Франсуаза Жиру - Шантаж Страница 25

У самого выхода на трап двое в штатском подошли к ней и вежливо попросили следовать за ними.

Она тотчас поняла все и сказала: «Позаботьтесь о моем багаже», и отдала билеты.

— Все уже сделано, мадам, — ответил один из них.

— И куда это мы? — спросил Майк.

Клер по-английски успокоила его, сказав, что потом все ему объяснит, пусть чуть-чуть потерпит. Этим господам не обязательно все знать.

В черной машине, которая мчалась по шоссе, она притворилась спящей. Майк вытащил Красавчика из мешка, обнял его и стал с ним беседовать по-английски.

Через несколько километров Клер удивилась: Париж остался в стороне.

— Куда мы едем? Куда вы меня везете?

— Не надо опасаться, мадам, — сказал один из мужчин. — С вами ничего дурного не случится. — И добавил: — Уверяю вас.

Майк еще сильнее прижался к матери. Ну и удивительная страна эта Франция!

— Ты превысил скорость, — сказал он шоферу. — Тебя заставят платить штраф.

И действительно, их засекла дорожная полиция — машину остановили. Один из людей достал удостоверение. Мотоциклист козырнул, и машина поехала с той же скоростью. Нет, правда, удивительная страна!

— У меня дома все платят, — сказал Майк.

— Где это у тебя? — спросил мужчина, сидевший рядом с Майком на заднем сиденье.

— В Америке, — ответил Майк. — Нельзя ли остановиться? Меня тошнит.

— Нет, нельзя, мой дружок, очень сожалею.

— Что-то не кажется мне, что я твой дружок, — заметил Майк.

Клер по-английски твердым тоном попросила его помолчать и потерпеть.

Наконец машина миновала ворота, охраняемые двумя вахтерами, въехала в типично французский парк, прокатила по гравию и остановилась перед пышным зданием XVIII века, механически отметила про себя Клер. Она вылезла из машины, оправив смятое платье. Майк последовал за нею. Красавчик вырвался и исчез.

Клер взяла Майка за руку и вошла в дом.

— Какой большой дом! — сказал Майк. — Больше нашего.

Их провели в прекрасно обставленную комнату, двери которой выходили прямо в парк. Именно из этого парка появился мужчина, опирающийся на трость. Он сказал:

— Наконец-то. Выходит, чтобы повидать тебя, мне следует прибегать к помощи полиции?

— Кто это такой? — спросил Майк.

Кастор взглянул на него.

— Здравствуй, — сказал он.

— Привет. Меня зовут Майком. А тебя?

— Меня? — спросил Кастор. — Меня зовут президентом.

— Это твой дом?

— И мой тоже.

— Значит, тебе известно, где находится ванная, — сказал Майк.

В этот день девушка из издательства напрасно стучала в дверь комнаты Пьера. У них на пять часов была назначена встреча. Она ушла. Снова вернулась в половине восьмого. Они договорились вместе поужинать. И вот Пьера нет. Странный парень. Приятный, хрупкий, немного беспокойный. Ей не нравилось, когда ее надували. Можно сказать до свидания, я ухожу, но вежливо. Ладно, она ему еще отомстит!

Вечер был теплый и светлый. Она прошлась по улице Вожирар, разглядывая витрины лавочек с неизменной надписью «закрыто до 1 сентября» и оказалась на перекрестке улицы Ренн. Там в конце был ресторан Липпа, открытый в августе. Может, встретится кто-нибудь из знакомых? Немного дороговато для нее, куда разумнее вернуться домой. Но охота ли сидеть дома в эти длинные летние вечера?

Она зашла в магазин, купила газету, сигареты и увидела в глубине толстого мужчину, выбиравшего еду. Этого журналиста она немного знала, слегка кивнула, он рассеянно ответил.

«Липп» был забит до отказа. Но если она обождет… Через три четверти часа… Она поискала знакомых — никого! Вздохнув, села ждать на террасе, где как раз освободилось место. Скоро и у нее отпуск, съездит в Бретань к матери. Проводить отпуск в Бретани или Морване стало модным. Подобно поездке в Бангкок. Но ей-то просто больше некуда ехать.

Эрбер обычно питался за пределами дома. В старенькую кухню в глубине коридора он заглядывал только по утрам, чтобы согреть воду для чая. Он взял такси, вернулся домой, нагруженный свертками, и застал Пьера у телевизора.

— И надо же было оказаться у вас, чтобы увидеть все это, — сказал Пьер, выключая приемник. — Пища для дебилов!

