Ариф Караев - Раскол Страница 22

Алексей Васильевич, в то время один из ответственных работников советской резидентуры в Риме, не мог не выполнить предписаний партии и правительства, которые по сути дела являлись приказом, и передал эту дьявольскую взрывчатку. Но прежде, будучи человеком порядочным, нашел в себе мужество и съездил в тот район. Удостоверившись, что в доме живут сугубо гражданские люди, он вышел на офицера американской разведки и предупредил его. Взрыв произошел, но людей к тому времени в доме не оказалось. А офицером этим и был Джордж Лестерн.

Чуть позднее Джордж вернул «должок», предупредив, что другая террористическая группа готовит операцию по захвату в заложники детей сотрудников советского посольства. Цель акции — потребовать разрешение на выезд из Союза одного диссидента, который к тому времени и так уже получил визу.

А позже они как-то встретились более капитально, результатом этой встречи и явилась их легендарная теория сдерживания, если не считать такой мелочи, как несколько опустошенных бутылок водки и виски. Суть теории вкратце заключалась в следующем. Обостряющиеся противоречия во всем мире породили уйму террористических групп различного толка, которых независимо от провозглашенных ими идей объединяло одно — ставка на насилие.

Спецслужбы разных стран, выполняя поручения своих правительств, может, и не высказываемые открыто, нередко помогали этим группам, создавая ситуацию, близкую к всеобщему хаосу. Упование на здравый смысл оказалось иллюзией. Даже умные политики, желая сохранить власть, шли иной раз на такие шаги, которые могли взорвать мир.

Так вот, Алексей Васильевич и Джордж Лестерн пришли к тому, что профессионалы должны договориться и, не изменяя интересам своих стран, не позволить расползтись по миру чуме двадцатого века — терроризму, какую бы личину он ни принимал. Поскольку, считали они, как только пытаются достигнуть цели с помощью терроризма, сама цель превращается в антигуманную, бесчеловечную.

Об их контактах никто не знал, да и контактов-то за двадцать лет было не более двух-трех. А потом Алексей Васильевич перешел в другое управление и уже не мог выезжать за границу. Сам же Лестерн занимался несколько иными проблемами, а не так давно вообще покинул службу. Правда, напоследок сильно переругался с руководством. Как позже узнал Алексей Васильевич — из-за чересчур «гибкого» подхода к проблеме Ирака. Так что идея, по сути дела, была всего лишь заявлена, не более того. Вот все, что знал о теории сдерживания Вагиф.

Лестерн невольно вызывал уважение. Работал он виртуозно. Его вопросы на первый взгляд были просты и безобидны, но только на первый взгляд. Будучи знакомым с системой ведения композиционного допроса, Вагиф прекрасно сознавал, что из его малозначащих ответов при правильном построении системы опроса можно получить вполне конкретные сведения по интересующим вопросам.

Техникой «выуживания необходимой информации» Лестерн владел мастерски. Нечто подобное преподавалось и в спецшколах Союза, но советская техника была несколько грубее, больше рассчитана на определенный прессинг. Лестерн же делал все как бы шутя, играючи, ловя собеседника на еле уловимых, сугубо эмоциональных особенностях, не забывая при этом сглаживать невольно возникающие шероховатости хорошей шуткой. И к концу беседы у них установилось полное взаимопонимание.

— Видите ли, это болезнь, — произнес Лестерн, наполнив в очередной раз рюмки коньяком, — которая вездесуща. Она не зависит от идеологии, правительства, народа, она сама по себе, она универсальна.

Первый признак этой болезни в вашей стране стал заметен в момент развязывания войны в Афганистане. Я не спорю, у Союза могли быть вполне обоснованные причины для несогласия с некоторыми решениями руководства соседней страны. Я хочу лишь обратить внимание на метод воздействия — военное вмешательство.

Опасность усугублялась тем, что в вашей стране назревал кризис. И ваше руководство, сделав первый шаг в Афганистане, ради «закручивания гаек» могло сделать второй шаг еще где-нибудь. Чтобы переключить внимание народа с внутренних проблем на внешние. Свалить все свои неудачи на так называемого внешнего врага.

