Фредерик Форсайт - Афганец Страница 13

— «Контрольные недели»? — пробормотал Филлипс. — Черт, а как же называлось всё остальное?

Через десять недель оставшиеся в строю парни получили по красному берету, а потом провели ещё три недели к Брекноке, где отрабатывали приёмы рукопашного боя, патрулирования и стрельбы в боевых условиях. Конец января в Уэльсе не самое лучшее время года, а спать приходилось под открытым небом, в мокрой одежде и без огня.

Четыре последующие недели они занимались тем, ради чего Майк и пошёл в армию: парашютной практикой на базе Королевских ВВС в Абингдоне. Там отсеялись ещё несколько человек. А закончилось все «парадом крыльев», когда каждый получил наконец заветную эмблему десантника. В тот вечер старый клуб «101» в Олдершоте пережил ещё одну бурную ночь.

Ещё две недели были посвящены полевым упражнениям, называвшимся программой «последнего укола», и шлифовке строевых приёмов на плацу. Двадцать вторая завершилась парадом выпускников, когда гордые родители с изумлением обнаружили, что их прыщавые отпрыски чудесным образом трансформировались в бравых вояк.

Рядовой Майк Мартин, давно занесённый в списки «офицерского резерва», отправился в апреле 1981-го для прохождения краткосрочного курса в Королевскую военную академию в Сандхерсте, откуда вышел в декабре в звании младшего лейтенанта. Он сильно ошибался, если думал, что впереди его ждёт слава.

Парашютно-десантный полк состоит из трех батальонов, и Мартина определили в третий, находившийся тогда в Олдершоте и пребывавший в так называемом пингвиньем режиме.

Каждые три года из девяти один из батальонов снимают с боевой подготовки и используют в качестве обычной моторизованной пехоты. Разумеется, ни у кого из десантников служба в пингвиньем режиме удовольствия не вызывает.

Майка назначили командиром взвода новобранцев, так что, едва пройдя тяжкий круг испытаний, он снова оказался на нём, только теперь уже в роли наставника. Наверное, младший лейтенант Мартин остался бы в Олдершоте до конца срока, если бы не один заморский джентльмен по имени Леопольдо Галтиери. 1 апреля 1982 года аргентинский диктатор вторгся на Фолклендские острова. Десантникам приказали собраться и приготовиться к отправке.

Через неделю оперативная группировка, подгоняемая неумолимой Железной Леди, Маргарет Тэтчер, уже отплыла в южном направлении, держа курс на далёкие острова, где британцев ждала южная зима с её бушующими морями и ливнями.

Первую остановку лайнер «Канберра» сделал на острове Вознесения, унылом, обдуваемом ветрами клочке суши. Пауза растянулась на время дипломатических переговоров, цель которых состояла для одной стороны в том, чтобы убедить Галтиери вывести с Фолклендов свои войска, а для другой — заставить Маргарет Тэтчер отступить. Оба лидера прекрасно сознавали, что уступить и сохранить место невозможно. «Канберра» продолжила путь под прикрытием одного-единственного авианосца «Арк ройял».

Когда стало ясно, что высадка неизбежна, Мартина и его людей перебросили вертолётом с лайнера на десантное судно. О комфорте пришлось забыть. В ту же ночь, когда вертолёты «Си-кинг» переправляли десантников с палубы на палубу, ещё один вертолёт рухнул в море и затонул, унеся с собой девятнадцать солдат парашютно-десантного полка особого назначения, что стало крупнейшей потерей в истории САС.

Вместе с тридцатью своими бойцами и остальными взводами третьего батальона Мартин высадился в местечке Сан-Карлос, в нескольких милях от Порт-Стенли, главного города острова. По этой же причине никакого сопротивления британцы не встретили. Не теряя времени, десантники и морская пехота выступили маршем к столице.

Всё необходимое несли с собой в рюкзаках, вес которых не уступал весу взрослого человека. При появлении аргентинских «Скайхоков» солдаты падали в грязь, но в целом противник охотился не столько за людьми, сколько за стоявшими у берега судами. Потопи их, и о пехоте можно уже не беспокоиться.

Другими, более реальными врагами были холод и непрекращающийся дождь. Голый, без единого деревца пейзаж закончился лишь у горы Лонгдон.

Добравшись до холмов, десантники устроились на одиноко стоящей ферме Эстансия-Хаус и стали готовиться к тому, для чего родина и отправила их за семь тысяч миль от дома.

