Валентин Гуржи - Поселок Страница 20

и не вздрагивал, как всегда бывает у детей. Мальчик был красивый, красивей, чем Борька с

Костиком. Весь беленький, даже не загорелый. Наверное, из избалованной семьи, как

выражалась бабушка, говоря о Борьке.

– Это так. Ты не убежал, как тогда. Понял? – заметил покупатель, словно оправдывался в

том, что раздевал ее перед мальчишкой.

Он сгреб одежду в узел и положил в кулек, который достал из шкафа. Наташа заметила,

что в шкафу никакой одежды, кроме кульков, не было.

– Я не мальчик.

– Знаю, – сказал он и звонко похлопал ее по животу.

– Мне стыдно перед мальчиком, дядя!

– Ничего. Терпеть надо скоро не будешь. Понял? Сиди пока. Вот приду, тогда терпеть уже

не будешь. Совсем. Писать, какать там, – он показал на дверь в стене. Затем поднялся и

вышел, говоря кому-то в сторону:

52

– Только себя хорошо вести. А то приду, а тут уже трое! – засмеялся он.

Его голос смолк и шаги, удаляясь вглубь коридора, тоже затихли.

Она сидела спиной к мальчику. Мальчик наоборот – не отворачивался. Он не хотел

стыдиться, как будто был девчонкой. Потом она поняла, что стыдиться бессмысленно, а

значит, напрасно: все равно будут продавать не в одежде, чтобы видеть ее всю, как есть. И при

всех посторонних. Покупатель, наверное, на стыд и рассчитывал, чтобы они с мальчиком не

убежали в людное место.

– Меня зовут Толиком, – вдруг сказал мальчик, вытирая кулаком глаза.

– А меня Наташей. Ты не плачь. Ты мужчина. А мужчины не плачут.

– Ты не знаешь, что со мной будет?

– Я слышала, как первый дядька говорил второму, что я товар. Значит, и ты товар.

– Какой товар? Как на базаре? – обнадеживающе спросил Толик.

– Ну да.

– А как они будут торговать?

– Ну, понятно как. Нами будут торговать. Ты разве не видел, как на крючках висит мясо?

Приходят всякие покупатели, и им отрезают от большого куска меленький, который

покупают. Понял?

Толик не ответил. Может быть, он очень ярко представил то, что обрисовала Наташа.

Настолько ярко, что язык одеревенел и не поворачивался, чтобы уточнить непонятные

подробности, чтобы определить, сможет ли он выдержать. Потом решился:

– Значит, нас сперва порежут на большие куски, да?

– Ну да.

– А кровь куда?

– Ну, куда? – Наташа задумалась, потому что сама не ожидала такого вопроса и не была

готова ответить на него, – добавят тому, у кого мало, – придумала она первое, что пришло

логичное. – Продадут в больницу.

– Нет, Наташа. Покупатели узнают, что это мы, и заявят в милицию, – включился в злую

игру Толик.

– Ничего не заявят. Милиции нужно продать нас. А разрезанное мясо неизвестно чье.

Может коровье, а может собачье. Никто не догадается, что это мы.

Он подумал и решил:

– Нет, скорей всего, тебя продадут в зарубеж какому-нибудь дядьке, потому что ты девочка.

Иностранные дядьки любят чужих девочек.

– А тебя? – спросила Наташа, надеясь узнать от умного мальчишки что-то, чего еще не

знала.

– А меня камни долбить для дорог.

– Кто тебе такое сказал?! – Борькиными словами заявила она.

– По телевизору в кино, и потом мне рассказывал папа.

– Это вранье, – категорически отвергла она по взрослому нежелательную версию,

догадавшись, что имел в виду Толик.

– Почему?

Наташа помедлила, спешно придумывая правильную причину.

– Потому что никакой пользы. А так много денег заработают, если продадут по кусочкам.

Понял?

После такой версии Толик окончательно потерял любую фантастическую надежду и

опустил голову, чтобы Наташа не заметила навалившуюся на глаза грусть.

– Понял, – повторил он тихо, чтобы оправдать свое замешательство.

53

Прошло много времени. Им приносили обед – вкусный борщ, котлету с тушеной

картошкой, бананы, апельсины и красивые большие яблоки. Во время еды Наташа

неожиданно для себя спросила:

– Толик, а ты как оказался тут?

Толик испуганно посмотрел на нее и обиделся.

– А что я такого сказала? Вот я, например, сама виновата. Ушла от мамы, когда на нее

обиделась. А ты?

– Я потерялся на вокзале.

– А ты бы пошел в детскую комнату на втором этаже. Мы с папой там были, когда ездили

на море.

Толик махнул рукой:

– Я там был. Мама сказала никуда не уходить, пока не придет. Она ушла позвонить папе,

чтобы он приехал за нами на машине. Но мне захотелось посмотреть на поезда, и я решил

выйти на минуточку. А когда вернулся, комната оказалась совсем другая. Там сидели с

вещами взрослые и цыгане.

