Лев Гурский - Поставьте на черное Страница 30

Удовлетворенные нестроптивостью Тараса мирным завершением Балашихинской конвенции собравшиеся стали один за другим седлать своих импортных мустангов из металла, стекла и резины Форма была соблюдена, пар выпущен, пора всем возвращаться обратно – в цех по заколачиванию бабок. Я стал оглядываться по сторонам, прикидывая, к кому бы мне напроситься в попутчики. По правилам арбитр должен был добираться до места арбитража своим ходом – дабы не подпасть под влияние одной из сторон. Однако по поводу обратного пути традиции молчали, а мне чертовски не хотелось опять связываться с автобусом номер 336 и путешествовать на нем от Балашихи до метро «Измайловский парк». Тяжела ты, доля безлошадного частного детектива! Обломки моего собственного авто уже больше года бестолково пылились в гараже: даже Олежка из «Дианы-сервиса» говорил, будто единственное лекарство для моего увечного лимузина – автоматический пресс…

– Вас подвезти, Яков Семенович? – раздался за спиной знакомый гнусавый голос. Я обернулся. В попутчики приглашал меня господин Ворона собственной персоной. То бишь Валерий Николаевич Воронин, еще один ясеневский фрукт. Видок у фрукта был порядком сконфуженный. Оч-чень любопытно, чего это он вдруг проявляет такую вежливость.

– Подвезти? – громко переспросил я. – Что ж не откажусь. – Я специально говорил на повышенных тонах, чтобы меня услышал не только сам Ворона, но и все в радиусе трех метров. Паша Кузин, например. И Батя. И еще человек пять. Пусть-ка обратят внимание, с кем я поехал. И пусть Ворона заодно увидит, что они увидели. В спорных случаях надо всегда оставлять свидетелей – нормальная мера предосторожности. Вдруг Вороне отчего-то взбрело в голову покрошить меня финкой и выкинуть на полной скорости? Даже если так, от этих мыслей придется отказаться. Себе дороже обойдется, дружок.

Первые четверть часа мы ехали молча – шофер и телохранитель на переднем сиденье, а мы с Вороной на заднем. Лишь когда окончательно пропали из виду бетонные коробки складов фирмы «КДК» и нескончаемый глухой забор вокруг городка дивизии Дзержинского, Ворона беспокойно заворочался на сиденье и пробормотал:

– Спасибо вам, Яков Семенович. Век не забуду, что не сдали меня. И простите раздолбая христа ради…

Есть такой ораторский прием: если не знаешь, что сказать, – молчи. Держи паузу. Я пока не представлял себе, за что этот тип извиняется и тем более за что благодарит. Поэтому я выразительно промолчал. Басня Крылова «Ворона и Лисица» сейчас разыгрывается по облегченным для Лисицы правилам. Ей достаточно сидеть под деревом и помалкивать, сыр и так упадет. Давай, каркни во все воронье горло.

– Когда Михалыч вылез выступать, – покаянно загнусавил Ворона дальше, не дождавшись от меня никакой реакции, – я от страха чуть не обоссался. Все, думаю, кобздец мне. Сейчас вы словечечко скажете про «перехват» на Айвазовского – и нет меня. Михалыч бы меня лично придавил, как таракана. И сходняк бы не вступился…

Я продолжал игру в молчанку, хотя уже догадался, в чем дело. Сыр выпал. Но кусок был таким грязным и замусоленным, что Лисица побрезговала его поднять.

– Сам-то я не хотел, Яков Семенович, не хотел, больно мне надо… – суетливо продолжал Ворона, Уводя глазки куда-то в сторону. – Пацаны мои самодеятельность устроили с этим делом… а я им команды не давал. Слово чести, не давал я команды… нужен мне, что ли, этот тираж… – При упоминании о чести Ворона стал гнусавить сильнее обычного, отчего я и догадался, что он врет. Наверняка он же все и придумал. Его счастье, что еще сам в дело не полез. «Великолепную Анну» он хапнуть надумал. Стратег гундосый. Адмирал Нельсон криворукий.

Я по-прежнему не проронил ни слова, оставаясь для Вороны этаким воплощением немого укора. Да и что я мог сказать? Что Ворона дурак, раз шакалит под боком у Михалыча? Что рано или поздно ему свои же головенку открутят? Без толку и говорить, не поймет. Это он сейчас такой смирный, потому что проворонил тираж. А не случись в нужное время и в нужном месте Якова Семеновича Штерна – ходил бы Ворона гоголем.

– И еще вьетнамцы от рук отбились, – подождав немного, пожаловался мне этот перехватчик-неудачник. Мое долгое молчание явно приводило его в замешательство. – Нгуен, обезьяна старая, кредиты заморозил, на порог не пускает…

Я легонько пожал плечами, предоставляя Вороне право одному расхлебывать собственные проблемы. Сам удивляюсь, отчего бы это директору банка «Ханой» не раскрыть Вороне дружеских объятий? Наверное, принял мой позавчерашний звонок близко к сердцу. Чувствительный народ, эти вьетнамцы! Чуть что – обижаются.

