Лев Гурский - Спасти президента Страница 40

— Когда вернемся, уберете эту штуковину из вертолета, — распорядился я. — А пока напомните-ка мне, как обращаться с пультом. Тут где-то должен быть экранчик с мишенью...

Вскоре я уже ловил в перекрестье живописную толпу на углу Большого Афанасьевского и Сивцева Вражка. Здесь, у светофора, самое подходящее место для устройства затора на проезжей части. Перекрыв дорогу украинской «чайке», я выигрываю упущенное время. Конечно, наши календарики — не доллары и даже не рубли. Но российский избиратель падок на любые бесплатные подарки, даже копеечные. У него уже выработался условный рефлекс: перед выборами что-то обязательно дают задаром.

Катапульта сработала с первого нажатия. Никаких звуков я, понятно, не услышал, однако вертолет слегка тряхнуло.

Мой дебют в качестве бортового стрелка был на редкость неудачным. Я не догадался учесть направление ветра и бездарно просадил впустую первую тысячу портретиков Президента. Блестящее разноцветное облако осело далеко за перекрестком, у входа в какой-то фешенебельный ресторан.

Я шепотом ругнулся и взял левее. На сей раз я рассчитал верно. Манна небесная в виде календариков с правом двух поездок на метро просыпалась прямо на толпу. Сверху я увидел, как электорат, завороженный пластиковым дождем, пришел в волнение. Скоро кто-то распробовал находку, и началась суета. Не обращая внимания на красный кроличий глаз светофора, люди принялись ловить уже в воздухе блестящие дары нашего штаба. Что-что, но деньги горожане считать не разучились. Один календарик — две дармовых поездки, пятнадцать штук — готовый бесплатный проездной на полмесяца. Я заметил, как водители некоторых авто тоже стали покидать свои машины, дабы не остаться обделенными. Казалось бы, им-то, автовладельцам, зачем суетиться? Ан нет, гипноз толпы неумолим: все побежали — и я побежал, все хватают — и мне надо. В течение полуминуты узкое горлышко переулка было надежно перекрыто энергичными гражданами, жаждущими халявы. Мне даже почудилось, будто я с высоты слышу бессильные гудки завязших в переулке машин. Поздно, братцы-электоратцы, гудками делу не поможешь. Автомобили, которым не повезло доехать до светофора, встали здесь намертво. И среди них — черная лаковая «Чайка» с украинским премьером на борту.

— Будем садиться, — сказал я пилоту. — Найдите дворик потише и поближе.

Хочет или не хочет пан Козицкий, но теперь он меня выслушает.

24. ПИСАТЕЛЬ ИЗЮМОВ

«Ничто не ценится так дорого, как вежливость».

Это изречение я вспомнил, перелистывая меню. Когда твой обед оплачивается из чужого кармана, крайне невежливо скромничать и отказывать себе в денежно-пищевых удовольствиях. Спонсоры могут решить, будто ты усомнился в их кредитоспособности.

— Еще две порции омаров, — сказал я официанту. — И еще принесите манго, зразы, салат из огурчиков, вот это суфле за пятнадцать долларов, котлеты по-киевски с гарниром, креветок, курицу жареную, харчо и шоколадного пломбира граммов триста для разгона... нет, лучше сразу тащите полкило. И фирменное блюдо не забудьте.

— Это все? — Толстенький официант с карандашом в руках уже извел на меня половину блокнота.

— Сейчас-сейчас... — Я был не в силах сразу выпустить из рук аппетитный перечень ресторанных кушаний. — Может, возьмем еще осетрины заливной? Или целого осетра под белым соусом? А, господа?

Господа спонсоры переглянулись и дружно покачали головами. Всего их за столом собралось трое: табачный король Чешко, император пирожных Липатов и презервативный магнат Звягинцев. Приглашая меня отобедать, они не догадывались, сколько могут слопать в один присест кандидат в президенты России со своим бойфрендом.

— Тогда целого осетра не надо, — объявил я. — Принесите только половину. И на этом — пока все. Для легкого перекусона хватит.

