Иван Жданов - Утро начинается с меня Страница 16

— Ты же труп ходячий! Зачем выполняешь их требования? Я же сказал, что сегодня — всем достанется. Ты хочешь быть вне очереди?

— Пошёл ты. Тоже мне — царь и бог. Почему ты решил за всех нас, что именно тебе будет позволено рассказать «всю правду»? Обрушить власть, убивать нас… Кто наделил тебя таким правом?.. Ты сам не осознаёшь, насколько ты смешон — весь из себя такой крутой, а меня просишь найти «П». Будто сам не знаешь, как его найти.

— Ответить? Да, конечно, я тебе отвечу! Смотри, урод, — Андрей отобрал компьютер, на котором мы отслеживали денежные трансферты, ежесекундно пополняя чей-то баланс до нужной отметки. — Смотри! — Он открыл вкладку «Живого Журнала», куда стекались миллионы одобрительных комментариев в пользу «наркобарона». — Видишь? Они мне говорят, что им нравится всё, что я сегодня делаю с вами. У нас в стране давно не было лидера, который мог возглавить этот бунт, потому что все вас боялись. Вы всех запугали до смерти своей «правдой», своей властью. Вы ездите по разделительным полосам, которые круглосуточно патрулируются крысами! И ты отлично знаешь, что за вами наблюдают тысячи камер, чтобы ваши задницы спокойно — сквозь все пробки — доехали до ваших вилл, построенных на деньги народа. И что же? Это ведь ты, сука, был тогда в машине, которая лоб в лоб врезалась в «ситроен» с двумя женщинами, одна из которых была беременна. И что? Куда делись все ваши камеры? Где все те крысы, которые должны были тебя выебать в тот же день за то, что ты удалил все записи фрагмента, где ты бухой выезжаешь на «встречку»?.. Их нет! Они вдруг все куда-то исчезли. И тебя признали невиновным. Более того, ты ещё и водителя своего подставил: сказал, что, мол, он был за рулём, хотя мы оба знаем, что твой водила — он же, по совместительству, твой сын — никогда не сидит за рулём, когда ты рядом. Скажи мне, как на вас найти управу? Как вас всех, сук, наказать? Я лично понял — нужно тупо с каждым вести индивидуальную беседу и стрелять в голову, как только детектор лжи покажет, что сомневается в правде. Я лично уже давно тебе не верю, как и твоему дружку — по этой причине вы и решили от меня избавиться, так?

Шмак шмыгал носом, вытирал кровь рукой, а затем — о свою одежду. Неожиданно в его голосе проявились вполне человеческие интонации — то ли сочувствия, то ли сожаления:

— Андрей, Господин П. сейчас там, где и должен быть — в бункере, глубоко под Башней… Тебе его не достать. И ты знаешь, с кем он там. Скажи прямо: чего ты от меня хочешь?

— Чистосердечного признания и самостоятельного выстрела в голову: я устал о вас руки пачкать.

Расскажи всем, какой ты нехороший мальчик, и как ты раскаиваешься перед народом.

Шмак оторвал свою правую руку от носа, медленно погрузил её во внутренний карман кителя и… достал пистолет. Решительным и точным движением он направил дуло на Андрея:

— Сейчас ты схлопочешь у меня за каждый удар.

Андрей замер в метре от него. Мы тоже окаменели от неожиданности, увидев, как окровавленный и полуживой офицер МВД целится в голову Попова.

Андрей резко развернулся спиной к генералу и, схватив стул, с разворота ударил Шмака по голове железной ножкой. В падении полковник успел сделать выстрел в сторону. Мы закрыли глаза и уши от резкого выстрела. А когда звон в ушах поутих, каждый осмотрел себя в поисках возможной раны. Пуля Шмака досталась младшему сыну Поповых — мальчик катался по полу и выл от боли.

— Ах ты, сука! Гнида! Ублюдок! — заорал Андрей. — Ты!..

Попов поднял стул и начал колотить железными ножками лежащего на полу Шмака. В этот момент в зал снова ворвался ОМОН, и все прицелы сошлись на Андрее.

— Стоять! Не двигаться! Будем стрелять на поражение! — выкрикнул кто-то из бугаёв.

— Стреляй! Стреляй! — Андрей поставил окровавленный стул на живот Шмака. — Давай, стреляй, и все вы вместе с нами тут же взлетите на воздух! Я же вас предупредил ещё до начала этого спектакля: каждый, кто попробует шутить со мной в этом зале или показывать здесь свои фокусы, тот будет наказан.

Андрей поднял контуженного Шмака и потащил его на стул судьи. Усадил… ОМОН, продолжая держать Попова на мушке, не предпринимал никаких действий. Они были напряжены не менее чем мы.

— Вы, это, пушки свои пока уберите, — обратился Андрей к омоновцам. — У нас что-то встречи с вами зачастили. Сейчас господин полковник посмотрит небольшое кино, и сам отдаст вам приказ, что делать дальше.

