Росс Томас - Прилипалы Страница 3

По численности профсоюз Каббина уступал автостроителям и водителям грузовиков, но превосходил работников сталелитейной промышленности и машинистов. Поскольку первые два вышли из АФТ/КПП,[2] это означало, что он возглавлял самый большой профсоюз этого объединения.

Каббин стал президентом в начале пятидесятых годов, когда его избрали на этот пост после смерти Доброго Старика, первого президента и основателя профсоюза. Исполнительный совет профсоюза на специальном заседании назначил секретаря-казначея исполняющим обязанности президента до следующих выборов, проводимых каждые два года. Должность секретаря-казначея Каббин занимал почти шестнадцать лет, таская портфель за Добрым Стариком. После того как его назначили и.о. президента, он быстро понял, что новая должность ему очень нравится, а вокруг полным-полно желающих таскать за ним портфель. И потому он оставался на этом посту почти девятнадцать лет, пользуясь всеми полагающимися ему привилегиями, как-то: неуклонно повышаемое жалованье, составляющее на данный момент шестьдесят пять тысяч долларов в год, пенсионный взнос, который выплачивался из кассы профсоюза, практически неограниченный расходный счет, «кадиллак» с шофером, такой же большой, как у членов кабинета министров, и «люксы» в вашингтонском «Мэдисон», питтсбургском «Хилтон», нью-йоркском «Уэрвик», чикагском «Шератон-Блэкстоун», лос-анджелесском «Беверли-Уилшир».

За эти годы лишь дважды Каббину бросали вызов люди, желавшие получить его работу. Первый раз такое случилось в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, когда говорливый, пользующийся популярностью среди рядовых членов профсоюза вице-президент из Янгстоуна, штат Огайо, подумал, что уже созрел для более значительных дел и выставил свою кандидатуру на очередных выборах. Янгстоунский вице-президент получил поддержку и, главное, деньги от президента другого профсоюза, который иной раз совал нос в чужие дела. Вице-президент из Янгстоуна и Каббин схлестнулись в честной схватке, в итоге которой Каббин получил два голоса на каждый голос вице-президента. С тех пор, однако, он затаил зло на президента другого профсоюза.

В шестьдесят первом, когда он вновь встретился с оппозицией, Каббин был старше и мудрее, ему уже исполнился пятьдесят один год. На этот раз против него решил выступить человек, которого он сам же и нанимал на работу, — директор профсоюза по организационным вопросам, получивший диплом экономиста в университете Брауна, а затем поступивший дворником на завод в Гэри, штат Индиана, о чем он до сих пор вспоминал с ужасом. Экономист полагал себя представителем новой волны профсоюзных деятелей, интеллектом не уступающих администрации предприятий, а потому способных говорить с ней на одном языке.

Разумеется, Каббин мог уволить его. Но вместо этого позвонил в Белый дом. Неделей позже в половине седьмого утра директора по организационным вопросам разбудил телефонный звонок Бобби Кеннеди, который сказал, что президент хочет видеть его в должности заместителя государственного секретаря по иностранным делам. Немногие могли в тысяча девятьсот шестьдесят первом году отказать братьям Кеннеди, и уж конечно, не директор по организационным вопросам профсоюза Каббина. Тридцатишестилетний экономист чуть не обезумел от радости, услышав, что его призывают под знамена администрации. Позднее, после нескольких стаканчиков виски, Каббин не раз рассказывал своим приятелям, как похоронил оппозицию в Фогги-Боттом.[3] Он превосходно копировал и Бобби Кеннеди, и директора по организационным вопросам.

Большинство актеров обладает хорошей мимикой, и Дональду Каббину, возможно, следовало стать актером. Тем более, что актерами были и его отец, и мать, до того момента, как их передвижной театр обанкротился в Янгстоуне в тысяча девятьсот десятом году. Отцу Каббина пришлось браться за первую попавшуюся работу. Так он попал на сталеплавильный завод. Предполагалось, что он проработает там до рождения сына, но шесть месяцев спустя, с появлением на свет Дональда, появились и новые долги, так что Брайант Каббин так и остался на сталеплавильном заводе, пока не умер от пневмонии в тридцать втором году, когда администрация временно закрыла завод. Сыну его тогда только исполнился двадцать один год.

Известие о смерти отца застало Дональда Каббина в Питтсбурге. В тридцать втором году работы не было ни в Питтсбурге, ни где-то еще, поэтому днем Дональд занимался в школе бизнеса, а по вечерам играл в любительских спектаклях. Незадолго до смерти отца Дональд получил главную роль в пьесе Сидни Говарда «Они знали, чего хотят». Он играл Джо, кочующего из города в город активиста профсоюзной организации «Индустриальные рабочие мира».