— Ну не всегда…

Эрбер порылся в сундуке, нашел посуду, положил копченую семгу на тарелку, колбасные изделия на другую, шоколадный торт на третью и занялся поисками тостера, но безуспешно. Положил в салатницу массу разных фруктов, достал запыленные рюмки, которые вымыл под умывальником и вытер салфеткой-промокашкой. Затем очистил столик от папок, разместил на нем тарелки и пододвинул стулья.

Пьер наблюдал за ним полу растроганными, полунасмешливыми глазами.

— Вы словно отец мне, — сказал он.

— Я забыл купить масло, — сказал тот.

— Всегда что-нибудь забывается, — заметил Пьер примирительно, уселся, сказав, что ему плевать на масло, и предложил лучше распечатать бутылку.

— Здесь душно. Позвольте открыть окно.

— Нет. Я задвину шторы, чтобы зажечь свет. Никогда не знаешь, кто за тобой наблюдает с той стороны улицы.

И Эрбер тщательно задвинул шторы.

— Так какая идея пришла вам в голову? — спросил Пьер.

— Я достал для вас удостоверение личности. На паспорт ушло бы слишком много времени. Но с этим тоже можно разъезжать по Европе.

И он показал ему удостоверение, выписанное на чужую фамилию, но с именем Пьера.

— Где вы раздобыли мою фотографию? — спросил удивленно Пьер.

— У меня много ваших фото. Помните, мы однажды обедали в Булонском лесу? Вы спросили тогда, что у меня в руке?

Эрбер вытащил из кармана фотоаппарат размером с зажигалку и билет до Женевы на первый утренний рейс.

— Есть, конечно, риск. Они могли сообщить ваши приметы на погранпункты. Но не думаю. Они скорее всего будут искать во Франции мелкого воришку, вознамерившегося заработать на письме. Тем не менее мы вам загипсуем ногу. Вы будете ходить с костылями.

— Прекрасная возможность привлечь к себе внимание.

— Вот именно: костыли заметят, а пассажира нет. Стюардесса вам поможет, и вы как миленький пройдете границу.

— А потом? Жизнь в Швейцарии стоит кучу денег.

Эрбер ответил, что это не проблема. Волноваться следует о другом.

В шесть утра молодой человек с загипсованной ногой и с костылями вылез из такси в Орли. Водитель помог ему. В холле какая-то девушка подобрала оброненный им костыль, стюардесса помогла занять место в первом ряду, чтобы он мог вытянуть ногу.

Эрбер дал Пьеру женевский адрес своего старого друга-врача, гипс лучше сразу по приезде снять.

— Но он увидит, что у меня нет никакого перелома.

— Я предупрежу его.

Въезд в Швейцарию прошел так же просто, как выезд из Франции. Расставаясь с Пьером, Эрбер забрал у него токийское письмо и положил в свой бумажник. «Если с вами что-нибудь случится, это будет нашей последней пулей. Но вы сможете выстрелить и в воздух».

В аэропорту Куэнтрен Пьер взял такси и отправился к врачу. Было еще рано, и тот сам открыл ему.

— У меня болит нога… Мне кажется, что надо снять гипс.

— Посмотрим… Идите сюда. — И ввел его в кабинет.

— Ваше имя и адрес? — спросил он, беря карточку.

Пьер назвал свое вымышленное имя и согласно инструкции Эрбера сообщил, что приехал из Франции и ищет тихий пансион, чтобы отдохнуть в течение нескольких дней.

— Их полным полно.

Он освободил ногу от гипса.

— Ваш перелом давно зажил. Но будьте осторожны.

Затем вынул из сейфа несколько банковских билетов и сказал:

— Если будет болеть, примите лекарство. Но не утруждайте ногу.

Пьер положил деньги в карман.

— Хотите пансион с видом на озеро? — спросил врач.

И протянул ему бумажку с адресом.

— Спасибо, — сказал Пьер.

— Вы должны мне 75 франков, — сказал врач. — До свидания, мсье. Не забудьте свои костыли… Я же предупреждал вас об осторожности!

Выйдя из кабинета врача, Пьер встретил молодую женщину, которая проводила его до двери. Он снова оказался на улице, несколько растерянный, и, благоразумно прихрамывая, дошел до остановки такси.

Его высадили перед большим магазином, где он купил маленький чемодан, предметы туалета, немного белья.

Семейный пансион действительно размещался около озера.

Каким мирным казался город, разлегшийся около этой плоской водной глади.

Рано утром Эрбер заехал на квартиру Пьера, чтобы забрать листки с рукописью и переправить их в Женеву. Надо же было парню там чем-то заниматься, а то он так быстро находит себе самые опасные формы развлечения!

Когда инспектор полиции постучал в дверь меблированных комнат, он увидел записку от издательской девушки, тщетно ожидавшей Пьера накануне. Эрбер тоже прочитал записку и аккуратно вернул на место.