Филип Шелби - Дни барабанного боя Страница 28

Мег достала двадцать пять центов:

— Сделай мне одолжение, позвони из того автомата.

Холленд, прислушиваясь к удаляющемуся топоту бегунов, неожиданно осознала, как тихо стало на набережной.

— Мег, что это?

— Не знаю, черт возьми. У меня здесь мурашки по коже бегают. Звони и вызывай его сюда, пока я не передумала и не увезла тебя в Санта-Фе.

18

— Холленд, я уже начал беспокоиться. У вас все хорошо?

— Прекрасно, сенатор.

Холленд ничего не стала добавлять к сказанному. Она вслушивалась в интонации голоса Крофта, пытаясь уловить нервозность или гнев. Но он говорил спокойно, невозмутимо, не расспрашивал, почему она так поздно звонит.

— Вы думали о том, что мы обсуждали?

— Да, сэр. Появиться вместе с вами — неплохая мысль.

— Рад это слышать, Холленд.

Сенатор слегка запнулся. На долю секунды, но Холленд это уловила.

— В чем дело, сенатор?

— В пистолете, из которого убит Фрэнк. На нем отпечатки ваших пальцев.

— Что?

— Кое-кто говорит, Холленд, что убили его вы. Зачем и почему — этих людей не интересует. Они хотят объявить об этом и передать дело полиции.

Холленд постаралась изгнать из памяти образ Фрэнка. Припомнила, как подошла к двери, глянула через цветное стекло, ничего не рассмотрела. Потом ее ударили дверью. Долго ли она оставалась без сознания? Несколько секунд? Минуту или больше? Теперь она припомнила убийцу, стоящего в нескольких футах, с пистолетом, направленным на нее.

На нем были латексные перчатки. Он не нуждался в них, поскольку не собирался прикасаться к гладкой поверхности. Даже к кнопке звонка. Ее можно нажать костяшкой пальца. Зачем они могли ему понадобиться? Лишь для того, чтобы скрыть какие-то следы на пистолете.

— Сенатор, я могу это объяснить.

— Искренне надеюсь. Узнав об этом, я для перепроверки позвонил Смиту. Ничего ему не сказал, но он насторожился. Решил, что у нас с вами существует контакт. Дальше вводить его в заблуждение я не могу.

— Понимаю.

— Что же будем делать, Холленд?

— Знаете, где речной вокзал?

— Знаю.

— Мне потребуется часа полтора, чтобы добраться туда. Там есть место, где останавливаются туристские автобусы.

— Буду там. Что скажете об охране?

— Обойдемся без нее. Пожалуйста, приезжайте один.

— Хорошо. Полтора часа, Холленд, и все будет позади.

Она подошла к скамье, где ждала Мег.

— Вид у тебя не особенно радостный.

Холленд вкратце пересказала то, что услышала от Крофта. Услышав об отпечатках пальцев, Мег побледнела.

— Я встречаюсь в Крофтом у речного вокзала, — закончила Холленд.

Мег поднялась.

— Отлично. Прогулка пойдет мне на пользу.

— Прошу тебя...

Холленд отвернулась, чтобы не видеть блеска в глазах подруги.

— Помнишь мой служебный телефон?

— И домашний. Позвоню, как только окажусь в кабинете у Крофта.

Они обнялись, потом Мег повернулась и зацокала каблуками по асфальту. Что-то ощутила затылком, резко обернулась, но увидела лишь Холленд, идущую в противоположную сторону.

— Отлично. Они расстались. Рыжая идет через парк. Она не будет помехой.

Пастор пользовался сильным биноклем из арсенала израильской армии, который стоил триста долларов. Наблюдательный пункт он устроил на холмике неподалеку от яхт-клуба, откуда отлично просматривались окрестности.

— Следуй за ней, — велел Крофт. — Я буду на месте к назначенному часу.

Пастор спрятал в карман сотовый телефон и быстро убрал параболический микрофон дальнего действия, складывающийся, как миниатюрный веер. Этот прибор появился в ЦРУ год назад. Он уловил каждое слово, произнесенное Тайло. С этой новенькой все получилось очень легко.

Он уже собрался спускаться с холмика, но тут волосы у него на затылке встали дыбом. Неприметный седан, остановившийся у проходной яхт-клуба, мог оказаться просто-напросто полицейской машиной без опознавательных знаков. Мог принадлежать и другому ведомству.

Глаза Пастора застыли, когда он увидел появившегося из машины Арлисса Джонсона. Джонсон держал в руке удостоверение, и охранник посторонился.

Ах ты...

