Александр Афанасьев - Сожженные мосты Часть 4 Страница 29

– Да нет… Ничего.

Как только хлопнула дверь машины – Божедар, прикорнувший прямо на переднем сидении, моментально встрепенулся

– Пожрать есть?

Велехов передал ему пакет

– Вот смотрю я на тебя, и дивлюсь – тощий как палка, а жрешь за двоих.

– А это у меня обмен веществ такой. Я могу несколько дней совсем не есть, рус, было и такое.

– Сачок ты… – сказал сотник, вспоминая армейские выражения

– Сачок? – недоуменно переспросил Божедар – объясни, рус? При чем тут сачок, им же … мух ловят.

– Нечего объяснять. Надо ехать.

– Это в ночь, что ли?

– В ночь, в ночь…

30 июня 2002 года

Виленский край, Варшава

Летающая тарелка

На улице – пестрая, сумбурная кипень толпы, какие– то крики, плакаты – графу было ни до чего, иначе он увидел бы, что все это – по него. С ходу, выскочив за дверь, он добежал до машины, сунулся – дурниной взревела сигнализация, привлекая внимание. Выругавшись, он отключил ее, завел мотор, направил машину на толпу.

Толпы было не так много еще. Увидев несущийся на них белый ФИАТ – демонстранты дрогнули, бросились в сторону, кто-то догадался ударить по машине транспарантом, который мгновенно сломался, вслед полетели камни, презервативы с краской, один из которых сумел шмякнуться прямо на заднее стекло, залив его красным.

– Да провалитесь вы все!

Сразу за демонстрацией начинался затор, граф объехал его по тротуару, полициянты кинулись было за ним, да увязли в пробке, а так как он – ехать не решились. Если бы поймали – прав за такие маневры не видать до конца жизни.

Вывернул на широченную Маршалковскую, тоже с нарушением правил, сразу понял – не проехать, улица стоит намертво, из-за демонстраций и начинающихся беспорядков встал уже весь центр. Припарковал машину, бросился бегом – пару раз он ловил на себе взгляды людей, но не понимал, что они означают. Збаражский ему не сказал, что его фото теперь красуется во всех утренних газетах, кроме официальных и консервативных. Фактически, диссиденты и левые, которые громили и клеймили судебную систему за ее ангажированность, непрозрачность, обвинительный характер* – осудили его до суда.

В Летающую тарелку – там по случаю утра почти никого не было – его пустили без промедления, пусть там и стояли на входе вышибалы, контролируя нежелательный элемент – но его пустили, возможно потому что он был в таком диком и встрепанном виде. Елена сидела в глубине зала за угловым столиком, растрепанная и жалкая. Рядом с ней – то ли половой**, то ли еще кто.

– Что случилось?

Ответил половой.

– Пан… э… ваша дама не может заплатить за себя… и скандалит…

Злотые у графа были, отправляясь следить за паном Ковальчеком, он взял на всякий случай крупную сумму наличными, гораздо больше чем мог потратить – мало ли. Деньги у него так и лежали – мокрым комком.

– Получи. Достаточно?

– Да…

Граф схватил Елену, ни слова не говоря потащил к выходу. Она была какой-то расклеенной, жалкой, даже не пыталась сопротивляться и обзываться. От нее сильно тянуло спиртным.

Улица – самые осторожные торговцы уже закрывают свои заведения, торговля нынче может закончиться плохо. Не протолкнуться на тротуаре – улицы стоят, люди идут пешком. Снова те же взгляды…

Оглядевшись по сторонам, граф увидел приткнувшееся у самого тротуара черно-желтое такси, небритый, усатый водитель небрежно курил, сбрасывая пепел на тротуар.

– За город поедешь, любезный?

– Какой-такой город, не видишь что… а, простите, пан, будьте любезны. Доставим в самом лучшем виде.

Деньги делают с людьми чудеса…

* В этом мире и близко не было такого судебного беспредела как у нас. Процент оправдательных приговоров колебался от двадцати до сорока процентов в разных местностях и по разным категориям дел.

** официант, в те времена их так называли

– Зачем ты его убил?

Граф Ежи дернулся как от пощечины

– Что?!

Елена подняла на него больные, темные глаза.

– Зачем ты это сделал, господи… Зачем…

Граф Ежи в бешенстве вскочил – несправедливые слова бились где-то под сердцем, причиняя боль.

– Иезус-Мария и ты туда же! Как вам доказать, что я не убивал! Понимаешь – не убивал я его. Не убивал!!! С чего ты взяла, что я его убил?!

– Весь университет говорит

– Да нехай говорит, ты что – им веришь?! Им, не мне?!