– А ты бы пошел в окошко, где дают объявление. Тогда о тебе объявили бы, что ты

пропал… то есть потерялся.

– Я так и сделал. Но ко мне подошел этот дядька, который тебя и меня раздел, сказал мое

имя, назвал имя моей мамы и сказал еще, что пока я ходил смотреть на поезда, он уже отвез

маму домой на своей машине и обещал ей привезти меня.

– И ты сказал адрес?

– Да. Но он привез сюда. Чтобы я побыл, пока в машину зальют бензин.

– И ты, дурачок, поверил.

Толик стыдливо опустил голову.

Приближался вечер, и Наташа, чтобы немного приободрить Толика, стала придумывать

всякие правильные истории, в которых можно было бы остаться живыми и здоровыми и

вернуться домой. Она даже дала себе обещание никогда не бросать родителей и не уходить из

дому в мир, где тебя не знают. Но вдруг открылась дверь, в комнату въехала кровать-каталка

на колесиках, и за нею появились два санитара в белых халатах – женщина и мужчина. У

мужчины на лбу торчал узкий фонарик с зеркальцем.

– Кто из них печень? – негромко спросил мужчина.

– Мальчик, – коротко ответила женщина.

– Хорошо, – сказал он, и аккуратно подхватив Толика под спину большими волосатыми

руками, положил его на каталку. Толик даже ничего не успел сообразить, как его руки и ноги

были притянуты широкими ремнями к боковым трубкам каталки. Он только тихо попросил:

– Натаня, скажи им, пожалуйста. Скажи…

Наташа застыла в ужасе и не могла пошевелить языком. Тогда Толик попросил мужчину с

зеркальцем на лбу:

– Дядя, не нужно меня разрезать. Лучше продайте меня целым! Продайте целым, дядя!

Толик еще и еще повторял одни и те же слова, надеясь, что дядя с зеркальцем услышит его

и поймет, что он хотел сказать, и его голос, как недавно голос и шаги Покупателя, удалялись и

затихали в глубине коридора.

Глава 15

Надежда

54

Федор Пантелеевич нервничал. Время тянулось на измор. Всем нутром он чувствовал

надвигающуюся катастрофу. Срабатывала интуиция сыщика. Наконец, во двор въехала

оперативная машина. С проема распахнувшихся дверей кузова спрыгнул оперативник с

овчаркой на длинном поводке. Екатерина бросилась к Федору. Он обнял ее, поцеловал.

– Все в порядке, дорогая. Я люблю тебя. Встретимся.

– Да, Федя. Я тоже. Очень люблю тебя! Будь осторожен, любимый. Не лезь на рожон.

Звони, хорошо?

– Позвоню, – он выскочил навстречу оперативнику, на ходу поприветствовал жестом руки.

– Залазь назад, Володя. Поехали. Опаздываем, – кинул он коренастому седоватому

мужчине и нырнул в кабину. Коротко обменялся рукопожатием с водителем, молодым парнем

с острым, как у щуки, лицом.

– Гони, дорогой. И включи маяк, – так по привычке называл Федор Пантелеевич

милицейскую мигалку. – Едем в Поселок на улицу Базарная. Это недалеко возле восьмого

хлебозавода. Разобрался?

– Усвоил, – утвердил парень, загадочно улыбаясь. У него всегда получалась такая улыбка,

сколько ни помнил его майор. Некоторых она сбивала с толку, а тех, кто с ним часто работал,

приятно забавляла.

Не останавливаясь ни перед каким светофором, ровно и быстро машина за пятнадцать

минут покрыла расстояние и подъехала к дому Татьяны. Федор Пантелеевич не успел выйти

из кабины и пройти несколько шагов к калитке с уютной старой от дождей лавочкой возле

забора и в двух шагах от нее кучей яркого желтого песка, как тотчас калитка распахнулась, и

из нее вырвалась навстречу майору растрепанная, вся в слезах, Татьяна. Она бросилась под

ноги растерявшемуся майору, упала на колени и, буддистски сложив ладони возле груди,

склонила голову. Он неуклюже поднял ее за локти.

– Татьяна Ивановна?

Она закивала.

– Давайте пройдем в дом. Вашу дочь мы нашли, не волнуйтесь. За ней срочно нужно ехать,

иначе… В общем, мне нужно посмотреть детскую комнату, если таковая у вас существует, и

взять для сыскной собаки вещь, с которой ваша дочь больше всего соприкасалась. Вы поняли

меня, Таня? – отечески спросил он и пожал ее плечо.

– Да, да…

– Меня Федор Пантелеевич.

– Поняла. Пойдемте.

Татьяна ввела майора в Наташину половину спальни и показала на огромную картонную

коробку, в которой громоздилось друг на друге все богатство дочери – мебель для комнаты,