Миклош Сабо - Тихая война Страница 24

— Запереть главные ворота! Закрыть все боковые выходы, раздать оружие! — приказал я.

Мои сотрудники-агитаторы действовали быстро и четко. В течение нескольких минут были забаррикадированы оба боковых входа, каждый охраняли по двое парней, вооруженных автоматами. Мы полагали, что направлением атаки станут, конечно, главные ворота. Видимо, наши противники хотели достигнуть чисто пропагандистского эффекта, который получил бы соответствующий международный резонанс.

На лестничной площадке прямо перед тяжелой входной дверью мы установили один ручной пулемет, на втором этаже — другой, автоматчики расположились за колоннами, обрамлявшими просторный холл, и на лестничных маршах, укрывшись за массивными перилами с каменными тумбами.

Резиденция партии мелких сельских хозяев была готова встретить огнем незваных гостей, если они попытаются силой ворваться в здание.

А незваные гости между тем приближались. Возбужденные выкрики, громко скандируемые лозунги, глухой ропот толпы слышались все ближе и ближе.

У меня не было сомнений в том, что мы сумеем дать должный отпор. Нас защищали толстые стены, огневых средств и боеприпасов было достаточно. Но мучила мысль: неужели нельзя избежать кровопролития? Почему человеческие жизни должны быть принесены в жертву политическим амбициям?

Срочно требовалось что-то предпринять — немедленно связаться с Ракоши, или вызвать отряд полиции, или обратиться за помощью к советскому командованию. Все равно что, лишь бы предупредить трагедию, не допустить стрельбы по живым людям.

Я не отходил от телефона, пытаясь дозвониться до Ференца Надя, Белы Ковача и Белы Варги. Как назло, у них дома никто не снимал трубку, а Золтан Тильди, как всегда в критических случаях, срочно заболел. Что делать? Только эти люди были компетентны вести переговоры на высшем уровне.

Тем временем толпа уже затопила узкую улицу Шеммельвейс, внизу забарабанили в ворота, угрожающие выкрики стали все громче. Да, столкновение казалось неизбежным.

И все же нашелся один человек, который не стал уклоняться от ответственности. Этим человеком оказался Ласло Йекеи, управляющий делами партии, впоследствии министр без портфеля и начальник личного кабинета премьера Ференца Надя.

Не знаю, как это ему удалось, но буквально в считанные минуты вместе с Йекеи к месту происшествия прибыли начальник политической полиции Габор Петер и заместитель главы советской части Союзной контрольной комиссии генерал-лейтенант Свиридов.

Толпа, так и не узнав о грозившей ей опасности, проявила благоразумие и отступила, оставив, однако, у ворот нашего дома какую-то металлическую коробку.

— Да это же партизанская самодельная мина, — сказал советский генерал. Он подошел и умело вынул из шашки взрыватель.

— Такое больше не повторится, — коротко пообещал Габор Петер.

Йекеи, присутствовавший при этом, не проронил ни единого слова. Затем он вместе со мной поднялся во второй этаж, обнял меня за плечи и только там проговорил:

— Я думаю, твои ребята теперь могут отдыхать спокойно. Тебе тоже не мешало бы хорошенько выспаться.

ПОД ЧУЖИМ ИМЕНЕМ

После генеральной репетиции, каковой для партии мелких сельских хозяев явились выборы в будапештский магистрат, началась кампания по подготовке выборов в Национальное собрание, потребовавшая напряжения всех наших сил. Я разъезжал по стране, организовывал предвыборные митинги, прибегая к помощи нашей агитационной автомашины с громкоговорителем. В конце октября — начале ноября мы задумали провести массовый митинг в городе Печ и развернули широкую подготовку. Наш лидер Ференц Надь был родом из области Баранья, а Бела Ковач родился и вырос в самом Пече…

Автомобиль наш вышел из строя, и по указанию Ференца Надя я остался при нем, чтобы подгонять мастеров, взявшихся за ремонт, — нам очень нужна была установка с громкоговорителем.

Два дня вынужденного отдыха в Пече пришлись очень кстати. Лучшие рестораны города «Надор», «Паннония», «Какаш» с их обилием вкусных блюд приятно поражали после будапештского голодного пайка. Пламя войны не коснулось этого приветливого древнего университетского города, наполненного звонкими студенческими голосами. Генерал-майор Ослани, командующий местным гарнизоном, осенью 1944 года сдал Печ наступавшим советским войскам без единого выстрела.