Ворона вновь подождал, не скажу ли я ему чего-нибудь утешительного. Или просто хоть чего-нибудь. Я старательно молчал. Я вообще не смотрел в его сторону, а прилежно изучал бритый затылок Воронина телохранителя. Как раз позавчера я упаковывал в люк на улице Рогова трех пареньков примерно с такими же крепкими затылками.

– Пацанам, конечно, досталось, – точно в тон моим мыслям пробормотал Ворона, – ну, тем, которые без команды… Мерзавцам, значит, этим. Один теперь в реанимации, двое в ментуре, а еще один ногу сломал… В канализацию провалился, а там метра три…

Тут я позволил себе, наконец, прервать молчание.

– Смотреть надо было под ноги, – лениво посоветовал я. – Когда под ноги глядишь, ни в какую канализацию не провалишься.

Ворона шумно завозился рядом на сиденье.

– Яков Семенович! – жалобно простонал-прогундосил он. – Да откуда ж было знать?…

– Что знать? – сухо осведомился я.

– Что тираж у вас под контролем! Они-то думали, что там одна интеллигенция вшивая, надыбать у них груз как сморкнуться…

Я поморщился. Мне казалось, будто бы частный детектив Я.С. Штерн тоже в каком-то смысле интеллигент. Но у Вороны своя мерка. Интеллигент – это, стало быть, тот, у кого можно безболезненно отобрать имущество. А у кого нельзя – тот свой брат урка. Увы! Есть субъекты, которым до цивилизованного бизнеса – как до Пика Коммунизма. Вернее, Пика Капитализма.

– А с чего это вы взяли, господин Ворона, – вкрадчиво поинтересовался я, – что я вообще имею к этому отношение?

Ворона обиженно завздыхал.

– Яков Семенович, вы уж меня совсем за фраера держите, – объявил он. – Пацаны мои дуроломы, но я-то понятие имею. Как узнал я про сантехника, который им пистон вставил, я сразу и врубился. Ваш фирменный стиль, больше некому…

Воронины слова меня глубоко огорчили. Мало того что я – не интеллигент. Теперь выясняется, и стиль мой уже известен каждой второй шпане. Скоро просто на улицу не выйдешь без того, чтобы кто-нибудь из прохожих тут же не начал объяснять всем остальным: это вон Яков Семенович, шлангом прикинутый. Должно быть, идет на задание… – Рр! Уж кому-кому, а частному детективу слава без надобности. Ну, разве что посмертная, для потомства.

– И какой же у меня фирменный стиль? мрачно спросил я у Вороны.

– Вы как человек-невидимка, – отпустил мне Ворона завистливый комплимент. – Сроду не догадаешься, в каком виде вы появитесь и откуда вас можно ждать…

Комплимент мне понравился. И нравился до тех самых пор, пока я не припомнил кое-какие подробности из книжки про человека-невидимку. Там в конце описывался способ, как сделать этого друга видимым. Очень простой способ: садануть железным прутом по макушке.

– А скажите мне, господин Ворона, – сахарным голосом полюбопытствовал я, – вчера в машине «Скорой помощи» сидели тоже ваши пацаны? Которые, конечно, все делают сами, без вашей команды и вообще мерзавцы… Ну, ваши?!

В ту секунду, когда я без паузы перешел с сахарного тона на металлический, Ворона аж подпрыгнул на сиденье.

– Какая «Скорая помощь»? – изумленно прогундосил он. Мне почудилось, будто на его гнусавый нос нацепили еще и большую прищепку. – Я не понима-а-а…

– Обыкновенная «Скорая помощь», – объясни я этому недоумку. – Неужели никогда не видели Такая белая, с красной полосой и красным крестом на боку. Вздумала со мной поиграть в кошки мышки.

– Нет-нет, Яков Семенович, это не мои! – Ворона отчаянно всплеснул руками и чуть не заехал мне по носу. – Мы тут ни при чем, ей-богу, бля буду, ни при чем…

Как ни странно, но последнему Воронину утверждению я вдруг поверил. Надо было быть Смоктуновским, чтобы так мастерски сыграть изумление. Ворона же весь был как на ладошке, аж противно.

И сейчас он не соврал. Скорее всего тут действительно кто-то другой. Или что-то другое. И по-прежнему непонятна причина. То есть их наверняка не меньше сотни, и самых разных. Но мне бы хотелось знать всего одну – и настоящую. Чтобы больше не прыгать, как зайчик.

– Верю, – устало оборвал я его признания в совершеннейшей невиновности. – Этому – верю, но только этому.

Ворона просиял, словно я произвел его в генеральский чин. Он попытался еще что-то сказать, но я неделикатно отмахнулся.