В бешенстве, граф едва не выворотил кулаком кусок лепнины на садовой веранде – причудливом вооружении, сделанном в стиле древнеримского Капитолия, промежутки между колоннами которого можно было завесить легким тюлем, создавая интим. Острая боль привела в чувство – он вздрогнул, недоуменно просмотрел на сжатый до боли кулак, на разбитые костяшки, начал слизывать сочащуюся кровь.

– Я не знаю… Я ничего не знаю…

Он привез ее к себе в имение – больше было некуда. Почти километр тащил ее сюда, в эту беседку – водитель почему то не поехал дальше. Он не понимал, что происходит – мир, ранее понятный, рушился со стремительной скоростью. Единственным утешением было то, что как только у нее возникли проблемы, она позвонила не кому-нибудь, а ему.

– Ты пьяна?

– Да, пьяна! – с вызовом сказала Елена – я напилась чтобы не думать обо всем об этом! Представляешь, каково это – все же думают, что я с тобой!

– А ты не со мной?!

На этом вопросе Елена как-то сникла, сбавила обороты

– Я не знаю.

Немного успокоившись, граф подошел к ней, встал на колени

– Посмотри мне в глаза. Ну, давай же…

Они смотрели друг другу в глаза – и думали об одном и том же

– Я. Его. Не. Убивал. – раздельно и внятно проговорил граф – не убивал, понимаешь? Я его не убивал! Я никого не убивал!

Елена всхлипнула

– Тогда кто? Говорят все про тебя.

– Я не знаю! Пусть полициянты разбираются! Я его только избил!

– Избил? За что?

– А то сама не знаешь. Ты ведь у него брала?

– Что?

Граф разозлился

– Не прикидывайся! Что?! Я тебе скажу, что! Гидрохлорид кокаина, вот что ты у него брала! Наркотик! Он торговал наркотиками, за это я его избил и пообещал убить, если продолжит. Но я его не убивал! Ты хочешь продолжать?!

Вопреки ожиданиям – на сей раз вспышки гнева не последовало. Елена просто сидела и смотрела на свои руки.

– Я не знаю… Я… напилась вчера, чтобы не чувствовать…

– Что – не чувствовать?

– То… то что я чувствую к тебе.

Сколько они так пробыли, молча обнявшись – не может сказать никто. Ибо влюбленные друг в друга люди не ведают времени, и их объятья могут продолжаться целую вечность.

Потом граф Ежи встал.

– Куда ты?

– В дом. Надо кое-что сделать. Ты останешься здесь и будешь ждать меня.

– А ты?

Граф улыбнулся

– Все просто. Я сдамся.

– Сдашься?!

Он так и не понял, что происходит в городе. Понял бы – принял бы другое решение. И все бы пошло по-другому.

– Да, сдамся. Найду первого попавшегося полицейского и сдамся ему.

– Но ты же…

– Я невиновен. И поэтому мне бояться нечего. Я офицер лейб-гвардии, любое дело относительно меня будет находиться под контролем военного прокурора. Если даже здесь полиция нечестная – то там честные люди. Они разберутся. Я невиновен и бояться мне нечего. Сиди здесь, никуда не уходи.

С этими словами граф Ежи направился к старому, родному дому.

– Бронислав! – позвал он, едва переступив порог

Бронислав появился почти сразу – старый адъютант отца, так и оставшийся ему служить уже на гражданке.

– Пан граф, как же вы…

– Нет времени, Бронислав, слушай меня. Ты знаешь, в чем меня обвиняют?

– Обвиняют? – Бронислав уставился на молодого пана, и только по его взгляду можно было заключить, что он ничего не знает.

– Обвиняют, Бронислав, обвиняют. Меня в убийстве обвиняют.

– В убийстве?! – побледнел слуга

– В убийстве. Но я этого не делал. Я никого не убивал.

– Тогда как же… а что пан Тадеуш?

– Не говори ничего отцу. Я должен разобраться сам. Понял?

– Да…

– Вот так. Я сейчас уеду. Если получится, что отец будет спрашивать – скажи что все в порядке. И … там, в беседке Елена. Ты ведь знаешь ее?

– Знаю, пан Ежи…

– Она останется здесь. Не выпускай ее отсюда. Ты знаешь, что она употребляет наркотики?

Бронислав вздохнул

– Знаю…

– Не выпускай ее никуда одну. Не давай никаких денег. Если будет брыкаться – привяжи ее к кровати и все. Надо, чтобы она бросила эту дрянь, понимаешь? В городе она не бросит, только здесь. Я надеюсь на тебя.

– Да, пан Ежи… – потерянно проговорил слуга

– Выше нос. Запомни, она не должна стать такой, как раньше, она должна бросить. Пошли… заберем ее из беседки. И… держи.