Евгений Коршунов - Операция «Хамелеон» Страница 27

Вдали вдруг пронзительно закричала какая-то птица. Бандиты насторожились. Птица прокричала еще два раза — и бандиты бросились за деревья.

— Твоя дочь Кофу чувствует себя хорошо! — крикнула Элинор, когда толстяк, бежавший последним, достиг деревьев.

— Не говорите ей, что я жив, — донесся оттуда глухой голос, и все стихло.

Но почти сейчас же послышался гул мотора.

— Лендровер, — выдохнул Роберт и облокотился на крыло машины. — Жарко...

Только теперь, глядя на него, Петр почувствовал, что он буквально обливается потом.

— Вы знаете их? — спросил он Элинор, кивнув в сторону леса.

— Несчастные люди!

— А почему вы решили, что кто-то заплатил им, чтобы они на нас напали?

Художница испытующе посмотрела на Петра:

— Это наемники, люди Адебайо, местного лидера партии, которая называет себя «Народный конгресс». Полгода назад — во время выборов в парламент — они были разгромлены наемниками Банжо — главаря здешней партии «Конгресс народов».

Роберт неожиданно со злостью пнул шину.

— Вот и делайте им добро! Если бы не лендровер, который послан нам неизвестно каким богом или дьяволом, они бы сейчас нам показали, что стоят ваши абстрактные понятия здесь, в африканском буше!

Элинор смерила его спокойным взглядом:

— Вот поэтому-то я и предпочла вам доктора Смита, Боб. Для него добро — понятие конкретное.

— Вы психопатка, — устало произнес австралиец.

Он тяжело вздохнул и обернулся к Петру:

— Не обращайте на нас внимания, Питер. Мы оба слишком Долго жили в тропиках, а это сказывается на нервах. Мисс Карлисл — отличный человек, и дай бог ей быть счастливой! Беда в том, что никто из нас не может дать ей счастья. Все мы здесь думаем лишь о себе. И даже то, что мы содержим в школах и интернатах черненьких сирот, это не от нашей доброты. Мы просто хотим казаться добрыми.

Элинор достала из кармана юбки платок и молча протянула его австралийцу. Тот кивнул и приложил его к окровавленным губам.

— Из вас вышел бы неплохой рейнджер, Питер! — глухо сказал он. — Я вижу вас в деле второй раз. Вы деретесь профессионально.

— Действительно, тропики разрушают нервы, — Петр постарался сказать это как можно спокойнее и веселее. — Профессор Нортон прав — не глотнуть ли нам пива. Роберт, дайте-ка мне ключи от багажника.

Шум машины, затихший было на какое-то время, послышался вдруг совсем рядом.

Петр выпрямился над холодильником с жестянкой холодного пива в руке, когда из-за поворота выскочила пропыленная машина, набитая парнями в зеленых рубашках с красными бантиками. Это действительно был лендровер.

Машина резко затормозила, едва не врезавшись в «пежо».

— Какого черта вы здесь стали! — яростно заорал бородатый человек, сидевший рядом в шофером. — А ну, подвиньте вашу колымагу...

Он осекся.

— Товарищ Николаев!

Это был Гоке Габойе.

Он проворно выпрыгнул из машины, и молодые, крепкие парни попрыгали следом за ним на пыльную красную дорогу. Карманы их зловеще оттопыривались.

— И мистер Рекорд! — радостному изумлению Гоке не было предела. — Товарищи!

Он поднял руку, призывая к тишине.

— Перед вами товарищи Николаев и Рекорд. Вы знаете — это они спасли нашего Стива Коладе от подлых рук наемных убийц тогда, около американского посольства. Ура в их честь, товарищи!

Парни улыбались искренне и сердечно, и это сгладило неловкость, которую и Петр и Роберт почувствовали после театральных жестов и слов Гоке.

— Ура! Ура! Ура! — трижды прозвучало на дороге, и трижды взметнулись вверх крепкие кулаки.

— Прошу прощенья, мадам, — Гоке галантно поклонился художнице. — Мы вас тоже знаем. Однажды вы скрыли от полицейских ищеек нашего товарища.

— Он истекал кровью, — буркнула Элинор. — И я не знала, что он один из вас...

Она кивнула на парней в зеленых рубашках.

— ...носящихся по дорогам с велосипедными цепями в карманах!

Гоке не смутился.

— Это для самозащиты, мадам.

И тут же поспешил переменить тему. Он махнул рукой на перегораживающее дорогу дерево:

— Бандиты? Ого! Значит, мы подоспели вовремя!

Гоке вздохнул:

— Ничего не поделаешь, в стране безработица, люди озлобились.