Последний раз Пастор видел Джонсона десять лет назад, в голой белой комнате на Джи-стрит, 1800. Тогда Джонсон арестовал его. Школьная учительница, с которой Пастор проводил ночь, была обнаружена на мэрилендском берегу Потомака. Джонсон сказал, что есть свидетель, какой-то университетский чудик, видевший, как кто-то роет землю на насыпи. Чудик подождал, пока «землекоп» уйдет, потом отправился удовлетворить любопытство. Сняв несколько дюймов земли, он обнаружил окровавленную руку с сорванными ногтями. Когда гуда приехали эксперты, то стали отпускать шуточки по поводу рвоты на той неглубокой могиле.

Чудик, орнитолог по профессии, оказался опытным наблюдателем. Фоторобот, составленный в полиции с его помощью, имел явное сходство с Пастором. Джонсон напирал на это. Правда, тогда стояли сумерки, и орнитолог признал, что его бинокль — не ночного видения. Однако свидетель был уверен, что Пастор — тот самый человек, который стоял над могилой.

Джонсон бился с Пастором шесть часов, но Пастор упорно отпирался. Рациональной, логической частью разума он вел сражение с Джонсоном; эмоциональной — парил на крыльях мечты. Он знал: Джонсон не имеет представления, что допрос лишь усиливает его радость. И что Джонсону не удастся уличить его в этом жестоком убийстве.

Обыск на квартире Пастора не дал ничего, связанного с жертвой или с местом преступления. И не прошло еще двенадцати часов, как адвокат Пастора объявил, что орнитолог подвергается интенсивному психиатрическому лечению и принимает сильные антидепрессанты. Последующие проверки показали, что в тот день чудик не принимал таблеток, а это легко могло привести к помутнению зрения и даже временной слепоте.

Дальнейшее расследование лишь осложнило задачу Джонсона. Пастор на четвертом году в секретной службе имел безупречную репутацию. До того он прослужил три года в «зеленых беретах». Однако многие сведения о прохождении той службы были засекречены до такой степени, что оказались недоступными даже Джонсону. А о прочем — о трупах женщин, гниющих в дождливых тропических лесах, на дне рек, в смердящих мусорных кучах городов третьего мира, — никто не знал. Никто даже не подозревал.

Кроме начальника инспекционного отдела секретной службы. Который отстранил Пастора от оперативной работы. Который стал разыскивать тех, с кем служил Пастор, а также отправлявших его на операции командиров. Джонсон мучил Пастора, пока у того не лопнуло терпение. Он прекрасно понимал, что у Джонсона на уме: довести его до грани и столкнуть за нее, заставив признаться или вынудив к действию.

У Пастора отобрали удостоверение и оружие, но оставили паспорт. Об арендуемом, набитом деньгами сейфе, о документах, которыми он запасся, не знал никто. И никто из тех, кто следил за его посадкой в тот солнечный майский день на самолет в Калифорнию, не знал, что Пастор не собирается возвращаться. Джонсон был уверен, что он летит в Палм-Спрингс через Лос-Анджелес, но Пастор пересел на самолет таиландской авиакомпании, вылетающий в 10.45 на Бангкок.

Пастор помнил ту минуту в лос-анджелесском аэропорту, когда смотрел в иллюминатор стоящего на старте «Боинга-747». Он знал, что выбора у него нет. Джонсон был терпеливым, методичным, совершенно беспощадным. Когда-нибудь, возможно, в ближайшем будущем, он раскопал бы правду о кровавых секретах Пастора. Пастор не мог этого допустить. Единственным выходом являлось бегство.

Теперь он смотрел, как Джонсон идет к стапелю «По направлению к Свану», становится на планшир и скрывается внутри. Через несколько минут тот появился снова — раздосадованный, сердитый.

— Нет ее, голубчик? — пробормотал Пастор. — А ты есть. И я приду по твою душу, Арлисс. Непременно...

Джеймс Крофт очень не любил, когда ему лгут. Холленд требовалось гораздо меньше полутора часов, чтобы добраться до места встречи.

После их разговора прошло пятнадцать минут. Пастор позвонил снова, сообщил, что Тайло явилась на место и осматривает его. Мысль о Холленд, такой доверчивой, ничего не подозревающей, несколько смягчила гнев Крофта. Он был этим доволен, потому что несколько решающих минут Тайло будет смотреть ему в лицо. На нем не должно быть отпугивающего выражения.

Крофт вышел из квартиры и вскоре ехал по улицам в густом потоке машин на удобном, но не бросающемся в глаза, как и его костюм, «олдсмобиле». Вставил компакт-диск в новейшую стереосистему, звуки «Бранденбургского концерта» Баха слегка развеяли его дурное настроение. Он надеялся, что успеет упрекнуть Тайло за ложь прежде, чем ею займется Пастор. Это доставило бы ему громадное удовольствие.

Брайент оскандалился, но не знал, насколько сильно. Убедившись, что его люди упустили Мег Дэниелс, он позвонил Джонсону. Теперь Джонсон сидел рядом с ним в машине, стоявшей напротив главного входа в НИЗ. Выслушав устный рапорт Брайента, он не сказал ни слова.