Андрей Завадский - День помощи Страница 34

– Ура! – рубку огласили радостные крики. Матросы и офицеры улыбались, глядя друг на друга. Каждый сейчас воспринимал происходящее, не как игру, а как настоящий бой, и слова капитан, прозвучавшие только что означали ни много, ни мало, победу в схватке с самым опасным морским противником, авианосным соединением, обладавшим колоссальной огневой мощью и имевшим самую надежную оборону.

– Поздравляю всех, товарищи, – Колгуев тоже позволил себе улыбнуться. Он обвел взглядом лица находившихся вокруг подводников, видя в их глазах гордость и торжество. – Выражаю благодарность всей команде за грамотные и слаженные действия. Задача выполнена на "отлично". По возвращении в базу весь экипаж будет поощрен. Я рад, что на моем корабле служат такие моряки.

– Служу России! – Радостный возглас разнесся по отсекам подлодки, не успели еще отзвучать слова капитан.

Подводная лодка, уменьшая скорость и опять становясь неслышимой на фоне волнующегося моря, вновь уходила на глубину, туда, где было безопаснее. Громадный крейсер не был кораблем одного боя, во всяком случае, его создатели считали именно так, и после удачной атаки, которая, происходи все это на самом деле, стоила бы жизней сотням, если не тысячам вражеских моряков, его командир делал все, чтобы сохранить корабль.

А на борту "Кузнецова" как раз тогда, когда "Воронеж", выполнивший свою задачу просто идеально, ложился на обратный курс, получили радиограмму с берега, сообщавшую об успехе подводного крейсера.

– Что ж, – быстро прочтя короткое сообщение, адмирал Макаров, находившийся на флагманском мостике, взглянул на собравшихся здесь старших офицеров. – Посредники признали эскадру и флагман условно уничтоженными. Этот этап учений остался за нашим противником, мы проиграли. Передайте приказ на все корабли эскадры об отмене боевой тревоги.

Моряки мрачно переглянулись при этих словах, вполне обоснованно не испытывая радости. Только что адмирал Макаров фактически объявил, что все они стали покойниками, а эскадра в полном составе ушла на дно. И пусть это были лишь учения, никому не хотелось ощущать себя проигравшим, и тем более было мало приятного в том, когда сообщают, что тебя считают мертвецом.

– Мы нанесли ощутимый ущерб атаковавшему нас авиационному соединению, – произнес адмирал, отлично понимавший, что сейчас творится в душе каждого его подчиненного, начиная от простого матроса и вплоть до командиров кораблей. – Часть ракетоносцев вообще не успела произвести пуск, а из выпущенных ракет по расчетам сквозь систему противовоздушной обороны соединения прорвалось не более трети. Поэтому я от себя лично объявляю благодарность пилотам и всем расчетам зенитно-ракетных комплексов, показавших себя сегодня с лучшей стороны. Но мы не смогли обнаружить подводную лодку, с которой, как считают посредники, и был нанесен решающий удар. – Адмирал едва смог подавить разочарованный вздох: – Победу присудили честно, товарищи офицеры, но и нам нечего стыдиться.

Офицеры кивали, соглашаясь, хотя слова Макарова и мало утешали их. Поражение было поражением всегда, и многие сейчас воспринимали происходящее, как личную обиду. Они действительно старались сделать все наилучшим образом, но удача в бою значит ничуть не меньше, чем качество оружия и выучка воинов, и это понимал каждый.

– Теперь направитесь к родным берегам? – тихо спросил адмирала Швецов, находившийся на мостике. Алексей видел, как восприняли сообщение о поражении моряки, и вдруг поймал себя на мысли, что если есть еще люди, так относящиеся к обычному, в общем-то, делу, простым учениям, то для страны и ее армии еще не все потеряно.

– Не сразу, – покачал головой адмирал. – Основная часть нашей задачи выполнена, но осталось сделать еще кое-что. Маневры продолжатся еще неделю, после чего мы вернемся в Мурманск.

– Я хочу, товарищ адмирал, чтобы вы представили по возвращении на берег наградные списки, – предложил президент. – Ваши парни действительно молодцы, и нужно отметить тех, кто этого достоин.

– Слушаюсь, товарищ верховный главнокомандующий, – кивнул Макаров. – Я позабочусь об этом.

– Замечательно, – также кивком поблагодарил его Швецов. – Я же с сожалением должен сообщить, что вынужден вернуться в Москву. Признаюсь, за эти дни я испытал массу новых впечатлений и почувствовал гордость за российский флот. Я прошу вас, товарищ адмирал, впредь сразу сообщать мне о том, что вам нужно. Я знаю, что до сих пор не решены проблемы с жильем для офицеров, и понимаю, что требовать от них полной отдачи на службе в то время, когда их жены и дети ютятся по общежитиям, невозможно. Поэтому по возвращении на берег я затребую все необходимые данные и постараюсь устранить все сложности. Я знаю, что укрепление военной мощи страны нужно начать с тыла, поскольку сам успел пройти через те же трудности.

