Александр Афанасьев - Сожженные мосты Часть 5 Страница 33

– Спрашивайте – сказал он, откинувшись на спинку стула, как это только что сделал полковник Кордава.

А вот полковнику – разведчику граф Ежи нравился все больше, и он ничего не мог с собой поделать. В нем он видел себя самого двадцать с лишком лет назад, когда он только что выпустился из Тбилисской кадетки и прибыл к первому месту службы. Ох, горяч был! Их было несколько джигитов из Грузии, начинал он как обычно кавказцы из мелкопоместных дворян – в Дикой Дивизии. Все петербурженки их были! Но и о деле не забывали. Потом, после командировки, о которой и вспоминать не хочется – сам подал рапорт в разведку. Так и остался… поукатали сивку крутые горки, а службу служить надо. Может и этот… по его стопам пойдет, задатки есть.

– Спрошу. Вы ушли от Ковальчека, что было потом?

– Явился на службу…

– Сразу?

– Нет. Сидел как дурак, ждал ее. Потом напился… сильно напился. Не знаю… может и хорошо, что не пришла.

– Явились на службу, и там…

– Там меня ждал Збаражский. В кабинете.

– В вашем кабинете? – насторожился полковник

– В моем, в каком же еще. Вообще то он не совсем мой, есть свободные кабинеты, туда сажают всякие комиссии, командированных офицеров…

– А как он туда попал? Вы что же, оставляете кабинет открытым, когда уходите?

– Никак нет. Наверное, ключ на охране взял.

– И что он?

– Расспрашивал, что произошло. Сказал, что Ковальчек убит.

– Это он вам сказал?

– Да. Я сразу не поверил. Спросил меня – зачем я это сделал – а я понять не мог, о чем это он. Сказал, что правильно сделал, он в нервы. Потом только сказал, что этого подонка убили.

– Вспоминайте этот разговор, это очень важно. До последней детали!

– Я пришел – Збаражский сразу начал меня обвинять. Я не понял в чем и защищался. Потом Збаражский мне сказал, что пана Ковальчека застрелили. Я вытащил пистолет, положил перед ним, сказал, что из него лет пятьдесят не стреляли, и он может лично в этом убедиться…

– Стоп! Вы сказали, что Ковальчека именно застрелили, или Збаражский? Это очень важно!

– То есть как – убил? – снова не понял граф Ежи – что значит убил? Я его просто избил, а не убил.

Теперь недоуменный взгляд бросил на своего агента пан Збаражский

– Нормально вы его избили. Вы его застрелили, его обнаружили мертвым. Убитым из пистолета!

– Он. Он сказал, что Ковальчек застрелен, убит из пистолета, вот как он сказал, и обвинил в этом меня, что я его застрелил. Сказал, что надо было его арестовать, и вместе с наркотиком, тогда бы полиция могла раскрутить этот клубок и выйти на банду наркоторговцев, и самого Ковальчека отдать под суд за наркотики. Я сказал, что Ковальчек признался мне, кто поставляет ему кокаин. Это какой-то пан Жолнеж Змиевский, полициянт из полиции Варшавы.

– Жолнеж Змиевский?

– Да, Жолнеж Змиевский. Потом я…

– Достаточно – с прытью даже неприличной для человека столь солидного возраста и звания, Кордава вскочил на ноги – сидите здесь, пан граф и ничего не трогайте. Я сейчас вернусь…

* Ра квия – как это, трудности с подбором слова

** Замешательство полковника Кордавы понятно. Если в армии выявлялся содомит – его изгоняли с позором. Если содомит открыто заявлял публично, что он содомит – это заканчивалось гражданской казнью и лишением свободы. В том же Петербурге было немало содомитов, но они скрывались.

С неприличной прытью, полковник Кордава пробежал в модуль, где была их связь по закрытой сети, выгнал из-за терминала одного из нижних чинов, поставил терминал связи под перезагрузку и заменил пароль. В закрытой системе связи пароль не набирался – он представлял собой носитель, недоступный к перезаписи и копированию, на которой содержался код с 2048 битным шифрованием, подобрать его было практически невозможно даже с использованием суперкомпьютера. Там же, на носителе находился личный алгоритм шифрования Кордавы, у каждого из старших офицеров был личный алгоритм шифрования, подобранный генератором случайных чисел и меняющийся раз в месяц, причем новые носители, каждый из которых был номерным, раздавали при помощи специального барабана-лототрона. Поэтому, получить информацию, которой обменивалась русская разведка и контрразведка было почти невозможно, даже если каким-то чудом удавалось добыть один-два алгоритма шифрования – с их помощью можно было прочесть только ограниченный круг сообщений, касающихся лично этого растяпы-офицера и не более. Получается, если кто-то садился работать за терминал – он должен был вставить носитель в USB– разъем, иначе терминал не давал работать.

