Фредерик Форсайт - Афганец Страница 16

Война была жестокая. Пленных брали мало, и те, кто погибал быстро, могли считать себя счастливчиками. Особенно люто горцы ненавидели русских лётчиков. Захваченных живыми оставляли на солнце, сделав небольшой разрез на животе, так что внутренности распухали, вываливались наружу и поджаривались до тех пор, пока облегчение не приносила смерть. Иногда пленных отдавали женщинам, которые ножами сдирали с живых кожу.

Русские отвечали бомбами, ракетами и пулемётами, уничтожая всё, что движется: женщин, детей и домашний скот. В горах разбрасывали миллионы мин, из-за чего в стране выросло поколение калек. Война убила миллион афганцев, сделала инвалидами ещё столько же и превратила в беженцев пять миллионов.

В лагере для беженцев Измат Хан познакомился с самыми разными видами оружия, но его любимым был, конечно, знаменитый «Калашников» — «АК-47». По иронии судьбы, автомат, пользовавшийся уважением повстанцев и террористов всего мира, бил теперь по его создателям. «Калашниковыми» афганцев снабжали американцы, и на то была веская причина: каждый моджахед мог пополнить боезапас, забрав рожок у убитого русского, так что патроны не приходилось доставлять из-за границы.

Вторым по предпочтению оружием был «РПГ» — простой, удобный в обращении, легко перезаряжающийся и высокоэффективный на средней дистанции гранатомёт. Гранатомёты тоже поступали с Запада.

Измат Хан выглядел старше своих пятнадцати лет и даже отчаянно пытался вырастить что-нибудь на голом пока подбородке. Горы быстро вылепили из него воина, придав жёсткости и без того твёрдому характеру. Видевшие пуштунских бойцов сравнивали их с горными козлами, не знающими усталости, выносливыми и ловкими.

Он провёл дома уже год, когда однажды его вызвал к себе отец. С отцом был незнакомец — тёмное от солнца лицо, чёрная борода, серые шерстяные шаровары, высокие горные ботинки и кожаная безрукавка. На земле лежал огромнейший рюкзак и рядом две завёрнутые в овечью шкуру трубы. На голове — пуштунский тюрбан.

— Этот человек — гость и друг, — сказал Нури Хан. — Он пришёл, чтобы помочь нам и драться вместе с нами.

Глава 5

Юный пуштун изумлённо таращился на чужака и, казалось, не слышал, что говорит отец.

— Он афганец? — спросил Измат.

— Нет, он англиз.

Невероятно! Англизы — старинные враги. Более того, перед ним стоял тот, о ком имам в медресе неизменно отзывался с презрением и злобой. Кафир, неверный, насрани, христианин, обречённый на вечные муки в аду. И он, Измат, должен пройти с таким человеком сотни миль, пересечь горы и привести чужака в большую долину на севере? Как же так? Однако ж его отец, хороший человек и добрый мусульманин, назвал пришельца гостем и другом. Разве такое возможно?

Англичанин постучал пальцами по груди:

— Салам алейкум, Измат Хан.

Нури Хан не говорил по-арабски, хотя теперь в горах было немало арабов-добровольцев. Арабы держались сами по себе, сторонились местных, так что для общения с ними и изучения языка поводов не возникало. Но Измат много раз читал и перечитывал Коран, а эта книга написана на арабском. К тому же имам в медресе разговаривал только на своём родном саудовском арабском. В общем, Измат знал язык достаточно хорошо, чтобы понимать и отвечать.

— Алейкум ас-салам, — сказал он. — Как тебя зовут?

— Майк.

— Ма-ик, — повторил Измат. Странное имя.

— Хорошо, давайте выпьем чаю, — предложил отец.

Они жили в большой пещере примерно в десяти милях от того, что осталось от их деревни. В глубине, подальше от входа, чтобы струйка дыма не привлекла русских лётчиков, горел костёр.

— Сегодня переночуем здесь. Утром вы пойдёте на север. Я отправлюсь на юг, к Абдул Хаку. Готовится операция на дороге Джелалабад — Кандагар.

Они поели сушёного козьего мяса, пожевали рисовых лепёшек. Потом легли. Двое направлявшихся на север поднялись ещё до солнца и тронулись в путь. Избранный маршрут проходил от долины к долине, где можно было найти хоть какое-то укрытие. Но долины разделяли горные хребты с крутыми склонами, усеянными камнями и сланцем, но совершенно голыми и открытыми. Путники решили, что горы разумнее пересекать ночью, в свете луны, а дни проводить в долинах.