За билет любители брали по пятнадцать центов с человека, так что зрителей набиралось немного. Во-первых, в тридцать втором году пятнадцать центов представляли собой немалую сумму, а во-вторых, и это главное, большинство актеров-любителей играли ужасно, хотя им как-то хватало ума отбирать для постановки хорошие пьесы.

В тот вечер среди зрителей оказался Берни Линг, двадцатисемилетний рекламный агент кинокомпании «Уорнер Бразерз». В Питтсбург он приехал с тем, чтобы подобрать кинотеатр для премьеры нового и неудачного фильма, на котором, полагал он, компания только потеряет деньги. Кинофильмы Линг презирал, отдавая предпочтение театру. Вот где реальные люди произносили реальные слова, и Линг мог с головой уйти в пьесу, наслаждаясь жестами, мимикой, дикцией актеров.

Когда двадцатиоднолетний Дональд Каббин вышел на сцену, Линг сразу напрягся. И причиной тому была не внешность Каббина. В Голливуде хватало красивых актеров. Хотя и этот парень был хоть куда. Ростом под шесть футов, весом в сто шестьдесят или сто семьдесят фунтов, с прекрасными густыми черными волосами, правильными чертами лица, волевым, решительным подбородком. Но Линг сразу понял, что поразило его что-то еще. Не голос, хотя ему редко доводилось слышать такой густой баритон, волны которого так и накатывались на зрителей. Кто-то учил его говорить, подумал Линг. К концу второго действия он наконец-то понял, что привлекло его в молодом актере. Достоинство. Умение держаться с чувством собственного достоинства, которое обычно приходит к людям лишь в сорок или пятьдесят лет.

Короче, Линг решил, что из Каббина может выйти толк, а потому ушел из театра до окончания третьего действия, поймал такси и попросил отвезти его на почтамт. Телеграф работал круглосуточно, и он отбил телеграмму своему дяде, продюсеру в «Уорнер Бразерз»:

«НАШЕЛ ИСПОЛНИТЕЛЯ МУЖСКИХ РОЛЕЙ В ПИТТСБУРГЕ ТОЧКА НАСТОЯТЕЛЬНО РЕКОМЕНДУЮ КИНОПРОБУ БЕРНИ».

Прочитав телеграмму, почтовый служащий поспорил с Берни насчет того, пишется «кинопроба» вместе или раздельно. В конце концов, после того, как Берни дал служащему два билета на премьеру новой картины, они пришли к выводу, что «кинопроба» — одно слово, а не два.

Дональд Каббин встретился с Берни Лингом лишь двумя днями позже, когда вернулся из Янгстоуна после похорон отца. С собой он привез и мать, ибо куда еще она могла поехать. На двоих у них осталось двадцать один доллар и тридцать пять центов. Мать Дональд поселил в соседней комнате в том же пансионе, где жил сам, затем на троллейбусе поехал в школу бизнеса, чтобы сказать Айзе Петтигрю, владельцу, директору и основателю оной, что более заниматься не будет.

— Разве ты не можешь уйти через три недели, получив сертификат об окончании? — спросил Петтигрю.

— Нет, более у меня нет возможности учиться. Мне надо найти работу.

— Я не смогу вернуть тебе деньги за обучение.

— Я знаю.

Петтигрю заметно успокоился.

— Слушай, мне тут позвонили.

— Насчет чего?

— Насчет работы. Им нужен секретарь-мужчина, который еще и знаком с бухгалтерским учетом. Это не производственная или торговая фирма, так что работа может оказаться временной. А мужчина им нужен потому, что они не привыкли стесняться в выражениях.

— Мне нужна работа, мистер Петтигрю.

— Возможно, ты там не задержишься.

— Лучше что-то, чем ничего.

— Их, возможно, вышибут из города, и тебе придется удирать с ними.

— Я готов рискнуть.

— Они ругаются. Они сами сказали об этом.

— Мне без разницы.

— Жалованье двенадцать с половиной долларов в неделю.

— Хорошо.

Петтигрю протянул Каббину полоску бумаги.

— Позвони этому человеку. Скажи, что я тебя рекомендовал.

— Спасибо вам, мистер Петтигрю.

Петтигрю пожал плечами.

— Я им говорил, что за десять баксов они найдут девушку, которая и слова не скажет насчет их ругани, но они твердили, что хотят мужчину, но только не педика. Ты знаешь, кто такие педики, не так ли?

Каббин кивнул.

— Могу себе представить.

Работу Каббин, естественно, получил. Нанял его сам Добрый Старик. Тогда он и его команда занимали одну грязную комнатенку в районе, который позднее назвали Золотой треугольник Питтсбурга.