Сергей Трухтин - РОССИЯ: СТРАТЕГИЯ СИЛЫ Страница 2

Важно, что всегда можно найти значительные периоды давней и относительно недавней истории, когда человеческая деятельность практически никак не влияла на природу всей Земли и отдельных ее территорий. В то же время огромная роль природы на жизнь и поведение людей очевидна.

Если ограничиться только влиянием окружающей природы на жизнь людей, то неминуемо получится то, что именуется географическим детерминизмом. Несмотря на все его плюсы, сейчас он явно устарел.

Логическое различие влияния человеческой деятельности и природных условий на общественные процессы позволяет в качестве следующего основного фактора выделить человеческую активность , полноценно изученную в социальном аспекте Л.Н. Гумилевым [2, 3]. Смысл его теории пассионарности заключается в утверждении самостоятельности этого феномена во всех общественных проявлениях. Я буду следовать теории «пассионарности», поскольку пока нет другой, более убедительной и всеобъемлющей, которая бы позволяла учитывать независимость человеческого естества (т.е. его внутреннего бытия) от условий существования. Конечно, сам Гумилев был вынужден иногда говорить нечто вроде «бытие определяет сознание». Может, это и так, но совсем не в том смысле, что, мол, эта формула означает «быт определяет то, как человек думает». Гумилев был грамотным ученым и понимал, что соглашаясь с формулой «бытие определяет сознание» он, с одной стороны, формально ублажает коммунистов и их идеологов, видящих здесь смысл в указанной грубой форме, а с другой – не входит в противоречие с той философской традицией, согласно которой бытие видится как платоновская матрица, предопределяющая результат схватывания существующего, т.е. предопределяющая структуру функционирования сознания, следовательно – самого сознания. Что же касается той грубости, которая выражается во фразе «быт определяет то, как человек думает», то здесь позиция автора теории пассионарности как раз противоположная: не окружение делает человеческую личность, а иррациональная воля Человека (с большой буквы) создает ситуацию и преобразует социум. Сознание волящего человека (человека с «длинной волью») оказывается определяющим, а его жизнь – производной. Поэтому теория Гумилева является своеобразным естественнонаучным продолжением философской мысли Фихте и Ницше о первичности воли и наделяет ее колоссальным потенциалом. Принятие его концепции в исторических науках эквивалентно переходу от воззрений Птолемея к взглядам Коперника в астрономии. В обоих случаях эффективное решение, в результате которого все ставится с «головы на ноги», имело и имеет мировоззренческое значение. Так, у Гумилева активность оказывается не функцией социально-экономических потребностей, как у Маркса (что бессодержательно, поскольку социальные и экономические процессы – лишь формы проявления активности вообще, следовательно, предполагают ее исходное наличие) и не функцией природных обстоятельств, как у Тойнби и других представителей географического детерминизма (что тоже нелепо, поскольку автоматически отрицает свободу воли и предполагает, что в сходных природных условиях всегда в одно и то же время люди будут активизироваться, что явно не соответствует действительности), а является самостоятельным атрибутом человеческого существа.