Несчастье настигло их на второй день. Желая наверстать упущенное накануне, они покинули временную стоянку до рассвета, а первые лучи солнца настигли их на широком открытом каменистом пространстве, преодолеть которое требовалось как можно быстрее, чтобы добраться до следующей гряды холмов. Ждать означало потерять целый день. Измат настоял на том, чтобы совершить переход до темноты. Они преодолели полпути, когда услышали впереди глухое ворчание двигателей боевого вертолёта.

Оба, мужчина и подросток, бросились на землю и замерли. Но опоздали. Из-за склона, похожий на смертоносную железную стрекозу, вынырнул советский «Ми-24Д», более известный как «Лань». Один из пилотов, должно быть, успел заметить движение или отблеск металла на каменистом поле, потому что вертолёт отклонился от курса и повернул к ним. Уши заложило от рёва мощных двигателей, лопасти равномерно, с отчётливым «так-так-так» рубили воздух.

Лёжа лицом вниз, Майк всё же рискнул приподнять голову. Сомнений не оставалось — их обнаружили. Оба русских пилота — второй сидел позади и чуть выше первого — смотрели прямо на него. Вертолёт разворачивался для атаки. Быть застигнутым на открытом пространстве боевым вертолётом — для солдата страшный кошмар. Майк оглянулся. В сотне ярдов позади них лежало с десяток камней, небольших, не больше человеческой головы, но всё же какое-никакое укрытие. Он крикнул мальчишке, чтобы тот следовал за ним, вскочил и помчался к камням, оставив рюкзак, но захватив одну из труб, так заинтриговавших юного проводника. Майк слышал позади шорох бегущих ног, пульсацию крови в ушах и рычание снижающегося вертолёта. Он никогда бы не отважился на такой безрассудный манёвр, если бы не заметил кое-что, вселившее пусть и слабую, но всё же надежду: ракетные подвески были пусты. Хватая ртом разреженный воздух, Майк убеждал себя, что не ошибся.

Он не ошибся.

Пилот Симонов и его напарник Григорьев вылетели на рассвете, чтобы проверить сообщение о якобы скрывающихся в одной из долин моджахедах. Сбросив бомбы с безопасной высоты, они снизились и прошлись над долиной, поливая её ракетами. Выскочившие из расщелины козы указывали на присутствие человеческой жизни. Симонов расстрелял животных из тридцатимиллиметровой пушки, израсходовав почти весь боезапас.

Он уже набрал безопасную высоту и вышел на обратный курс к советской базе возле Джелалабада, когда Григорьев заметил движение на горном склоне справа по борту. Увидев бегущие фигуры, Симонов изготовился для атаки. Люди внизу, по-видимому, рассчитывали спастись за россыпью скалистых обломков. На высоте 2000 футов пилот выпрямил машину и открыл огонь. Сдвоенные стволы автоматической пушки дёрнулись, выпустив короткую очередь, и замерли. Симонов выругался: вот же досада, израсходовать боезапас на коз и упустить такую добычу — двух моджахедов! Он поднял нос «Лани» и заложил широкую дугу, чтобы не наткнуться на вершину.

Мартин и Измат Хан скорчились за камнями. Афганец с любопытством наблюдал, как англиз торопливо разворачивает козью шкуру и достаёт короткую трубу. Что-то ударило его в правое бедро, но боли Измат не чувствовал, только окоченение.

То, что так спешил собрать спецназовец и что предназначалось Шах Масуду в Паншер, было ракетой «Блоупайп», представлявшей собой упрощённый и облегчённый вариант американского «Стингера».

Некоторые ракеты класса «земля — воздух» наводятся на цель наземным радаром. Другие имеют собственный радар, который установлен у них на носу. Третьи испускают собственный инфракрасный луч. Четвёртые ищут цель по тепловому излучению — они улавливают тепло двигателей воздушного средства и устремляются к нему. «Блоупайп» устроен намного проще. Стрелок должен встать и навести ракету на цель с помощью радиосигналов, которые передаются от крохотной рукоятки управления на подвижные стабилизаторы в головной части.

Недостаток модели в том, что стрелок должен стоять лицом к атакующему вертолёту — манёвр, требующий недюжинной выдержки и нередко заканчивающийся смертью смельчака. Мартин вставил двухступенчатую ракету в пусковую трубу, включил двигатель и гироскоп, прищурился, глядя в прицел, и увидел идущую прямо на него «Лань». Он захватил цель в перекрестье визирных линий и выстрелил. Выбросив огненный хвост газов, снаряд вырвался из трубы и устремился в небо. В отсутствие автоматики управлять приходилось самому стрелку. Мартин оценил расстояние примерно в 1400 ярдов.

Симонов открыл огонь из пулемёта. Четыре ствола выплюнули град пуль, каждая размером с палец. В следующий момент советский лётчик увидел крошечную вспышку и понял, что противник нанёс ответный удар. Теперь всё зависело от крепости нервов.