Патрик Александер - Смерть раненого зверя с тонкой кожей Страница 32

Смит лицемерно уверил слугу народа, что проблем не возникнет, а если и возникнут, то будут незначительными, да и ответственность всегда можно переложить на кого-нибудь другого. Он не сказал этого так открыто, но, читая между строк, можно было легко догадаться, что он имел в виду. Министр неплохо читал между строк и так обрадовался, что даже решил навестить умирающую жену.

Наконец Смит приступил к расследованию.

– Так как же, ради всего святого, Клиффорду удалось так напортачить?

– Сержант ничего не сделал, – ответил Шеппард, который всегда вступался за своих людей. – Ошибки не было.

– Значит, застрелить не того человека – это ничего?

– У него не было выбора. Это было секундным решением. В конце концов, если бы это был Эббот, мы бы сейчас веселились.

– Но должен был убедился в том, что это Эббот. Подразумевалось, что он его узнает. Это было главной причиной, по которой он там находился, разве нет?

Шеппард объяснил, что Клиффорд схватил человека сзади, что у того на глаза была натянута шляпа и одет он был, как бродяга, – такую маскировку Эббот использовал всего два дня назад.

– Этого недостаточно, чтобы стрелять в человека.

– Было еще кое-что – как тот отреагировал. Если обычного человека из толпы внезапно хватают сзади, он пугается, он трясется, он застывает, он начинает протестовать. Реакция этого парня была совсем другой. Реакция? Он взорвался. Как проклятый вулкан.

Он покачал головой.

– С точки зрения Клиффорда, это должен был быть Эббот.

– Только это оказался не Эббот, – вздохнул Смит. – Думаю, это был один из этих драчливых бродяг, которые начали свару возле дома той ночью.

– Но почему он послал кого-то вместо себя? Я имею в виду, что вызвало у него подозрения?

– Пару дней назад в камере хранения Юстона была угроза заложенной бомбы.

– И что?

– Возможно, он решил, что в остальных камерах хранения могут занервничать и устроить какую-нибудь проверку. Пройдутся с металлоискателем или еще что. Так работают его мозги. Или он просто особенно осторожен... Суперзащита, так он это называет. Кажется, этот термин используется в шахматах.

Шеппард задумался.

– Тогда Эббот, скорее всего, тоже там был и все видел.

Смит кивнул.

– Готовый смотаться, если что-то пойдет не так.

– Конечно, он не предполагал, что начнется пальба, – разве что, вероятность того, что человека арестуют, а потом, когда разберутся, отпустят.

Смит и Шеппард были правы. Эббот был там, он стоял, облокотившись на автомат Нестле возле лестницы, ведущей вниз на Ватерлоо Роуд.

Когда он увидел пистолет в руке Клиффорда, он тут же вытащил свой и прицелился в него. Но девочка, ведущая под руку пожилую женщину через вестибюль вокзала, оказалась на линии огня. Затем Клиффорд выстрелил. И бегущий бродяга взлетел в воздух.

Эббот вернул пистолет в кобуру, повернулся и побежал вниз по лестнице. Вдруг он заметил, что стоящий на лестнице мужчина смотрит на него, открыв рот.

– Идете на автобус? – спросил Эббот.

– Э, да, – ответил мужчина, стараясь справиться с дрожью в голосе, – ээ, номер шестьдесят восемь.

В его лице не было ни кровинки.

– Я пойду с вами, – сказал Эббот.

Мужчина сглотнул и кивнул. Они спустились по лестнице, повернули направо, спустились по склону и вышли на Ватерлоо Роуд. Пока они шли, мужчина не произнес ни слова и ни разу не посмотрел на Эббота. Ричард чувствовал, что он весь дрожит.

– Все, что вам нужно сделать, – сказал Эббот, – это сесть на автобус и уехать отсюда.

Когда они дошли до остановки, подъехал 68-ой.

– Вот и славно, – сказал Эббот. – А вы везунчик, правда? Вам на ипподром нужно, делать ставки.

Торопясь войти в автобус, мужчина даже споткнулся. Эббот наблюдал за отъезжавшим автобусом. Мужчина, казалось, примерз к сиденью.

– Оплачиваем проезд, пожалуйста, – сказал кондуктор.

Мужчина смотрел сквозь него.

– Оплачиваем проезд, пожалуйста, – повторил кондуктор, наклонившись к нему.

– Этот человек там, на остановке. У него был пистолет, – его глаза наконец сфокусировались. – У него был пистолет, говорю вам. И пристальный взгляд.

– Послушай, приятель, я занят, – мягко сказал кондуктор. – Куда тебе нужно, а?