Рассмотрим преимущества теории Гумилева подробнее. Если согласится с Тойнби [4], то активность возникает от того, что вследствие вызовов среды у человека возникает потребность стать активным. Вот представьте себе, живет человек, ловит селедку, и, как говорится, мухи не обидит. Вокруг море-океян, да такие же добродушные соседи-рыбаки. Какие у него угрозы? По Тойнби, эта угроза – кормилец океан. Но вот несколько сотен лет проходит, и эта угроза как-то не срабатывает. И рыбак остается рыбаком. И вдруг, ни с того ни с сего, океан будто бы превращается в «угрозу», а рыбак становится головорезом-викингом. Почему? Неясно. А Гумилев говорит: потому, что он получил дозу мутации, «зарядился», так сказать, и его потянуло на подвиги. Чем неудовлетворительно такое объяснение? Видимо, оно не может устроить оппонентов тем, что предполагает наличие иррациональной волевой активности не в виде производной внешних факторов, а как свойство данного индивида. Оппоненты никак не могут согласиться, что люди с рождения различаются не только по умственным способностям и по физической силе, но и по иррациональной активности. Им почему-то приятнее полагать, что если всех людей хорошо и одинаково воспитывать, то из всех получатся одинаково замечательные люди. Но практика показывает, что это совсем не так. Напротив, часто дети миллионеров с «хорошим» воспитанием спиваются и опускаются до нечеловеческого состояния, а дети бедняков, казалось бы, без всякого особенного воспитания, сами заслуженно становятся великими людьми. С другой стороны, есть народы, которые не позволяют себя поработить, а есть такие, которые позволяют, хотя и живут в аналогичных условиях, что и первые. Например, в XIX в. зулусы на юге Африки не покорились англичанам, а находившиеся примерно в тех же климатических, географических, экономических условиях народы восточного и западного побережий этого континента были значительно более покорны, и разрешали делать из себя рабов. А как объяснить возникающую активность в гражданских войнах? Ведь в них активность народа обращается на самое себя. Так что же, сам народ оказывается угрозой для самого себя? Такие факты теория вызова-ответа объяснить может лишь при учете массы часто надуманных обстоятельств. Но я напомню, что теория Птолемея тоже позволяла объяснить все известные к началу XVI в. астрономические факты, но делала это исключительно неуклюже, математически некрасиво. Коперник же, пойдя по стопам Аристарха Самосского и введя всего один постулат о том, что не Солнце вращается вокруг Земли, а Земля и остальные планеты вращаются вокруг Солнца, очень просто и изящно смог объяснить все известные к тому времени явления. Аналогично, Гумилев, введя всего одно положение о том, что среда активизирует человека не постепенно, по мере ее познания, а скачком, посредством биологической мутации, через изменение его иррационально-волевых свойств (фактически, через изменение трансцендентальной, или, иначе говоря, врожденной (по Декарту) структуры его сознания), упростил видение мира и гармонизировал его. Далее, теория Тойнби предполагает, что активность генетически не передается по наследству: отреагировав на угрозу и покончив с ней, люди в отсутствии внешнего раздражителя должны успокоиться, как только проблема исчезнет. В таком случае неясно, почему все сильные империи имеют тенденцию к расширению. Ведь в основе любой империи лежит или один народ или небольшая группа народов, которые поначалу и проявляют основную активность. Эти народы живут в небольшом ареале, и, получив активность в ответ на вызов среды, решают свои проблемы. Вот, допустим, они эти проблемы решили, причем явно надолго, зачем им идти в дальнейшие завоевательные походы? Вызов снят, следовательно, должно быть снято и раздражение. Но реально раздражение не снимается, и вот англичане покоряют пол-мира, турки-османы пытаются идти на север в Европу, Россию и т.д. Выходит, что раздражение от вызова среды не снимается простым устранением проблем. Можно было бы сказать, что народ от исходной активизации получает соответствующий стереотип поведения, т.е. становится активным как-бы по традиции. Но тогда народ с сильными традициями должен быть всегда активным, а потеря традиций должна приводить лишь к успокоению. На деле же часто происходит как раз наоборот. Например, нынешние успокоившиеся англичане более-менее чтут традиции, но растеряли почти все свои былые приобретения, а активные китайцы ломают старые законы и создают новые. Все становится совершенно запутанно и непонятно. И лишь введение пассионарности как биологического признака, передающегося по наследству, позволяет спокойно и без надуманности объяснить все это и многое другое, не прибегая к дополнительным гипотезам и предположениям: англичане к сегодняшнему времени растратили свой пассионарный потенциал и успокоились, а китайцы, напротив, недавно его приобрели и явно активизируются.

Тойнби недалеко ушел от Маркса. Тот полагал, что народы активизируются вследствие несоответствия производительных сил производственным отношениям. Не отрицая существования этих противоречий, следует все же понимать, что, как и в случае с теорией Тойнби, люди начинают осуществлять те или иные изменения только в условии наличия у них соответствующей оси свободы, которая есть не что иное, как возможность. Иными словами, сначала должна быть возможность проявлять движение по устранению противоречия, и только потом можно наблюдать это движение. А какая же здесь предполагается возможность? Ясно, что только та, которая обеспечит факт выхода из прежней ситуации в новую. Возможность в данном случае – это есть возможность отрицать прежнее и утверждать новое в противоположность прежнему. Такая возможность определяется как иррациональная воля и по существу представляет собой пассионарность.