Светлана Воинская - Поцелуй Валькирии Страница 24

— Я хочу посмотреть на Королевский замок, — и что-то в ее голосе заставило шофера взглянуть в зеркальце над лобовым стеклом. От ее «лева руля девяносто градусов», «так держать!» водителю было не по себе, а после «пришвартуйтесь здесь» он смотрел на пассажирку, как на сумасшедшую.

Перед Адель высилась мрачная, серая крепость, где на троне восседал живой мертвец Густав Адольф Пятый. Старику девяносто лет, он пережил шведскую знаменитость — угря Пэтти. Пойманная в Саргассовом море, рыбина протянула в аквариуме зоомузея восемьдесят восемь лет.

Адель застала торжественную смену караула у ворот и сверила время. Пора было возвращаться.

У Ингрид намечалась поездка к подруге, что оказалось очень кстати. Рабочие трудились целый день, Адель подключила нерадивых слуг, и к вечеру холл преобразился. Когда Ингрид вернулась, дом был погружен во тьму, и хозяйке объяснили, что временно отключили электричество. С помощью подсвечника Ингрид добралась до гостиной.

— Что-то случилось? — поинтересовалась Адель, глядя на ее заплаканное лицо.

— У Виктории умер Перси, — разрыдалась она. — Я всегда так переживаю… когда происходит такое… Перси, такой милый пудель. Я не смогу заснуть!

Вечерние слезы плавно перешли в утреннюю истерику.

— Я больше здесь не хозяйка! — словно будильник, раздался в коридоре крикливый голос Ингрид. — Как вы смели! Мои зелененькие обои будили столько воспоминаний. Уберите эти ковры, всасывающие пыль! Хотите из меня астматика сделать? Здесь стало темнее и меньше пространства. Мои зелененькие обои…

Салатовые, про себя поправила Адель. Ведь Ингрид понравились оливковые стены и тонированный под красное дерево паркет. К чему эта сцена? Обнародовать, что Адель здесь только гостья? Она везде только гостья.

Она старалась, действительно старалась. Глупая, опять решила попробовать себя в роли хорошей девочки. Но осчастливить других невозможно, им не нужна твоя помощь. На самом деле людское счастье в том, чтобы ничего не менялось. Отныне с благими намерениями следует покончить.

От пронзительной сирены Ингрид хотелось скрыться, и Адель прошла на кухню. Вчера она обсудила с кухаркой список блюд и теперь наблюдала за стряпней. Обычно еда у стряпухи выходила столовая. Ингрид не могла оценить гастрономический шедевр, и повариха ленилась. Не хватало только порционных сладостей, чтобы, как в лагере Гитлерюгенда, начать сушить на батарее куски черного хлеба с солью.

Адель уже три раза спрашивала имя поварихи и тут же забывала, в четвертый было бы неудобно, и Адель молча надела фартук и уселась на табурет.

— Бенедикт! — раздался крик Ингрид. — Все готово?

Вот и ответ. Пышная Бенедикт творила елебрад — суп из пива: бросала в пиво лимонную корку, доводила до кипения и вливала в кастрюлю болтушку из муки, молока и яиц, сдобряла душистую смесь солью и перцем. Мягкие руки Бенедикт смешивали крошку кукурузных хлопьев, яйцо, мясной фарш, молоко, приправляли перцем, солью, мускатным орехом и измельченным чесноком, лепили небольшие тефтели, которые шипели в масле, пока она готовила соус.

Адель так и сидела с ножом и картофелиной на доске, не смея оторваться от лицезрения этого действа.

— Вы бы перчатку сняли, — добродушно заметила Бенедикт.

— Она мне не мешает, — Адель поспешно стала нарезать овощи. Перед ней лежали яблоки, стоял кривобокий кувшин. Что-то побудило ее задрапировать скатерть, составить композицию и отойти. Бенедикт только качала головой, наблюдая беспорядок и смешную задумчивость молоденькой госпожи.

— Когда ваш муж навестит нас? Он дипломат?

Адель взглянула на нее — даже кухарку беспокоила ее одинокая беременность.

— Нет, он военный. Летчик, полковник. И сын тоже будет военным.

Услышав звонок, Бенедикт улыбнулась:

— Кто-то пришел, фрекен. Встречайте.

В ее голосе слышался упрек бестолковой девице. Адель не хотелось покидать кухню, но вежливость требовала выйти в прихожую. У дверей помогали снять плащ первой гостье, пожилой аккуратной женщине.

— Ты только посмотри! — воззвала к матери Ингрид, указывая на обои и люстру. — В моем доме уже распоряжаются.