– Я не знаю, – ответил мужчина, все еще находясь под впечатлением от только что произошедшего уникального в его жизни события. В его голове продолжали роиться героические фантазии, и он не был готов вернуться на землю. Позже он пойдет в полицию и расскажет свою неточную и сомнительную историю в деталях, которые поразят даже видавших виды полицейских.

Эббот тоже не знал, куда идти. Он не хотел возвращаться в квартиру, хотелось отвлечься. Ему хотелось, чтобы в его голове запустили очищающую программу, как поступают с перегруженными компьютерами.

Он взял такси и доехал до Эрл Корт. Там должна была быть выставка. Это было то, что нужно. Но, добравшись до места, Ричард обнаружил, что дверь закрыта, окна заколочены, все заперто и загорожено – одним словом, мертво, причем уже давно.

Он побрел по Олд Бромптон Роуд, затем по Лили Роуд и вышел к отелю "Вест Сентер", большому, современному зданию, выглядевшему на фоне викторианского квартала немного устрашающе. Там он нашел отличный способ отвлечься от всего, идеальную очищающую программу: конгресс шахматистов.

В шахматы в Англии обычно играют в почти нищенских условиях. Это не джентльменский вид спорта. Здесь условия были почти роскошные. Шахматистам были отданы три огромных зала. В одном проводился турнир гроссмейстеров, в другом – открытый турнир. В третьем были установлены демонстрационные доски, на которых отмечался ход партий гроссмейстеров с объяснениями и комментариями шахматных мастеров или ведущих игроков. В эту-то комнату и забрел Эббот. Он сел в кресло и вскоре был уже целиком поглощен созерцанием отсталых пешек, слабых квадратов, бесстрашия слона и других лабиринтов игры, которую Чэндлер называл вторым после рекламы способом выбрасывания на помойку человеческого интеллекта.

Благодаря странному стечению обстоятельств, министр в этот день тоже оказался на съезде шахматистов. Сентиментальный порыв навестить умирающую жену быстро иссяк, как только он ее увидел. Через пару минут он уже пытался найти предлог, чтобы вырваться из комнаты с белыми стенами и больничным запахом цветов и смерти.

Он знал, что у чернокожей девушки дневное представление в пять часов, но, если успеть попасть в ее квартиру хотя бы без пятнадцати четыре или даже ровно в четыре, у них хватит времени... Даже если в полпятого... Она появляется только во втором акте; ей не имеет смысла приходить раньше пяти... Он вдруг заметил, что жена с ним разговаривает.

– Останься со мной, – сказала она, беря его руку. Ее голос был слабым, рука – влажной.

– Не бросай меня.

– Конечно, я тебя не брошу, – сказал он. – Конечно, нет. Просто мне нужно заглянуть на шахматный турнир. Ты знаешь, тот, что я открывал в Фулхэме на прошлой неделе.

– Не уходи.

– Но я обещал. И потом, это мой избирательный округ. Я вот что сделаю. Я схожу туда на полчаса и вернусь.

– Пожалуйста, не уходи.

Она вдруг ощутила внезапное предчувствие близкой смерти. Что-то было в комнате, она знала, что это было рядом. Она чувствовала присутствие смерти, хотя и не могла ее видеть, но знала, что уже скоро. Смерть пряталась за занавеской, и когда та двигалась, это было движение смерти. Конечно, она ее никогда не увидит, та себя никогда не покажет. Смерть будет ждать за занавеской, пока она уснет, и тогда выйдет и тихо унесет ее на крыльях темноты.

Но если она не будет спать, а будет держать руку мужа, разговаривать с ним, смерть не сможет выйти и забрать ее. Пока она не спит, смерть будет вынуждена прятаться за занавеской. Ей хотелось спать, но она цеплялась за сознание, удерживая за руку сидящего рядом супруга.

– Я быстро, обещаю.

– Она не может выйти, пока ты здесь.

– Кто не может выйти?

– Когда шторы шевелятся, это значит, она нервничает.

Ее мысли снова поплыли. Министр ободряюще похлопал ее по руке.

– Я вернусь сегодня же, – сказал он, осторожно вынимая свою руку из ее ладони.

По щекам умирающей женщины потекли слезы. Она была очень слаба, поэтому часто и легко плакала, и он не придал этому большого значения.

– Не уходи, – просяще повторила она. – Пожалуйста.

Министр гнал по дороге на Фулхэм Роуд и приехал в квартиру около половины пятого. Он позвонил в звонок, потом постучал в дверь. Никто не ответил. Политик вздохнул. В общем-то, он и не думал застать свою пассию, но сейчас не знал, что делать. Ему следовало бы вернуться в больницу, но он не мог. Оправдав свой уход тем, что собирался посетить конгресс шахматистов, он решил, что отправится туда. Его не интересовали шахматы, он едва знал, как ходят фигуры, но это лучше, чем ехать в больницу.