Предполагалось, что ночная атака будет внезапной и застигнет противника врасплох. Так всё и было, пока капрал Милн не наступил на мину. На этом тишина закончилась. Аргентинцы открыли пулемётный огонь, а повисшие над холмами и долиной осветительные ракеты превратили ночь в день. Десантникам оставалось, только два варианта: отступить и укрыться или идти вперёд и взять Лонгдон. Они взяли Лонгдон, потеряв двадцать три человека убитыми и более сорока ранеными.

Именно тогда, когда пули рвали воздух у него над головой и товарищи падали справа и слева, Майк Мартин впервые ощутил на языке тот странный металлический привкус, который и есть вкус страха.

Он остался цел и невредим; потери же взвода составили шесть человек убитыми и девять ранеными.

Державшие горный перевал аргентинские солдаты были обычными ребятами, призванными в армию из солнечных пампасов, — сыновья богатых родителей имели возможность уклониться от службы, — и им не терпелось вернуться домой. Выбравшись из бункеров и окопов, они спешно отступили под укрытие Порт-Стенли.

На рассвете Майк Мартин поднялся на вершину хребта. На востоке, там, где всходило солнце, лежал город, и, глядя на него, лейтенант заново открыл в своём сердце бога предков, которым пренебрегал многие годы. Вознеся небу благодарность, он дал себе клятву никогда больше его не забывать.

В то время, когда десятилетний Майк Мартин играл в отцовском саду в Багдаде, доставляя радость гостям-иракцам, в тысяче миль от столицы родился другой мальчик.

К западу от дороги из пакистанского Пешавара в афганский Джелалабад лежит горный хребет Спингар, Белые горы, над которым возвышается Тора Бора.

Горы эти, видимые издалека, представляют собой естественный барьер между двумя странами, сумрачный и холодный, покрываемый зимой непроходимыми снегами.

Спингар находится на территории Афганистана; с пакистанской стороны к нему примыкает хребет Сафед. Сбегающие вниз, к окружающим Джелалабад плодородным равнинам, речки и ручьи образуют многочисленные долины, где на крошечных участках цветут сады, а на лугах пасутся стада коз и овец.

Жизнь здесь сурова, системы жизнеобеспечения развиты слабо, а население невелико и разбросано по небольшим, редко рассеянным деревням. Тех, кто живёт там, британцы хорошо знали, боялись и называли патанами. Теперь их зовут пуштунами. Во времена британской империи они сражались с чужаками, совершая молниеносные вылазки и поражая врага из старинных длинноствольных мушкетов, называвшихся в тех краях джезайлами. В точности стрельбы эти горцы могли бы соперничать с нынешними снайперами.

Редьярд Киплинг, поэт британского владычества, так описал противостояние горцев и юных английских офицеров, имевших за спиной отличное образование, но не имевших никакого опыта:

Для горца стычка — развлеченье,В глухом ущелье стынет след.Двух тысяч фунтов за ученьеСильней джезайл за горсть монет.

Одна из тамошних деревень называется Малоко-заи. Названа она, как и многие другие, в честь давно почившего воина-основателя. Дворов в ней всего пять, но в каждом из них, за высокими глухими стенами, проживает большая семья, насчитывающая до двадцати человек. В 1972-м старостой деревни был Нури Хан, и именно у его дома и у его костра собирались летними вечерами мужчины, коротая время за горячим крепким чаем, который пьют без молока и сахара.

Как и во всех подобного рода дворах, в окружающих их стенах устраиваются жилые помещения и загоны для скота, а потому все они обращены лицом внутрь. В тот вечер, когда солнце уже опустилось к западу, а горы окутала тьма, вслед за которой пришла прохлада, во дворе разожгли костёр из сухих веток тутовых деревьев.

С женской половины доносились стоны и приглушённые крики, но лишь однажды, когда крик прозвучал особенно громко, мужчины прервали весёлую беседу и повернули головы в ожидании новостей. Жена Нури Хана рожала четвёртого ребёнка, и муж молил Аллаха о даровании второго сына. Сыновья заботятся о стадах, а став мужчинами, защищают дом. У Нури было две девочки и мальчик восьми лет.

Ночь уже вступила в свои права, и только пламя костра выхватывало из кромешной тьмы лица мужчин с крючковатыми носами и густыми чёрными бородами. Вынырнувшая из темноты повитуха подбежала к хозяину и прошептала что-то ему на ухо. На смуглом лице отца мелькнула белозубая улыбка.

— Иншалла, у меня сын! — воскликнул он.

Сидевшие у огня родственники и соседи вскочили, разряжая в ночное небо винтовки. За пальбой последовали объятия, поздравления и благодарности всемилостивому Аллаху, даровавшему своему слуге второго сына.