Он обернулся к Петру:

— К сожалению, далеко не каждый из нас прошел школу классовой борьбы.

— Товарищ Гоке еще мальчишкой участвовал в событиях в Ива Белли, — с уважением сказал шофер лендровера. — Когда мы едем по этой дороге, мы всегда заезжаем на шахты.

Гоке потер рукою шрам на щеке.

— Это почти рядом, — вдруг сказал он. — Хотите посмотреть?

Петр оглянулся на своих спутников.

Австралиец безразлично пожал плечами.

— Засветло в Бинду мы теперь уже все равно не успеем, — устало сказал он. — Поехали.

Художница отвернулась и молча взялась за дверцу машины.

Глава 18

Несмотря на мрачные пророчества Роберта, в Бинду они приехали засветло, и Петр этому был рад.

Стоило пересечь по длинному и узкому мосту красавицу Бамуангу, полноводную, стремительную, весело мчащуюся к океану, как они очутились совершенно в ином мире.

Позади остались душные леса и зловонные болота, низкие облака, то и дело наползающие на вершины холмов. Здесь, на левом берегу Бамуанги, начиналась просторная, сухая и солнечная саванна — бесконечная равнина, тянущаяся отсюда до самой Сахары.

Кое-где на горизонте виднелись дымы. Это местные жители в предвидении харматана — ровного и сильного ветра из Сахары — заранее выжигали заросли гигантской слоновой травы, сухой и горючей, как порох.

В самой Бинде, как показалось Петру, время не спешило. Прежде чем попасть в рест-хауз, надо было проехать через весь город узкими улочками, петляющими между бесконечностью глухих глиняных стен, скрывающих от посторонних взглядов жизнь правоверных мусульман.

Город был пустынен. Казалось, в нем не было ни одного жителя. Лишь грязные тощие собаки да ободранные козы дремали в пыли.

— Сейчас мусульманский пост. И все здесь спят от зари до захода солнца, — Роберт старательно объезжал коз и собак. Лендровер профсоюзников громыхал сзади.

Они заехали в Ива Велли всего лишь на четверть часа. Поселок шахтеров лежал милях в трех от дороги, в глубокой лощине, среди холмов, изъеденных туннелями шахт.

Но эти четверть часа показались Петру целой вечностью. И теперь, за обедом в рест-хаузе — маленькой гостинице, построенной для удобства английской администрации, еще во времена, когда Гвиания была колонией, он пытался разобраться в охвативших его чувствах.

Обед был в стиле лорда Дункана, как презрительно назвал эту безвкусную трапезу Роберт: три-четыре ложки супа — приготовленного из порошка фирмы «Мэгги», вываренное мясо с консервированными овощами — клеклой морковью и зеленым горошком, порошковое желе с какой-то химической подливкой, жидкий кофе..

Гоке заказал себе на второе местное блюдо: кусок ямсового теста, которое он макал в пряно пахнущий темно-коричневый соус. Он был мрачен и то и дело потирал шрам на щеке. Казалось, поездка в Ива Велли выбила его из колеи.

Петр спросил, где устроились его товарищи и где будет ночевать он сам. Гоке ответил, что его парни устроились у одного из местных профсоюзных активистов, а у него самого есть в городе родня, и не остановиться у родственников — значит обидеть их.

— Родня? — заинтересовался вдруг Роберт.

— Да, одна из моих сестер вышла замуж за северянина. Он старший клерк суда эмира Бинды.

— Превосходно!

У Роберта даже заблестели глаза:

— Питер, вот вам и счастливый случай!

Он повернулся к художнице:

— Скажите ему, Элинор. Скажите ему, что можно сделать в Гвиании при помощи родни!

В его голосе звучал азарт. И он сам ответил на свой вопрос:

— При помощи родни в Гвиании можно сделать абсолютно все!

— Да... — недоуменно начал было Петр. — Но насколько это удобно?

— А как же вы думали начать поиски? Помните, что вам говорил профессор Нортон? Ведь вы же хотите доказать ни больше ни меньше, что лорд Дункан был самым заурядным провокатором! Что в ответ на его письмо султану Каруны с требованием выдать убийцу капитана Мак-Грегора он получил не одно письмо, а два: первое — с отказом, а второе — с согласием начать переговоры. Вы хотите установить, что Дункан скрыл второе письмо, а первое использовал для разрыва договора с султаном, для захвата всего султаната и присоединения этой огромной территории к английским владениям в этой части Африки.

Элинор с сожалением смотрела на Петра.

— А вы, оказывается, опасны, мистер Николаев! Я-то думала, вы робкий и беззащитный молодой человек, а вы... Знаете ли вы, что произойдет, если сейчас, когда так все напряжено ваша версия вдруг подтвердится?