Вот тогда-то все «заинтересованные стороны» и сплотились вокруг одной цели — изменить само советское государство. Активизировать такие силы, которые, основываясь на своей внутренней логике, помогли бы нейтрализовать военную угрозу, реально исходящую от социалистического монстра.

Не буду говорить о всех нюансах этой работы. Но могу сказать, что проблема оказалась не столь сложной. Более того, темпы ломки этого государства оказались настолько стремительны, что у некоторых наиболее трезвых профессионалов возникло ощущение, что этот процесс в скором времени может стать неуправляемым.

Кроме того, нами была допущена существенная ошибка. Мы ориентировались лишь на одну силу — на так называемое реформаторское крыло в верхнем эшелоне партии. Хотя, как сейчас стало известно, наиболее подготовленные в профессиональном смысле и, главное, наиболее последовательные реформаторы находились как раз в другом ведомстве. Но здесь сыграл свою неблаговидную роль определенный штамп или, скорее, инерция мышления. Это ведомство привыкли воспринимать как источник ортодоксального коммунистического консерватизма, с которым нельзя иметь дела.

Хочу также обратить внимание на то, что я прекрасно понимаю, что процесс ломки государства дело сугубо внутреннее. Никто извне не способен совершить подобные преобразования. Хорошо это сознавая и не настаивая на исключительной роли Запада в процессе «демократизации» Союза, должен тем не менее заметить: при более тесном контакте между соответствующими структурами не было бы совершено столько ошибок, инициаторами которых являлись в основном политики как с одной, так и с другой стороны. Тем более что исправлять все равно придется нам, а не этим безответственным губошлепам.

Но, как бы там ни было, «процесс пошел». Казалось, человечество благополучно миновало ужасы третьей мировой войны, но неожиданно возник новый очаг опасности. На сей раз повод так думать дали Штаты.

Парадоксальность ситуации заключалась в том, что всю титаническую работу по Союзу делали одни — те, кто хорошо понимал, что происходит, и на примере этой страны прекрасно видел всю пагубность политики военного давления, а плодами, как это часто бывает, в том числе и у нас, воспользовались совсем другие, ничего не смыслящие в данной проблеме. И естественно, начали с самого примитивного и самого опасного — с проведения жесткой политики, притом в рамках всего мира. Тем более, что реакция Союза уже в расчет не принималась. И все началось заново, только с другим солистом.

Лестерн на минуту умолк, налил себе полную чашку кофе и не спеша сделал несколько глотков.

— Ну это, так сказать, в мировом масштабе. А что происходит на одной шестой Земли? С одной стороны, центральное руководство Союза никак не реагирует на происходящее в стране, своей пассивностью подталкивая к активным действиям не оппозицию как таковую, а различные группы не в меру нахрапистых господ, думающих лишь о том, как бы в этом бардаке побольше нахапать. Сама оппозиция в шоке. Она могла героически сражаться с советским государством, а перед новоявленными мессиями, от которых за версту разит примитивным хамством, пасует. Оппозиция не привыкла, чтобы ее брали за грудки и посылали по матери. Она привыкла к обхождению в рамках «бесчеловечного» советского закона. Но, может быть, Штаты ей помогают, видя в этих писателях, ученых, людях искусства будущих руководителей демократических стран? Ничего подобного. Спецслужбы Запада помогают всем, только не оппозиции. Они вбухивают миллионы долларов в бывших уголовников, в одночасье ставших духовными лидерами народов. Они тратят силы и время на различного рода неудачников, почуявших возможность выплыть и старающихся не упустить шанс. Они занимаются благородным делом — спасением мира от «империи зла». А что происходит на деле? А на деле вследствие подобной политики в республиках Союза придут к власти силы, наименее к тому подготовленные. И как только они столкнутся с реальными проблемами, то скорее всего, в силу своей политической инфантильности воспользуются такими методами, которые доведут противоречия между республиками до критической точки. И возникнет еще один очаг напряженности, который может перерасти в международный конфликт.

— У вас есть факты непосредственного финансирования оппозиции? — осторожно спросил Вагиф.

— Конечно. Более того, большинство новоиспеченных лидеров этого даже не знают, ведь они получают деньги от различных зарубежных фондов, которые в свою очередь финансируются спецслужбами США.

— А что произошло в последнее время?