– Спасибо за поддержку, товарищ Верховный главнокомандующий, – поблагодарил президента адмирал. – Это для нас действительно важная проблема, и вам будет благодарен весь личный состав, Алексей Игоревич.

Президентский вертолет оторвался от палубы авианосца час спустя. Винтокрылая машина взяла курс на юг, направившись к суше, где Алексея ждали старые проблемы и новые вопросы, накопившиеся за эти дни, проведенные главой государства в море.

Глава 6

Выбор стратегии

Москва, Россия – Баренцево море – Норвежское море

5 мая

Человек в синем прокурорском мундире, не обращая внимания на тяжелый, прямо-таки каменный взгляд подследственного, спокойно раскладывал на столе бумаги, одну за другой вынимая их из старомодного портфеля.

– Я следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам Хлопов, – бесстрастно произнес прокурорский чиновник. Он выполнял подобный ритуал уже не одну сотню раз, давно научившись заглушать в себе все чувства, но сегодня случай был не рядовой. – Гражданин Берквадзе, я здесь, чтобы предъявить вам официальное обвинение. Вас обвиняют в совершении преступлений, предусмотренных статьями двести пятой, часть третья, двести восьмой, часть первая, двести семьдесят седьмой и триста пятьдесят девятой, часть первая, Уголовного кодекса Российской Федерации, – монотонно, словно робот, перечислил следователь.

Работник прокуратуры, пошедший всю карьерную лестницу, не перескакивая через ступени, за счет, к примеру, связей или излишней лояльности к начальству, порой просившему сделать то, за что оно само же отправляло на скамью подсудимых, повидал многое. Входя в комнату для допросов, Хлопов наталкивался на взгляды, полные отчаяния и дикой тоски, или, напротив, видел в глазах те, кто попал в жернова судебной системы, звериную ярость, жажду мести.

Но тот, кто сейчас оказался в одном с ним помещении, отгороженном от окружающего мира тяжелой железной дверью, запертой с той стороны, источал лишь полнейшее безразличие, словно все это происходило не с ним. И это начинало пугать считавшего себя привычным ко всему чиновника. Казалось, этот человек полностью уверен в себе, словно научился непостижимым образом заглядывать в будущее, и знал, что избежит наказания.

– Прошу, – следователь толкнул к неподвижно сидевшему на жестком, неудобном, намертво привинченном к полу стуле, арестанту лист бумаги. – Гражданин Берквадзе, ознакомьтесь с обвинительным заключением.

Гоги Берквадзе даже не взглянул на документ, вместо этого презрительно уставившись на следователя. Сейчас в этом человечке для бывшего владельца "Нефтьпрома" воплотилась вся карающая мощь государства, того государства, которому олигарх осмелился бросить вызов, и проиграл.

Весь мир для того, кто еще недавно считал себя властелином вселенной, отныне сжался до размеров одиночной камеры следственного изолятора ФСБ. О заключенном заботились, в особенности прилагая максимум усилий, чтобы сохранить его жизнь и здоровье до суда. В прочем, новости из внешнего мира проникали и сюда, в эту крепость, сквозь многочисленные посты охраны, мимо объективов камер наружного наблюдения. И самой горькой новостью было то, что Исмаил Хороев раскололся.

Заурядный главарь преступной группировки, один из десятков, если не сотен, таких же, стал в эти дни самым важным для предстоящего процесса человеком. наверное, и сам Берквадзе не был столь значим, как Хороев, знавший все и принимавший непосредственное участи в организации террористического акта, вызвавшего шок во всем мире. Тот, кто готовил атаку, подбирал людей, снабжал их оружием, а затем пытался, но не успел, подчистить все следы, стал настолько важен, что даже следственный изолятор ФСБ, в котором содержались в разное время известные мафиози, террористы, иностранные шпионы, вдруг оказался недостаточно надежным.

Гоги Берквадзе понятия не имел, где сейчас содержат Хороева, но не сомневался, что там его никто и никогда не достанет, в том числе и он сам – бывшего криминального авторитета отныне охраняла вся мощь целой державы. Все знали, что избавиться от свидетеля намного проще, чем потом, в суде, строить линию защиты, пытаясь добиться если не оправдания, то хотя бы минимального срока. И то безликое чудовище, называемое государство, никогда не позволило бы Берквадзе, все еще сохранявшему немалое влияние, так решить свои проблемы.