Поразительно, но и на этот раз вооружённый отряд подчинился Попову. Или у них были инструкции, когда можно было действовать, а когда требовалось просто держать под контролем ситуацию?

Попов пододвинул к себе компьютер, что-то набрал на клавиатуре и попросил Шмака единственным уцелевшим после избиения глазом следить за монитором. Не уверен, что тот понимал что-либо, однако глаз у него моргать перестал. Я сделал пару шагов, чтобы видеть отображение на экране: двое привязанных к стульям мужчин и чуть в стороне от них — две девушки…

17:23 Вот это встреча!

Андрей держал Шмака за волосы, чтобы тот не мог отвернуть голову от монитора. ОМОН, как и в прошлый раз, выстроился шеренгой возле дверей. Анна гладила раненого ребенка по волосам и придерживала платком кровотечение из раны. Эля спряталась за дальнюю скамейку. Я же…

Я смотрел на экран и не мог поверить своим глазам. Одной из двух девушкой была — Она, — та самая, о которой я думал каждое утро и каждый день. Та, что предала меня в юности. Та, которую я продолжал любить каждый день после нашего расставания.

Она ничуть не изменилась. Те же длинные, пронизанные светом волосы; скулы, которые я целовал по миллиметру перед сном и просыпаясь. Те же глаза, в которые я подолгу смотрел, когда была такая возможность. Десять лет. Прошло столько времени, а она ничуть не изменилась.

— Шмак, узнаёшь? Узнаёшь своих любимых детишек? Узнаешь их жён, а? Пидрила.

Полковник мог только мычать. Он пытался что-то произнести, но в его глотке скопилось слишком много крови, и она мешала ему дышать, заполняя все возможные пути, через которые он мог глотать последний воздух в своей жизни.

— С кого начнём? С твоего водителя? — Андрей обернулся в сторону омоновцев и властно приказал им. — Если через три минуты здесь не будет врача для моего сына, я взорву сразу все торговые центры и все вокзалы в этом городе. У вас осталось две минуты и пятьдесят секунд. Или мне продолжить зачистку этого района? Раз. Два.

— Андрей Владимирович, — дал пояснение старший, — мы вошли сюда, потому что услышали выстрел. Будьте любезны, передайте мне пистолет полковника, и мы покинем помещение.

— Артём, отдай им пушку. И не забудьте про врача! — крикнул Андрей вслед воинам, которые, как я понял, вели наблюдение за нашей дверью из коридора. Судя по всему, это была их идея — вручить полковнику пистолет, чтобы тот расправился с Поповым, но в итоге пуля угодила его сыну в плечо.

— Аннушка, — попросил Андрей, — ты перевяжи ему рану, а мне нужно завершить одно дело…

Удивительное дело, когда Попов приказал Шмаку смотреть на экран, тот зашевелился и стал приходить в себя. А я-то думал, что его мозг уже давно был превращён в кисель, и душа полковника уже мчится к Богу по светлому коридору. Почему-то я был уверен, что его душе уготовал рай — после такого-то чистилища!

17:27 Память

Я потерял ощущение пространства и времени. Меня перестали занимать всхлипывания чудом не пристреленного мальчика, я забыл про Элину, забившуюся от страха под скамейку. Я подвинулся к экрану, слегка удивив Попова, потому что он резко обернулся в мою сторону, словно ожидая какой-то провокации. Но, отметив мой взгляд, буквально впившийся в мерцающий экран, он решил пояснить, что я мог видеть: «Это сыновья Шмака со своими бабами. Ты… ты кого-то из них знаешь?»

Знаю ли я кого-то из них! Этот день был нескончаем на сюрпризы. Одной из жен Шмаков-младших была она — та, о которой я думаю каждое утро, пробуждаясь не столько от сна, сколько от её чар, которые властвовали над моими ночами до сих пор.

Хоть она и предала меня когда-то в юности, я продолжал любить её каждый день после нашей неожиданной разлуки. Она ничуть не изменилась. Те же пронизанные светом длинные волосы, скулы, которые я целовал по миллиметру перед сном и каждое утро. Те же глаза, в которые я подолгу смотрел, когда была такая возможность — десять лет назад. Прошло столько времени, а она ничуть не изменилась.

Предоставив мне право пялиться в экран, Попов занялся полковником, который тоже пребывал в оцепенении, но по причинам, несколько отличавшимся от моих.

— Ну что, господин Шмак, признал своих любимых детишек? Узнаёшь их красивых жен? А, вояка?

Бедняга Шмак ничего не мог ответить, он только мычал, пытаясь что-то произнести, но в его глотке было слишком много крови, которая едва позволяла ему дышать, заливая все возможные пути, через которые он мог глотать последний воздух в своей жизни.