Маргарет Трумен - Убийство в Верховном суде Страница 34

— Доброе утро, Честер. Чему я обязан удовольствием слышать тебя в столь ранний час?

— Я уверен, ты знаешь причину, Билл.

Сток ничего не ответил.

— Мой кабинет взломали вчера ночью.

— Весьма сочувствую. Причинен какой-нибудь урон?

— Нет, но вскрыли мои досье.

Сток засмеялся.

— Надеюсь, воры не стащили какие-нибудь пикантные подробности о твоих пациентах? Это могло бы поставить многих в неудобное положение.

Сазерленд хотел было сказать об исчезнувшем досье МКАЛТРА, но сдержался и произнес лишь:

— Мне нужно повидать тебя, Билл.

— Я все утро буду дома. Жена давным-давно пилит меня за то, что слишком мало времени уделяю сыну, ну я и застолбил для него часть сегодняшнего дня. Мы играем в эту телеигру, знаешь, когда электронные вражеские снаряды летят в тебя с жуткой скоростью и точностью. У сына положение куда лучше моего, правда, он больше и практикуется. Знаешь, эта чертова штучка так увлекательна.

— Когда я могу тебя увидеть?

— Ну, скажем, сегодня днем у меня? В три часа подходит?

— Я приду, будь уверен.

Вера Джонс сидела в приемной за своим столом. Заметив, что светящаяся кнопка на телефоне погасла, она взяла карандаш и начала что-то записывать в свой блокнот. Через несколько минут появился Сазерленд.

— Отмените визиты всех пациентов, которые назначены на сегодня, — сказал он.

— Хорошо. Записаны всего четверо, я им позвоню.

— Да и сами можете отправляться домой, как только всех обзвоните. Меня не будет весь день.

— Спасибо, я воспользуюсь вашим разрешением.

Весь остаток дня Вера Джонс провела в кабинете, переставляя досье, печатая списки пациентов и время их приема, оставленные ей Сазерлендом. Под конец она предалась занятию, ставшему своего рода навязчивой идеей для нее: перепечатала записи в телефонной книге, в которой не осталось уже ни единой вычеркнутой или написанной от руки строчки.

В 18.30, вымыв свою кофейную чашку, она достала из скрытого ящика стола папку с наклейкой в верхнем углу, на которой было напечатано: «Дж. Поулсон», открыла ее и прочитала первую страницу, затем проглядела дюжину дополнительных страниц, заполненных безукоризненными печатными строчками. Если бы у кого-то нашлось время и желание сравнить страницы в досье Поулсона с материалами других досье, он бы, наверное, обратил внимание на то, что записи в первом, теоретически относящиеся ко времени проведения сеансов, все были свеженапечатаны, как будто бы изготовленные за один присест. На самом деле так и было. Вера знала об этом несоответствии, и оно не давало ей покоя, но никаким другим путем нельзя было продублировать недостающее досье. Она напечатала страницы заново, полагаясь лишь на свою память, на то, что помнила из комментариев и заключений доктора. Большего сделать было невозможно, и Вера успокаивала себя тем, что шансов обнаружить подделку фактически не было. Досье Поулсона закрыто: он уже долгое время не был пациентом. У доктора нет причин пересматривать его дело, и именно поэтому внезапный вопрос Сазерленда об этом досье обеспокоил Веру. Она хранила восстановленное досье в своем специальном тайнике с того самого момента, как напечатала его, и никак не могла заставить себя вернуть папку в ящик с буквами МНОП. Теперь она знала, иного выхода нет. Еще раз проверив и перепроверив каждый замок в кабинете, Вера выключила свет и прошла к машине, в которой просидела минут десять, включив двигатель, дрожа всем телом от холода и внутреннего беспокойства. Когда заработала печка, Вера поехала домой. Остановившись перед домом, она с минуту поколебалась, пытаясь решить, идти ли ей к себе или поехать куда-нибудь. Мысль о том, что придется провести долгую ночь одной, была невыносима. Она тронулась с места и направилась через переезд в Роквиле к Коннектикут-авеню, а затем вниз к парку Лафайет. Остановившись у светофора на красный свет, она с интересом разглядывала Белый дом. Большинство окон сияло бледно-желтым светом, и спроектированная для Томаса Джефферсона porte-cochere,[6] открывавшая северный вход и пользующаяся особой любовью навещавших Белый дом глав государств, была озарена прожекторами. Включился зеленый свет, но она все продолжала смотреть на резиденцию президента. Водитель стоявшей за ней машины нетерпеливо начал сигналить; и только тогда, выпрямившись и взглянув в зеркальце заднего обзора, Вера двинулась дальше.

