Максим Теплый - Казнить Шарпея Страница 40

– Что с моими детьми?

– Да ничего особенного. Домой, наверное, идут, живехонькие. К поездке за город готовятся к этой вашей подруге, Людмиле, кажется. А вы что подумали? Что похищать деток ваших станем, шантажировать вас, женщину беззащитную? Да ладно вам! Полноте, как раньше говаривали! Это вы глупых фильмов насмотрелись. Все гораздо проще... и намного страшнее. Значит, слушай сюда, тварь трехсбруйная! – Голос на другом конце трубки стал по-особому свистяще-зловещим. – Пацаненка твоего – того, что поменьше, – мы сегодня чуть-чуть под коленку кольнули. Он же у тебя в шортиках ходит. Удобно, значит. – Говорящий скрипуче замычал, что, видимо, означало особую форму радости. – Там веночки такие синенькие, заметные, даже жалко было...

У Аси перехватило дыхание...

– Ты даже не представляешь, как мы все ловко придумали. Прикинь: берешь самый маленький шприц, наполняешь иголку... чем угодно наполняешь, к примеру, кровушкой какой заразной или эфедринчиком... Снимаешь ее, иголочку, и через обычную бумажную трубочку с трех метров – фу-у – и полетела. Ты не поверишь: входит в ножку просто отменно. Для семилетнего крохи – в самый раз. Правда, можно в вену и не попасть. Но это только по первости. Потренируемся – и попадем... А может быть, и вена не понадобится. СПИД там какой-нибудь или гепатит...

Ася бросила трубку, услышав, как открылась входная дверь.

– Представляешь, мать, – басил семнадцатилетний Вадим, – Олежка где-то на шприц напоролся. Точнее, на иголку. Даже не почувствовал. Я смотрю – кровь под коленкой. И игла торчит... Мама, ты что? – Вадим увидел перекошенное ужасом лицо Аси. – Да уже нет ничего! Мы даже успели в аптеку забежать и йодом ранку обработать. Глянь, все нормально уже.

Олежка снимал сандалики и вдруг неожиданно рассмеялся:

– Потом еще ежик был. С иголками. Вадька его мне с ноги снял.

Вадик покрутил пальцем у виска:

– Фантазер ты, братан. Про ежа на ходу сочиняешь... Говорю же, иголка от шприца. Где только ты на нее сесть умудрился?

Вновь вкрадчиво затренькал телефонный звонок.

– Я возьму, мам!

– Не сметь!!! – Ася метнулась к телефону.

– Ну, убедилась? Как там твой меньшой? Так вот, мы постараемся поближе с ним познакомиться. В наших планах, мадам Исанова, приобщить мальчонку к миру грез. Мы всякой примитивной дурью не балуемся. Ты будешь покупать ему только дорогие наркотики. А не будешь – мы ему объясним, как можно самому дозу раздобыть. Есть добрые дяди, которые могут себе позволить оплатить сексуальные услуги прелестного мальчика этакой безделицей.

В трубке раздались гудки. Ася бросилась к детям, как вдруг телефон вновь зазвонил.

– Ну что, тварь, все поняла? Я чё опять звоню-то: ты, наверное, пишешь нас на пленку? У тебя же привычка такая. Пиши-пиши! Можешь даже попытаться наш номер засечь. Только имей в виду, сроку на исчезновение даем тебе сутки. Завтра к вечеру чтобы духу твоего в Москве не было. В отпуск, там, уходи, заболей, уволься – что хочешь делай. Ты поняла меня, тварь?

Ася, чтобы скорее прекратить этот кошмар, тихо ответила:

– Поняла...

– Не слышу, тварь! Громче!

– Поняла!

– Вот и молодец! – спокойно одобрил Асин мучитель. – И вот еще что: придется тебе объяснительную начальству подавать. Клиент твой из МВД сегодня ночью в камере повесился. Говорят, не выдержал твоего психологического давления. Паренек-то щипал по-мелкому, а ты его закоренелым бандитом объявила. Вот и не выдержал. Оклеветали, говорит, меня и мое кристально чистое ведомство, созданное еще великим Дзержинским. Вишь, как оно все повернулось! Так что остается тебе только немедленно этому ублюдку позвонить – как его там, Баркас или Каркас? Так, мол, и так, угрожают детей на иглу посадить. Спасай, мол, одногоршечник детсадовский! Только боюсь, не ответит твой странный друг. Сами его ищем... Как бы не случилось чего! Короче, сутки у тебя...

Ася кинулась к своему мобильнику, лихорадочно поменяла сим-карту и набрала номер Беркаса – тот, что он назвал секретным. Телефон был отключен и молчал.

Ася взглянула на часы. Было двадцать минут десятого... Именно в это время на даче Беркаса Каленина грохнул взрыв, от которого в двухэтажном доме вылетели все стекла, снесло часть крыши и начался пожар, который, раздуваемый жарким майским ветром, сожрал деревянное строение со всеми его обитателями за пятнадцать минут.

