Хаим Соколин - Серая зона Страница 16

Алекс, Рон и Габриэль летели прямым рейсом из Торонто в Израиль. Сразу же после взлета стюардессы раздали газеты. Габриэль не спеша перелистывал таблоид “Сан”, когда на глаза ему попался крупный заголовок: “Орел схватил не ту добычу”, под которым был подзаголовок в виде вопроса: “Кто подставил генерала?” В статье рассказывалась почти детективная история. Некто Джон Андерсон, бывший генерал разведки, а ныне вице-председатель Совета директоров “Игл Корпорэйшн”, якобы узнал по своим секретным каналам, что в одной из европейских стран проживает некий гениальный изобретатель. Он придумал совершенно необычный прибор, который спускается в бурящуюся скважину, позволяя оператору на поверхности визуально наблюдать все, что в ней происходит, и распознавать нефтяные пласты. Андерсону сообщили, что многие нефтяные компании охотятся за этим прибором, поэтому изобретатель ушел в подполье, опасаясь за свою жизнь. Генерал решил во что бы то ни стало раздобыть изделие. Он задействовал свои старые европейские связи, и, наконец, подпольщик был обнаружен на квартире любовницы. В статье подробно описывались ее женские прелести. После долгих и трудных переговоров, в которых любовница принимала активное участие, изобретатель согласился продать чертежи за сумму, названную его подругой. Автор статьи не имел точной информации на этот счет и поэтому ограничился лишь приблизительной цифрой — около пятнадцати миллионов долларов. Сделка состоялась. Изобретатель получил свой гонорар, а генерал Андерсон — чертежи и всю техническую документацию. И вот тут произошло самое пикантное. Когда был изготовлен образец прибора, оказалось, что это увеличенный до размеров скважины обыкновенный медицинский проктоскоп, которым пользуются для обследования прямой кишки. Разразился грандиозный скандал. Опозоренный Андерсон вынужден был уйти в отставку. В статье говорилось также, что он поклялся разыскать афериста и рассчитаться с ним. Но автор справедливо полагал, что гениальный изобретатель и его не менее гениальная подруга вряд ли продолжают с нетерпением ждать генерала в своей прежней скромной квартирке. Поэтому он советовал своему герою забыть об изобретателе, а вместо этого найти тех, кто его действительно подставил.

Давясь от смеха, Габриэль передал газету Алексу.

— Мистер Франк, прочтите. Здесь речь идет о наших старых знакомых.

Алекс прочитал статью и долго не мог вымолвить ни слова — его душил смех. Наконец, он пришел в себя.

— Габи, если в этом есть хотя бы доля правды, то бюст Андерсона нужно установить в “Игл Корпорэйшн”. Он прославил компанию. А все же интересно — кто его подставил? (Ни ему, ни Габриэлю и в голову не приходило, что именно они погубили карьеру бедного генерала. И лишь много времени спустя Алексу стала понятна связь между их методом, аферой Андерсона и “Петролеум Итальяно”.) Впрочем, — продолжал он, — подобные аферы случались и раньше. Одна из наиболее громких связана с крупнейшей французской нефтяной компанией “Элф-Аквитан” и произошла в начале восьмидесятых. Она получила широкую известность в нефтяном мире как “афера нюхающего самолета”. Несколько ловких “изобретателей” продали компании электронную аналитическую систему, которая устанавливалась на самолете и позволяла якобы по химическому составу забортного воздуха обнаруживать нефтяные месторождения при облетах исследуемой территории. Анализатор воздуха назывался “сниффер”, что означает “нюхатель”. Его испытания проводились в условиях полной секретности в течение трех лет. Ввиду огромного экономического потенциала “изобретения” в финансировании проекта негласно участвовало французское правительство. Президент Жискар Д'Эстен лично санкционировал выделение средств из специального фонда, предназначенного для непредвиденных ситуаций. Видимо, Франция решила взять реванш за отказ от парохода Фултона при Наполеоне и стать владычицей “нефтяных морей”. В наш век это более важно, чем “править морями”, как поется в британском гимне. Однако этим амбициям не суждено было сбыться. Хотя испытания “сниффера” с участием самих “изобретателей” прошли успешно, но в конечном счете все обернулось грандиозным надувательством и потерей ста миллионов долларов. Скандал расследовался специальной правительственной комиссией, которая пришла к выводу, что “Элф-Аквитан” стала жертвой беспрецедентного мошенничества. Под угрозой оказались не только репутация компании, но и престиж президента. Поэтому отчет комиссии был засекречен и предан гласности только при Франсуа Миттеране, который сменил Д'Эстена в Елисейском дворце. Помню, “Фигаро” писала тогда с сарказмом, что нефтяные компании все еще не могут расстаться с мечтой о методе прямого обнаружения, который на самом деле не более реален, чем “философский камень”, способный превращать металлы в золото. Журналисты больше разбираются в алхимии, чем в нефтяной геологии, — закончил Алекс с улыбкой.