Внезапно она почувствовала приступ паники. Она ехала совершенно автоматически, проезжая один перекресток за другим, готовясь свернуть на каждом из них. В конце концов она пересекла мост Куртца и остановилась у бассейна «Тайдел» под японскими вишнями с набухшими почками.

— Господи, Боже мой, что со мной творится, — проговорила она, стиснув руль и пытаясь сдержать дрожь в теле. В такие минуты она ненавидела себя, ненавидела это проявление слабости, жалкой и опасной. Ее всегда пугало подобное состояние. Обычно смятение было чуждо ей, она гордилась своим умением четко ориентироваться во всеобщем хаосе, выделять главное и концентрироваться на действительно важных проблемах, а затем принимать единственно верное решение для восстановления порядка и ликвидации конфликтов.

Но сейчас Веру пугало возникшее вдруг щемящее чувство отчаяния и желания во что бы то ни стало опереться на чье-нибудь плечо. Если бы рядом был кто-то, в ком можно найти утешение, прижаться и обнять. Слабость все нарастала, Вера завела машину и поехала в сторону М-стрит, на северо-запад, в Джорджтаун, где после длительных поисков нашла наконец стоянку. Проходя по улице, она услышала громкое хоровое пение под аккомпанемент пианино, доносящееся через приоткрытую дверь. Она хотела было вернуться к машине, но приятная музыка, смех, человеческие голоса заставили ее войти внутрь.

Для обычного будничного вечера в баре было неожиданно многолюдно. В клубах табачного дыма было трудно разглядеть собравшихся. «Видимо, поэтому они и оставили открытой входную дверь», — подумала Вера.

Она решила, что не будет задерживаться здесь, если не найдет свободного места где-нибудь в уединении, у стойки бара. Ее никогда не тянуло присоединиться к хоровому пению, хотя обычно она с удовольствием слушала и наблюдала, как веселятся другие. В прошлый — и единственный — раз, когда она была в этом клубе, Вера почувствовала себя неуютно: ее спутник настоял на том, чтобы они сели поближе к пианино. Она вспомнила о той ночи и ее передернуло.

Нервно оглядевшись по сторонам, Вера обнаружила свободное сиденье у стойки неподалеку от входной двери и направилась к нему. Сидящий рядом мужчина, вполне прилично одетый, улыбнулся ей и сказал:

— Привет.

— Это место свободно? — спросила Вера. Она заметила пустую пивную кружку, стоящую рядом с тем местом, которое она намеревалась занять.

— По-моему, он ушел, — произнес мужчина. — Так что занимайте спокойно.

Она села и стала ждать, чтобы ее обслужили.

— Я хочу заказать для дамы коктейль, — обратился к бармену мужчина.

— Благодарю вас, не стоит, — торопливо произнесла Вера и тотчас добавила, обращаясь к бармену:

— Водку с тоником, пожалуйста.

Бармен, вернувшись с заказом и передавая ей бокал, заметил:

— Давненько вас не видел.

Это ее удивило.

— Дела, — коротко сказала она, не желая вступать с ним в разговор.

— Понятно, — протянул бармен. — В любом случае, рад вас снова видеть. Приятного вам вечера.

Джулио заиграл песню, которая, судя по всему, была известна ее соседу: он оживился, начал подпевать, а затем повернулся к ней и спросил:

— Знаете ее?

Вера покачала головой.

— Я никогда вас здесь раньше не видел, — мужчина прекратил напевать и внимательно посмотрел на нее.

— Я была здесь всего один раз, очень давно.

— Приятное местечко. Я сам не часто здесь бываю, но сегодня возвращался домой после совещания и решил отдохнуть: выпить и послушать музыку.

Она отпила немного водки.

— Вы живете поблизости?

— Нет.

— Рядом работаете?

— Тоже нет.

— А я — вице-президент фирмы по выпуску компьютеров. Компания не очень крупная, но… — Он достал визитную карточку и вручил Вере. Она попыталась разобрать имя, но в полутьме прочесть написанное оказалось сложно.

— Меня зовут Джордж Джансон, — представился он, протягивая руку.

Она пожала ее:

— Вера.

— Вера? Приятное имя, хотя и очень старомодное, — он почесал в затылке. — Не помню, чтобы я когда-нибудь раньше встречал Веру. А вот Джорджей вокруг полным полно, — добавил он и рассмеялся. — Можно мне угостить вас второй порцией? — Предупреждая ее отрицательный ответ, Джордж поднял обе руки: — Никаких подвохов, никаких гнусных намерений. Мне просто нравится разговаривать с вами. — Окинув взглядом стойку, он позвал: — Робби, сюда еще порцию.