Над бездной. ФСБ против МИ-6 - Александр Анатольевич Трапезников Страница 31

Но получалось довольно-таки странно. В Америке-то она отложена, а в России, к Колумбу не имеющей абсолютно никакого отношения, активно претворялась в жизнь. В конце концов мошенничество подтвердилось. Однако и до сих пор остается загадкой: знал ли великий скульптор о существе операции с Колумбом, или дельцы от коммерции использовали его имя втемную? Да это, в принципе, уже и не важно.

Для Грачева было важнее другое: довести дело до конца и наказать мошенников по суду. Но его непосредственный начальник Управления в то время, генерал Целанов, решил эту ситуацию использовать по-своему. Самому захотелось памятника «от Церетели». И для укрепления своих взаимоотношений со скульптором дальнейшую разработку мошенников велел прекратить.

Ладно. Главное, что дальнейший экспорт высокочистой меди был тоже прекращен. Однако на этом история с памятником еще не закончилась. Несколько лет Колумб продолжал странствовать, шагать по странам и континентам, одним прыжком перескакивая через моря и океаны. Дошла очередь и до России.

В 1997 году волевым решением мэра Москвы Лужкова, несмотря на негодования столичных жителей, на искусственном острове на разделении Москвы-реки и Водоотводного канала, недалеко от завода «Красный Октябрь», был установлен странный памятник Петру Первому. Автором этого творения являлся все тот же скульптор Зураб Церетели. Создание монумента было приурочено к годовщине 300-летия морского флота и было заказано Правительством Москвы. Любит Зураб Константинович круглые юбилейные даты. Как и грандиозные размеры. Высота всего сооружения 98 метров, а самого Петра — 18.

Но вот что особо примечательно. Статуя является видоизмененной копией памятнику Колумбу, проект которого Церетели безуспешно пытался реализовать в других странах и континентах. Так и стоит с тех пор недалеко от Берсеневской набережной сомнительный и закамуфлированный Христофор, пытаясь притворяться российским императором, вызывая всегда бурю негодования жителей столицы.

Постскриптум. В 2016 году Церетели предложил проект первооткрывателя Америки властям Пуэрто-Рико в виде дара. Те охотно согласились. Там, на берегу Атлантического океана, в 51-м ассоциированном штате США, шагающий Колумб через два года наконец-то и угомонился.

И это даже хорошо, что церетелевский Христофор все-таки нашел свою Америку спустя много лет. Вот только непонятно, что по-прежнему делает русская гипертрофированная копия Петра I у московских набережных? Куда теперь Петр Христофорович шагает?

Лубянка. 12 февраля. Утро

Как у вас прошли эти два дня? К следователю Изотову претензий нет? — поинтересовался Грачев, когда в его кабинет ввели Житникова.

— Все нормально, — ответил тот. — Хотя мне приятнее беседовать именно с вами. Или с Олегом Карловичем.

— Потому что мы рангом выше?

— Не только. Как-то человечнее. Изотов более строг и от этого, по-моему, сам нервничает. Хотя должно бы быть наоборот.

— Ничего, он у нас сотрудник молодой, еще не совсем опытный. Я прочитал ваши беседы с ним, ответы на его вопросы меня устраивают. Но вернемся к нашим «баранам». Или лучше сказать, волкам в овечьей шкуре?

— Многие из них только рядятся в волков, а у самих хвост собачий, — усмехнулся Житников.

На этот раз в кабинете их было трое, присутствовал еще и заместитель Грачева полковник Алексеев. За эти два дня Анатолий Львович успел написать еще одну «Объяснительную записку». Судя по всему, он имел серьезное и откровенное желание сотрудничать со следствием, и это не могло не радовать.

Однако «Записка № 2» опять в основном касалась его финансовых проблем и давления на него криминальных структур. Он словно бы искал защиту от них в органах госбезопасности. Может быть, именно потому и явился с повинной? Но обвинение в госизмене ничуть не лучше дырки во лбу от наемного киллера. Разве он этого не понимает?

Прочитав «Записку», Грачев передал ее для ознакомления Алексееву. Потом, когда тот кончил читать, спросил:

— Что скажете, Олег Карлович?

— Скажу, что так дело не пойдет. Много лишнего, шелухи. Мы этак и до майских праздников не управимся, не сдвинемся с мертвой точки.

Алексеев теперь обращался непосредственно к Житникову:

— Суть ускользает, замазывается личными проблемами.

— Я считал, что контрразведку должна интересовать любая малейшая деталь, потому и писал столь подробно, — сконфуженно отозвался тот.

Выглядел он неважно. Синие круги под глазами, бледный цвет лица, явная усталость во всем облике. Впрочем, так же неважно выглядели и оба контрразведчика, проведя две почти бессонные ночи в погоне за Толбоевым и его черной сумкой.

— Конечно, нам нужен каждый штрих вашей деятельности за последние полгода, — вмешался Грачев. — Вы пишите, пишите, а мы уж разберемся, что важно, а что нет. И даже то, что кажется вам несущественным, может вдруг оказаться крупинкой золота среди речного песка в лотке старателя.

Житников ободрился, распрямился на стуле.

— Вот для затравки расскажу вам, Анатолий Львович, одну историю о такой «крупинке», которую я случайно обнаружил на Московском ювелирном заводе, — продолжил Грачев. — Дело было тогда, когда ФСБ еще называлось КГБ, деревья были выше, а девушки целомудреннее. То есть при Советской власти. Но уже в самом ее конце. Называется моя история: «Сказка для взрослых под пение эстрадных кумиров».

— Интересно послушать, я люблю всякие сказки, — усмехнулся Алексеев. — Если вы, Сергей Витальевич, имеете в виду дело «Ювелиров-расхитителей», то я о нем слышал, но краем уха. Служил в это время еще в Смоленском УКГБ.

— Я тоже кое-что слышал, тоже смутно и тоже люблю «Сказки Венского леса», хотя в Смоленском КГБ не служил, — повеселел Житников. — Любопытно узнать из первых уст.

Грачев часто использовал такой прием, чтобы подследственный расслабился, не был скованным, чувствовал себя в его кабинете «как дома». Для этого лучше всего подходили разные истории из его практики, порой забавные, иногда авантюрные и почти всегда детективные. А если их не хватало или они носили «гриф секретности», то сочинял сам.

— Да, дело называлось именно так, как сказал Олег Карлович, — начал он. — Помню, в один из рабочих дней мне позвонил сотрудник из приемной Первого заместителя директора КГБ Филиппа Денисовича Бобкова и попросил зайти. В приемной я увидел заместителя начальника Следственного управления. Назовем его Душкин. При моем появлении секретарь доложил шефу, что мы здесь, после чего попросил зайти к Бобкову. Для меня все это было довольно неожиданно. Во-первых, наш отдел курировал заместитель Главка, а тут — первый замдиректора. Во-вторых, что-то, по-видимому, произошло очень важное.

Филипп Денисович вышел из-за стола, поприветствовал нас, здороваясь за руку, пригласил сесть за приставной