В этой главе погибнет Каленин. В первый раз

...Дибаев ждал звонка. Ждал так, как не ждал ничего другого в своей жизни. Он понимал, что от этого зависит даже не жизнь. То есть не физическое ее спасение. Жизнь, в конце концов, можно было сохранить. Есть британский паспорт, есть возможность в любую секунду оказаться на берегах вонючей Темзы, откуда, как и с Дона, выдачи нет.

Нет. Он должен был услышать то, что жаждала знать каждая клеточка его тела, то есть простые слова, которые произнесет один его давний знакомый, проведший значительную часть своей непутевой жизни в знаменитом мордовском лагере под названием «Отлян». Он скажет деловито: «Николай Алексеевич! Все идет по плану!» И если эти золотые слова прозвучат, то для Коли Дибаева это будет означать: жизнь не меняется в самом главном – в том, что он по-прежнему остается одним из самых могущественных людей в России. В том, что продолжается любимая его жизненная забава – повелевание людьми. Даже сама жизнь была для Дибаева не столько хороша, сколько возможность управлять человеческими судьбами.

Он однажды всерьез задумался над тем, почему у него никак не получается удачно жениться. Нет, он вовсе не был женоненавистником, а, скорее, наоборот, относил себя к ценителям женской красоты. Он мог всерьез увлечься женщиной и даже, как ему казалось, полюбить ее. Но все кончалось крахом после того, как любую понравившуюся ему бабу он немедленно пытался превратить в рабыню. Если это ему удавалось, он переламывал ей кости, иногда – в прямом и всегда в переносном смысле, а потом вышвыривал из своей жизни раз и навсегда, причем вместе с детьми, тещами, квартирами и штампами в паспорте.

Надо отдать ему должное – он не мелочился: ни одна из его жен не имела к нему имущественных претензий. Особенно последняя, которую он выпер за границу, переписав на нее всю свою недвижимость.

Если же женщина сопротивлялась, то превращалась для Дибаева в лютого врага, с которым он мог вести многолетнюю войну, доставлявшую удовольствие любой маленькой победой и царапавшую душу каждой неудачей. Ему не нужна была женщина-рабыня, самостоятельность и достоинство в слабом поле необходимы были ему как стимул для того, чтобы продолжить схватку, мастерски додавить подругу до состояния рабства, а потом торжественно вышвырнуть на золотую «рублевскую» помойку.

Здесь была и другая проблема – сексуальная. Дибаев не мог получить удовольствие в постели, если не гонял перепуганную насмерть партнершу по комнате, не орал на нее матом и не запугивал тем, что сварит ее в кипятке. И если ему удавалось довести ее до предсмертного ужаса – а он, как опытный психолог, всегда мог отличить имитацию страха от страха реального, – только тогда он ощущал себя истинным победителем и совершал свои самые выдающиеся постельные подвиги.

С учетом данного обстоятельства половую жизнь Дибаев вел преимущественно не с женами и постоянными любовницами, а с женским контингентом, с которым щедро рассчитывался по итогам своих весьма зловещих и отнюдь не безобидных игрищ. Ибо одну впечатлительную даму пришлось-таки откачивать в карете «скорой помощи», после того как Николай Алексеевич чуть было не утопил ее в ванне в пылу своих любовных утех.

Но однажды случился с Николаем полнейший конфуз, да такой звонкий – что называется, на всю Ивановскую, то есть на всю площадь перед Кремлевским Дворцом съездов.

Понравились Дибаеву стройные ножки одной смуглянки. Был он к этому времени весьма накачан коньяком разлива подмосковной фабрики «Черноголовка» (в Кремле действует неписаное правило: на приемах подавать только отечественные продукты и напитки).

Так вот наш герой, ожидая автомобиль, увидел, что из служебного бокового входа выходит хрупкая миловидная дама. Дибаев, плохо соображая, что делает, бесцеремонно обхватил женщину сзади, приподнял и этаким макаром попытался погрузить ее в авто.

К удивлению всех наблюдавших эту безобразную сцену, дама не только не растерялась, но действовала четко по законам самозащиты от неожиданного нападения сзади. Поскольку ее ноги находились в воздухе и не соприкасались с землей, она пяткой резко нанесла удар по голени нападавшему, которого она к этому моменту еще не видела. Кто знает, удар очень чувствительный. Дибаев от боли тут же опустил жертву на землю.

А дальше в течение нескольких секунд зрители увидели и вовсе неожиданное продолжение. Дама, улыбаясь и небрежно отряхивая пальто, что-то односложно ответила Дибаеву на его шепот на ухо, отчего тот удивленно отшатнулся и открыл рот. Пара служивых, стоявших прямо на ступеньках Кремлевского Дворца съездов, в чьи обязанности, собственно, и входило поддерживать спускавшийся по ступенькам люд и следить за порядком, дальнейшую картину описывали так.