В ожидании пока загрузится программа, полковник весь извелся. Наконец, на экране появилась заставка его личного кабинета, фоном служила лично им сделанная у себя на родине фотография Куры* на цифровик. Зайдя в программу поиска, он сделал запрос на "Жолнеж Змиевский", принялся ждать. В последние десять лет работа их очень упростилась, и ту информацию, которую раньше они ждали сутки теперь можно было получить за несколько минут и работать дальше. Но и работа шпионов облегчилась чрезвычайно. Раньше было золотое правило: семьдесят процентов провалов относятся на провалы через связника. Брали на "моменталках"**, на тайниковых операциях. Сейчас ни того ни другого нет. Любой агент может зайти в первое попавшееся интернет-кафе, зашифровать внешне невинное письмо коммерческой программой шифрования и отправить его в любую страну мира. Поток информации, которой сейчас обмениваются люди из разных стран мира, за это время вырос на два, а то и на три порядка. Если раньше люди писали письма, и они шли неделями – то теперь электронное послание доходит за несколько минут. У каждого в кармане мобильный телефон с цифровым фотоаппаратом, видеокамерой, иногда и навигатором глобального позиционирования. Если десять лет назад спутниковый мониторинг местности был доступен лишь аналитикам Генштаба – то теперь он доступен любому желающему бесплатно. Но и им работать, противодействовать всему этому стало несказанно проще.

Программа выдала результат. Полковник Кордава прочитал справку и выругался матом, теперь уже на великом и могучем. Потом на его плечо легла рука – и он аж подпрыгнул.

– Что, генацвале? – спросил его Габриелян

Кордава выдернул носитель, нарушая процедуру завершения работы и экран погас.

– Давайте, покурим, господин генерал

– Ты же божился

– А-а-а-а…

Стрельнув у одного из нижних чинов сигаретку, они вышли на воздух, неприятно влажный и удушливый. Над Бугом собиралась гроза.

– Ну, что?

– Подтверждается – сказал Габриелян – данные пришли в систему. Данные об этом штрафе были переданы, как полагается, в лейб-гвардию, чтобы сумму штрафа вычли из денежного содержания. Передали и протокол, там указано место и время. Подтверждается.

– У меня еще круче, деда шено. Пан Жолнеж Змиевский, по словам Комаровского именно его имя назвал Ковальчек, когда тот его бил и требовал сказать, откуда в Варшаве берется кокаин. Жолнеж Змиевский – один из псевдонимов прикрытия Збаражского, на это имя он получил документы и полицейское удостоверение.

Только сейчас, Кордава понял, что у него нет зажигалки. Посмотрел на Габриеляна – тот издевательски улыбнулся, потом смял так и не закуренную сигарету, бросил на землю и растоптал каблуком.

– Что-то складно все выходит, не думаешь?

– Что – складно?

– Вокруг Збаражского. Может, это внедрение?

– Кого – его? – Кордава указал на дверь модуля, где сидел Комаровский – ты, генацвале, читал расшифровку его показаний на машине. Восемьдесят один процент.

– Не сто.

– А сто – ты видел хоть раз?

– Оно так.

– Одно из двух, либо молодой пан граф невиновен – и тогда он должен работать на нас, либо он гений, способный обмануть восемнадцать датчиков системы, не моргнув глазом – и тогда он тем более должен работать на нас. Куда смотался Штольц?

– Не догадываешься? В Питер, докладывать. Там у них своя шайка-лейка…

– Думаешь, он уже знал?

– Знал, не знал – какая разница. Важно то, что сейчас кому то за все это придется отвечать.

– Как бы нам не пришлось.

– Не придется. Показания Комаровского – наш козырь, я лично отправлю их в Собственную, Его Императорского Величества Канцелярию.

Армянин недоуменно посмотрел на Кордаву

– Ты спятил?

– Отнюдь. Это – наш козырь против Штольца и всего этого г…а. Тебе не кажется, что надо это сделать?

– За это нас вышибут, без пенсиона.

– Отнюдь. Путилов ненавидит Штанникова и его группу, как только у него в руках будут козыри – он начнет действовать, тем более что он имеет право доклада на Высочайшее имя. Кто-то должен будет ответить за все это. Ни ты, ни я ни при чем – мы по Польше не работали. А Збаражский – из этой камарильи.