Секундант одиннадцатого - Хаим Калин Страница 25

оценка – подковерная реанимации проекта – верна? Об этом цэрэушник прямо не говорил, изъясняясь аллюзиями, которые, казалось, отдавали то ли провокацией, то ли прожектерством. Следовательно, их освобождение, не изощренная ли подстава, чтобы добыть недостающий компромат? И неизвестно, кого под кого подкладывают – русских шпионов под Куршина или наоборот? Так что самое разумное – дистанцироваться от шпионов, насколько это возможно. Словом, полный, сюжетно законченный капец…

– Господин Куршин, пожалуйста, проходите, – пригласил функционер секретариата суда.

Алекс заковылял вслед за пригласившим, за три дня непрерывной лежки подрастеряв навыки ходить. Между тем в секретариат они не зашли, продолжив движение по коридору, ведшему, казалось, к техническим помещениям. Забравшись почти в торец, клерк постучал в металлическую дверь и приоткрыл ее, внутрь не заглядывая. Указав Алексу адрес, убыл без комментариев.

Компьютерная, а может, комната связи. Вместо персонала знакомый дуэт – безымянный цэрэушник и штатный дознаватель, имя которого улетучилось за ненадобностью или зажевано шоком ареста.

Обязательство явиться по первому требованию, составленное на двух языках; в графе «адрес для оповещения» – прочерк, но в подразделе «телефон» – номер израильского мобильного, уже проставленный (ба, забыл, у русских еще мой сотовый!) и, наконец, к нашим баранам.

– Встроился в новый расклад, Алекс? – жестко спросил цэрэушник.

– Если это не подстава, дабы меня или подельников развести, хватая за руку, то мысль, в общем, понятна – Drang nach Moskau.

Энди чуть нахмурился, выдавая, что не только немецкого, но и истории второй мировой войны он не знает. При этом по звуковому сходству Moskau с английским аналогом понял: клиент на нужной волне. Немец же улыбнулся, по большей мере, глазами.

– Для устранения двусмысленности вопрос: ты с нами, которые вытащили тебя из дерьма, или ты с ними, пока то самое говно (произнесено по-русски), вокруг тебя плодящими?

– Я за самого себя. Странно, что ты до сих пор это не понял… – почесав затылок, объявил Алекс. – Но моя позиция с недавних, скажем так, берлинских пор претерпела апдейт – не могу не учитывать интересы сильных мира сего. Не столько оттого, что, еще раз убедился, государство ныне – все, а человек – пустое место, сколько ЦРУ и правда, единственная закладная, чуть притормаживающая – не более! – мое бесследное исчезновение в клоаке, именуемой Россией.

– Так ты решился? Если да, то хочу знать, почему. Твое, как всегда, витиеватое объяснение меня не убедило! – а-ля женщина требовал предметности заверений Энди.

– Ты это о чем? Клятвы верности захотел? – вникал в логику вербовщика Алекс. – Или тебя смущает прорва рисков, на которые я иду? Отвечу: ваши уши за ширмой, как ты гарантии ЦРУ именуешь, не более, чем фиговый листок, прикрывающий волоски на копчике, саму задницу не защищая. Закавыка, правда, не в этом…

– В чем тогда?

– Ты не понимаешь, что просишь, добиваешься чего. В отличие от гениального замысла – освободить шпионскую ячейку, вернувшего проекту жизнь, фокус будущего у тебя барахлит. Точнее, его никогда не было, что неудивительно, нет здесь твоей вины. Слишком мудрена комбинация…

– Уж просвети, пророк ты мой, коль гении пасуют!

– С радостью, только не убежден… – Алекс взглянул на немца, давая понять, что, возможно, тот здесь лишний.

– Продолжай, Алекс. Таковы условия нашей сделки с федеральный правительством – полный контроль и прозрачность, их можно понять. Идя нам на встречу, они и так сделали почти невозможное: освободили государственных преступников, – разъяснил после некоторых колебаний Энди.

– Не знаю… – сомневался повторно за неделю расконвоированный. – Двое посвященных – уже не секрет, а информационный повод. Если таковые еще и под разными флагами, то, как минимум, межгосударственная склока. Для меня же любая утечка смерти подобна…

– Сфинксы не говорят, – не в бровь, а в глаз сострил цэрэушник, после чего троица дружно рассмеялась. Немец, правда, скорее устремленным в Энди пальцем – понравилось, мол.

– В общем, так, – причащал к своему пониманию расклада Алекс, – мое внедрение в подразумеваемую структуру вашего сопровождения иметь не может. Малейшее подозрение о двурушничестве – и меня в ванной с серной кислотой растворят. Живьем и в наручниках. Иными словами, о канале связи и постоянном контакте со мной забыть. Однако таковой, я убежден, не нужен. Моя функция, замышленная кукловодом, и есть канал связи. Да, в отдаленной перспективе, да, он пока гипотетический и в известной степени – плод умозрительных построений. Тем не менее, эта гипотеза – единственное, что упорядочивает событие, придавая русской комбинации вокруг меня смысл.

– Подожди, Алекс, у тебя что, прилив вдохновения, сюжет прорезался? – вторгся в поток умозаключений подопечного Энди. – Ты, вообще, о чем? Две тысячи двадцать четвертый год – аттракция для одних футурологов, моей конторе интересна только текучка – чем живет и дышит Кремль сегодня. Из чего, разумеется, вытекает и завтрашний день.

– Я думал, ты умнее, раз такую суперкомбинацию придумал, – сокрушался Алекс. – Такое впечатление, не только меня – самого себя не слушаешь. Ведь ты был прав, назвав мой статус в Москве домашним арестом, о чем я, кстати, и не задумывался. На самом деле, как иначе меня могут там содержать? Миссия-то моя секретна, в первую очередь для тамошнего контекста. Тогда, кто позволит посвященному в сакральную тайну свободно перемещаться? Следовательно, я буду физически недостижим. Причем вдвойне, отталкиваясь от общеизвестного: место действия – помешанная на шпиономании, авторитарная Россия, где, к слову, ваши возможности не многим больше, чем в СССР, медвежьей берлоге света относительно недавних дней. Таким образом, все, что сей момент ты можешь предложить, это канал для односторонней связи, который я задействую, наступи день Икс. Подчеркиваю, не для закачки шпионских реляций, а единственного – извещения о готовности вступить в закулисные переговоры о будущем известного тебе пенсионера. Через год, два, три, четыре, если когда-либо… И если, оглядываясь на мой возраст, я доживу…

Энди не подал виду, что виртуозно выстроенная им схема не то чтобы летит в трубу, а перемещается в далекую от актуальной прагматики перспективу. И незаметно перевел разговор в иное, куда более злободневное русло: как Алексу восстановиться в проекте, как минимум, для того, чтобы вернуть паспорт, личные аксессуары и деньги. Сам Алекс представления об этом не имел, что неудивительно. Его призвание – интеллектуальные экзерсисы по моделированию будущего – с укладом сирой действительности не стыковалось.

По некотором размышлении Энди заключил, что независимо, списало ли СВР Алекса в утиль или в активный резерв, их первостатейный интерес – вернуть ему походный комплект, без которого в чужой стране и дня не прожить. Только так в столь деликатном предприятии снималось напряжение, позволяя, по меньшей мере, его свернуть, не