Хорошо отдохнув, я возвратился в Будапешт в самом благодушном расположении духа. Работы было непочатый край, и я ожидал, что Лаци Дюлаи встретит меня с распростертыми объятиями хотя бы уже потому, что я сниму с его плеч половину дел по ведению предвыборной агитации. Вместо этого он всплеснул руками и накинулся на меня с упреками:

— Несчастный! И зачем только ты явился сюда, а не остался в Пече?

Очевидно, выражение моего лица было настолько необычным, что он с минуту разглядывал меня с изумлением, а потом спросил:

— Значит, мой курьер не нашел тебя?

— Ты посылал за мной курьера? Какая честь! — Теперь настала моя очередь удивляться.

Лаци взял меня под руку, увел в какой-то пустой чулан и там рассказал, в чем дело. Оказывается, люди Габора Петера дознались о нашем складе оружия. Поскольку вламываться с обыском в резиденцию руководства партии без доказательств они не имели права, то начали охотиться за мной, чтобы получить эти доказательства, так сказать, от прямого виновника. Мой арест стал бы козырем в борьбе против нашей партии и ее руководителей и послужил бы веским поводом для возникновения конфликта между членами Союзной контрольной комиссии в Будапеште. Вот потому и был срочно послан в Печ курьер, чтобы предупредить меня и задержать там.

Едва я успел пробормотать: «Сожалею, но мы почему-то не встретились…» — как снизу из швейцарской сообщили о том, что улица Шеммельвейс перекрыта и проверяют документы у всех выходящих из резиденции лиц.

Мы очутились перед выбором: либо мне оставаться в здании, где я находился в относительной безопасности, либо, как-то ускользнув от проверки, бежать.

В первом случае мне пришлось бы безвылазно просидеть в здании несколько недель, а может, и месяцев. Смог бы я в таком случае принести хоть какую-нибудь пользу, находясь как бы под домашним арестом? И наконец, сам факт моего пребывания в резиденции партии компрометировал ее руководителей.

Срочно созвали заседание руководства, состоявшего из Ференца Надя, Белы Ковача, Ласло Дюлаи и вызванного для совета Балинта Араня. Я тоже присутствовал на заседании. Посовещавшись, мы приняли решение: поскольку руководству партии не было предъявлено официального меморандума, надо сделать вид, что ничего не произошло.

— Ты отправляешься назад в Печ со специальным поручением партии, будешь оттуда руководить предвыборной кампанией в южных и задунайских областях, голоса их избирателей для нас очень важны. А наши коллеги в Пече позаботятся о том, чтобы ни одна душа не узнала, где ты находишься, — сказал в заключение Ференц Надь и, сделав небольшую паузу, добавил: — Если мы одержим победу на выборах и возглавим правительство, все быстро изменится, будь спокоен.

Оставалось только незаметно ускользнуть от агентов полиции, оцепивших здание.

Решение подсказал Янош Фельдени, один из сотрудников нашего отдела, в прошлом летчик-инструктор. Выслушав, над чем мы ломаем голову, Янош со свойственной ему непосредственностью воскликнул:

— Проще простого! Прикажите закрыть главный выход на четверть часа. При таком скопище людей, как у нас, у выхода мигом наберется человек сорок. А потом мы откроем двери и выпустим всех разом! Начнется такая толкучка, что у сыщиков глаза разбегутся — кого хватать? А я тем временем подъеду на машине к самому подъезду и буду ждать, не выключая мотора. Миклош быстро сядет на заднее сиденье, и я сразу дам газ. Согласны?

План всем понравился, и мы приступили к его выполнению. Действительно, высыпавшая на улицу толпа привела людей Габора Петера в полное замешательство, и мне не составило труда незамеченным нырнуть в машину. Фельдени мгновенно дал газ, и его спортивный «опель» на бешеной скорости промчался через город и вскоре выехал на шоссе, ведущее в Печ.

Бывший летчик вел машину артистически. И вез он уже не Миклоша Сабо, а Михая Беде, скромного служащего частной фирмы. Дело в том, что Мишка Беде, мой ближайший помощник, за минуту до отъезда успел сунуть мне в руку свое удостоверение.

— На всякий случай. Вдруг где-нибудь тебя задержат…

Если бы он, мой преданный друг, а тем более я сам знал в эту минуту, сколько раз в последующие годы выручит меня это подаренное мне имя и сколько раз оно же поставит меня на край гибели!..

По приезде в Печ руководители местного отделения нашей партии Надор Косер, Ласло Шаму и Йожеф Брада, посовещавшись, решили, что жить я буду не в гостинице, а в здании областного партийного комитета на улице Мункачи, где мне выделили удобную комнату. Поначалу я отнюдь не считал свое положение трагическим, поскольку пользовался полной свободой и жил вполне привольно.