13

Совещание проходило на вилле Шмуэля в Кесарии. В одном из малых залов был сервирован стол на четверых. Присутствовали Алекс, Андрей и Рон. Настроение у всех было приподнятое. Перед началом делового разговора Шмуэль предложил “сделать лехаим” и пообещал, что это будет “что-то особенное”. Он нажал кнопку, и в комнату бесшумно вошел слуга в белоснежном кителе, неся на подносе бутылку вина. Шмуэль осторожно взял ее в руки и благоговейно прочитал название: “Мутон Ротшильд урожая 1874 года”. Он сделал многозначительную паузу и задал риторический вопрос: “Если кто-то из молодых людей уже пробовал это вино, пусть скажет, что это такое?” Желающих сказать не нашлось. Тогда Шмуэль торжественно провозгласил: “Открывайте, Яков”. Яков вынул из шкафчика специальный штопор и, манипулируя им, как нейрохирург, осторожно извлек пробку. Шмуэль взял ее из рук Якова, понюхал и предложил сделать то же остальным. Закончив ритуал, он произнес в нарочитой манере местечкового еврея: “Яков, молодые люди не возражают сделать лехаим. Или вы не нальете им по рюмочке?”

Несмотря на окружавшую его непривычную роскошь, Алекс вдруг почувствовал себя очень уютно, по-домашнему. Шмуэль живо напоминал ему деда, местечкового балагулу. Те же словечки, те же интонации, тот же хитрый прищур глаз. Правда, дед никогда не пил “Мутон Ротшильд” и не угощал им знакомых. Он пил сливянку собственного приготовления, а по семейным праздникам предпочитал стакан водки. После чего делал шумный выдох и закусывал соленым огурцом. И еще дед загонял гвоздь в доску ударом кулака, обернутого седельной кожей. Последний раз он пустил его в ход перед расстрелом, когда одним ударом перебил немцу шейные позвонки…

Яков наполнил невысокие плоскодонные бокалы тончайшего стекла и бесшумно удалился.

— Маленькими глотками. Умоляю вас, маленькими глотками, — Шмуэль не переставал священнодействовать вокруг “Мутон Ротшильд”. — Ну, лехаим.

Каждый немного отпил. Шмуэль обвел гостей ожидающим взглядом, как бы приглашая высказаться. Первым решился Андрей: “Хорошее вино, даже очень хорошее”. Шмуэль возмутился: “И это все, что ты можешь сказать. Боже, с кем я имею дело. Это же музыка, Кол Нидре. Ты просто ничего не понимаешь”. Рон Берман поспешил исправить положение: “Ты прав, Шмуэль, это что-то особенное”.

— Ну, а что скажет профессор? — Шмуэль решил провести полный референдум.

— Ничего подобного раньше не пробовал, — честно признался Алекс, хотя по одному глотку и не мог сказать, что в этом напитке такого особенного. — Давайте допьем, тогда можно будет сказать более определенно.

Вино, действительно, было необычайно тонким, ароматным, но не опьяняющим. Такие старинные вина годились не для застолья, скорее это был инвестмент, атрибут богатого дома. Не спеша выпили всю бутылку, поели фрукты.

— Ну хорошо, — Шмуэль был разочарован и решил закончить ритуальную часть. — С одной жидкостью мы с грехом пополам разобрались. Здесь вы, конечно, не специалисты. Перейдем к другой, которую продают не литрами, а баррелями. Кстати, чтобы вы все-таки знали, что пили. Эта бутылка обошлась мне в восемь тысяч долларов на аукционе Сотсби… Мы слушаем тебя, Алекс.

Алекс подробно рассказал все, что произошло в Канаде, включая игру в кошки-мышки с “Игл Корпорэйшн”. Особо отметил высокий профессионализм Габриэля и сказал, что хотел бы работать с ним и дальше. Потом разложил карту и показал на ней месторождение Камерон.

— Вот этот овал и есть конечный результат нашей работы. Длинная ось двадцать четыре километра, короткая — девять. Толщина нефтяного пласта от тридцати до сорока метров.

— Ну и сколько же этот огурец, или, по-твоему, овал, может стоить на рынке? — Шмуэль перешел к главному вопросу.

— При сегодняшней цене за баррель он стоит не меньше трехсот миллионов долларов, а скорее всего больше. Зависит от конъюнктуры и покупателя. Прошу иметь в виду, что это рыночная цена всего месторождения сразу. Стоимость самой нефти примерно в десять раз больше, но чтобы добыть ее, требуется не менее двадцати лет.