Адель заметила, как засуетились слуги вокруг бабушки Эрика. Та вручила дочери подарок и протянула Адель теплую ладонь для пожатия. Тонкий аромат духов, со вкусом подобранный к фигуре современный костюм, умный взгляд… Как подобная женщина могла произвести на свет такое ничтожество? Ведь Фрэнсис Гальтон доказал, что талантливые, совершенные люди рождают талантливых и совершенных, высокоценные гены улучшают родословную.

София поднялась по лестнице, тоскливо оглядела захламленные залы, перевела взгляд на унылый, старящий Ингрид халат, но ни слова неодобрения не сорвалось с ее губ.

— Перестань возмущаться, — бросила она Ингрид. — Девочка беременна, ее тянет обустроить гнездо. Дорогая, я приехала за вами, — обратилась она к Адель. — Поживете денек у меня. Одевайтесь.

Усаживаясь в комфортабельный «вольво», Адель помахала рукой молчаливому садовнику. Ей не терпелось покинуть дом. Меж тем, бабушка Эрика все более вызывала ее восхищение. Как умно она увезла ее! На день рождения к матери непременно приедет Эрик с женой, и София избегала неприятностей.

— Какой срок? Месяцев семь?

Адель кивнула и попыталась стряхнуть с одежды серую кошачью шерсть.

У ворот они поравнялись с автомобилем очередного гостя.

— Это Густав, — София приспустила стекло.

Из машины показался пожилой улыбчивый Густав, он склонился к окошку Софии и поднес очаровательный букет.

— Поздравляю мать именинницы. Это ваш праздник. Отмучились, явили на свет…

София подала для поцелуя руку, представила спутницу. И Адель стала свидетельницей краткого разговора о погоде, прекрасной внешности и тому подобном. Но интонации Густава, теплый взгляд заставили ее почувствовать себя лишней. Они хотели уединиться, а Адель явилась стражем официальности и этикета.

Простились. «Вольво» тронулся и выехал за ворота, а Густав все еще стоял и смотрел им вслед. Он приехал к Ингрид только ради Софии, чтобы побыть с ней немного рядом, поняла Адель.

— Густав — археолог, — возобновила прервавшуюся беседу София. — Он часто бывает на раскопках в Италии, финансирует несколько экспедиций. Год назад его сын с невесткой погибли в авиакатастрофе, — и потом, как бы между прочим, добавила. — После смерти короля Густав займет трон.

Адель бесстрастно глядела в окно. Отец отправится в Риддархольм, а сын — в собор Святого Николая.[31]

16

Perthro — скрытое.

Полет орла, устремленный ввысь, поднимает вас над течением обыденной жизни. Внешнее не имеет никакого значения, с высоты полета оно покажется совершенно иным, истинным.

Когда достигли пригорода, Адель узнала историю рождения Эрика. В роддоме Ингрид заразила его стафилококком, и врачи считали состояние ребенка безнадежным. София добилась, чтобы ей разрешили круглосуточно находиться в боксе, куда поместили младенца, и месяц спустя жизнь Эрика была вне опасности.

— Еще раз мы переволновались, когда Эрик решил отправиться добровольцем на фронт. Швеция сохраняла нейтралитет и в первой войне, и в недавней. Но Эрик… Нам стоило нервов отговорить его от затеи биться против солдат Гитлера.

Адель вспомнила яхту, пунцового от гнева Люка и Эрика, громогласно дискутирующего о величии Гитлера, и взоры толпы, обращенные к нарушителю всеобщей гармонии. Мелкая вода громче шумит.

— Но самое страшное, что довелось нам пережить, это когда Эрик наглотался таблеток. Ингрид вошла позвать его — по радио началась любимая передача Эрика, а он спит. На столе — пустой пузырек и записка «Кристина, прощай!».

На память Адель пришли слова Ясы: самурай, погружая оружие в брюшную полость, должен был разрезать её так, чтобы окружающие могли увидеть внутренности делающего сэппуку и тем самым «чистоту помыслов» воина. Живот разрезался дважды, сначала горизонтально от левого бока к правому, затем вертикально от диафрагмы до пупка. Таким образом, цель — самоубийство вполне оправдывалось средством — харакири; после этого страшного ранения остаться живым было уже невозможно.

По озеру Меларен скользили старинные пароходики, направляясь в бухточки многочисленных островов. В заливах удили лососей. Адель чувствовала отчетливый запах бензина, раздражающий ее ноздри, как и едкий аромат герани в доме, и тошнотворный — готовящейся на кухне свинины. Мир запахов вторгся в ее жизнь. Она поняла, что становится животным.

Автомобиль нырнул в лес, мелькнул дорожный знак, извещающий водителей о возможном появлении лосей, над крышей проносились тугие, готовые лопнуть, коконы почек и пунктирная зелень лиственниц.