Игры патриотов - Игорь Озеров Страница 19

– Нужен прозрачный пакет. Этот не пойдёт, глаз не видно будет. Не интересно, – возразил другой, который уже сел на стуле. – Я люблю смотреть в глаза.

– Где я тебе прозрачный возьму? – обидчиво произнёс шепелявый.

Алексей поразился тому, что они будто не считают его за живого человека – такого же обычного русского парня, как и они, который, вообще-то, не сделал им ничего плохого. Парни обсуждали детали пыток, будто речь шла о чём-то обыденном, вроде выноса мусора.

– Хочешь смотреть в глаза? Смотри! – весело вскрикнул беззубый и, взмахнув, будто пробивая по мячу, ударил Алексея ногой в живот. – Ну, как у него глаза? – он сделал пару шагов назад и с разбегу ударил еще раз.

Лёша повалился бы на пол, но помешали наручники. Пытаясь вдохнуть воздух, он как рыба, выброшенная на берег, хлопал ртом, но насыщения не было.

Шепелявый присел рядом, за волосы поднял его голову и повернул к тому, который сидел на стуле.

– Ну, чего там у него с глазами? Есть в них то, что ты ждал?

– Ещё нет, но скоро появится, – засмеялся парень. – У нас и время для этого есть, и способы разные. Где твой пакет?

Беззубый поднял с пола пакет и, расправив его, занёс над головой Алексея.

В этот момент в комнату вернулся пожилой мужчина. Он подошёл к ним и вырвал пакет из рук шепелявого.

– Идите поешьте. Он может уже сам готов всё рассказать, – прохрипел Пантелей.

– Да мы только начали… – расстроился сидящий на стуле.

– Как начали, так и закончили…

– Ты, Понтий, не командуй, а то рядом с ним приляжешь, – злобно просипел пустую угрозу беззубый.

Алексей посмотрел на нового человека с надеждой, что его избиение закончилось, но заглянув в глаза Пентелею, испугался ещё больше. Если те два отморозка были просто обычными предсказуемыми тупыми гопниками, то Пантелей был похож на старого, смертельно уставшего от своих дел патологоанатома. Он смотрел на Алексея так, как будто готовился препарировать его как лабораторную лягушку, думая, казалось, лишь о том, где удобнее сделать надрез, чтобы меньше испачкаться. Никаких эмоций в глазах у него не было, потому что, то, что ему предстояло, он делал сотни раз и сделает сейчас ещё. И не потому, что хочется, а потому, что так надо.

Несмотря на то, что боль от двух ударов в живот ещё не прошла, она казалась уже пустяком по сравнению с тем, что Лёша ожидал пережить в ближайшие минуты.

– Лучше всего свою работу делают те, кому она нравится. А этим ребятам явно нравится то, что они делают, – откашлявшись, сказал Пантелей, аккуратно распрямляя на коленке пакет, который забрал у парней.

– Не могут люди испытывать удовольствие, пытая другого человека, – тихо сказал Алексей.

– Ну, тут ты неправ, – оживившись, возразил Пантелей. – И знаешь почему? Потому что смотришь на это со своей колокольни, исходя из тех нравственных правил, по которым сам живёшь.

Алексей опешил, услышав такие слова от человека, который, возможно, готовится его убить.

– Мне кажется, нравственность, порядочность, добродетель изначально заложены в любом  человеке, – еще тише произнёс Алексей.

– Все эти мифы выдумывают люди во времена сытой жизни, – поморщившись, произнес Пантелей. – А вообще-то, мир, в котором мы живём, появился и стал таким, как есть, в результате бесконечной бойни за место под солнцем. Где все против всех. И где было лишь одно правило – выжить любой ценой. В этом мире мораль лишь помеха и утешение для проигравших.

Он посмотрел на удивленного Алексея, и самодовольно ухмыльнувшись, радуясь тому, что произвёл на него такое неожиданное впечатление, продолжил:

– Знаешь, почему эти парни будут бить тебя и получать удовольствие? Потому что в своём мире ты сильнее их. За тобой знания, образование, перспективы. А за ними ничего нет. Их сила не в несуществующей правде или придуманной морали, а в ненависти. В волчьей злобе. В их мире человек или жертва, или добыча. Чтобы выжить, они обязаны тебя, интеллигентика вшивого, в говно втоптать. Бить, пока не увидят в твоих глазах животный страх, ужас и мольбу о пощаде. Так они самоутверждаются. Такими они родились и их не переделаешь. Это их единственный способ выжить.

– Нет, так не может быть. Мы же не звери какие-нибудь.

– Думаешь? – устало скривил в насмешливой улыбке тонкие бесцветные губы Пантелей. – Сейчас они вернутся и покажут тебе, люди они или звери.

Алексей подумал, что не только молодые парни самоутверждаются рядом с ним, прикованным наручниками к батарее, но и этот седой, уже довольно-таки пожилой и, скорее всего, обиженный жизнью мужчина тоже пытается что-то доказать себе, читая ему лекции по человеческой психологии.

– Вот ты там за какую-то идею решил пострадать, – продолжал Пантелей, – а зачем? Кому ты хотел лучше сделать? Им? – он показал пальцем в сторону двери. – Неужели ты думаешь, что можешь в этом мире что-нибудь переделать? – он, довольный своей речью, откинулся на спинку стула. – Так что лучше расскажи всё мне: кто тебе слил информацию, где есть копии этих материалов. И я тебя отпущу. Потому что ты мне нравишься.

– Поверьте, я не герой. Я бы и сказал…

 Алексей, уверенный, что его будут пытать, а потом убьют, был жутко напуган. В животе, то ли от ударов, то ли от страха всё крутилось и дрожало. Было так обидно, что хотелось заплакать, как в детстве.

– Всё есть в открытых отчётах и все кому надо могут сами всё увидеть. Я могу вам показать, если дадите компьютер, – твердил он, понимая, что ни этого седого, ни пацанов, ни даже начальника полиции это уже не интересует.

Пантелей всё еще держал пакет в руках.

– Мир изменился, – произнес он. – Прогресс на лицо. Раньше терновый венец на голову одевали, теперь пакет из сетевого магазина.

В дверь громко постучали. Он отбросил пакет в сторону и пошёл открывать. Вернулся Онопко. Он не был уже таким вальяжным и уверенным в себе.

– У администрации на площади чурки что-то мутят… Взбунтовались узкоглазые, – сказал он Пантелею. – Всех силовиков в центр города согнали. Даже из Москвы, говорят, Росгвардию привезут. Межнациональный конфликт назревает. А значит, потом в любом случае все городское начальство трясти будут… Как допустили… Головы полетят…

Он быстро прошёл на кухню и вернулся с бутылкой водки и стаканом.

– Ты не будешь? – то ли спросил, то ли пояснил Семен и налил себе одному полный стакан.

Пантелей промолчал

– Времени нет, – выпив залпом почти двести грамм водки и даже не поморщившись, Семён Васильевич