У голодной Сашки громко заурчало в животе. Узнав о походе в ресторан, дрянь специально не стала завтракать — чтобы больше вместилось за обедом. Сама готовить Сашка не любила, зато обожала трескать и была при этом прожорлива, как пиранья.

Невозмутимый официант спрятал в карман один блокнотик, достал другой.

— Что будем пить? — спросил он нас, приготовившись делать пометки.

Я проглядел карту вин и с грустью отложил ее в сторону. Выбрать было из чего. Но перед теледебатами в прямом эфире мне, пожалуй, не стоило развязывать. Это даже как-то неспортивно. Алкоголь — чересчур сильный допинг, а я желаю задолбить своих конкурентов исключительно в честном споре.

— Нарзан, — вздохнул я. — В самом крайнем случае — полстакана кефира.

Господа спонсоры проявили похвальную солидарность со мною. Хотя, возможно, все трое просто были надежно подшиты.

— Пепси-колу, — заказал табачный король.

— Томатного сока, — попросил производитель пирожных.

— Кофе, без сахара, — пожелал презервативный босс.

— Бутылку водки, — вдруг нагло вякнула Сашка, всего полчаса назад клятвенно пообещавшая мне молчать за столом.

У дряни была противная привычка иногда взбрыкивать и делать все наперекосяк. Если бы ей дали бумагу в линейку, она бы нарочно стала писать поперек. Назло всем. Я попытался наступить Сашке на ногу, но не смог быстро найти эту проклятущую ногу под столом.

— Какую именно водку? — Официант взял наизготовку карандаш. — Есть «Абсолют», «Столичная», «Экстра», «Лимонная», «Иван Грозный», «Гжелка», «Astafyeff»...

Наконец, я нащупал Сашкин ботинок и крепко придавил его своим каблуком. Дрянь жалобно пискнула на последнем слове.

— Понимаю, — кивнул официант. — Значит, нарзан, пепси, кофе, сок и бутылочку «Astafyeff». Сигареты будете брать?

— Да-да, — поспешно сказал я, опасаясь, что Сашка опять ляпнет невпопад. — Пачку «Московских крепких», пожалуйста. Моих любимых... — В присутствии табачного фабриканта не стоило даже заикаться о каком-то другом куреве, кроме паршивых сигарет его производства.

Официант умчался исполнять наши скромные заказы и отсутствовал всего минут десять, не больше. В скором времени стол в нашем отдельном кабинете был уже весь оккупирован тарелками и блюдами.

Ожидая осетра, я гадал, какую из его половин нам принесут: ту, где голова, или противоположную? Однако повара ресторана проявили истинную мудрость и порезали осетра не поперек, а вдоль.

— Приятного аппетита! — сказал я вслух, пристраивая обоих вареных омаров поближе к киевской котлете. Вкуснее всего благоухал суп харчо, но к нему приходилось тянуться через мороженое. Половина осетра и суфле отошли во владение Сашки. Спонсорам досталась какая-то мелочь вроде зраз с креветками, курочки, огурцов и манго.

Некоторое время мне удалось пожевать спокойно. Но лишь только я заморил первого червяка, спонсор господин Липатов отодвинул тарелку с нетронутой зразой и скрипуче произнес:

— У нас — проблемы.

— Бывает, — посочувствовал я, обкладывая укропчиком второго омара. — Что-то неладно с пирожными «Сатурн»? Как сказала однажды покойная Мария-Антуанетта...

— С пирожными все в порядке, — не дал мне договорить господин Липатов. — У нас проблемы с вами, Изюмов. Расходы на ваше содержание превышают все разумные пределы.

Я поскорее надкусил последнего омара, чтобы его невозможно было вернуть обратно на кухню. Финансовые разборки всегда наводили на меня глухую тоску. Стоило хоть немного почувствовать себя богатым, как тут же возникали падлы, требующие от меня отчета за каждый истраченный бакс.

— Неужто в самом деле превышают? — не вполне искренне удивился я. — Быть не может!

Краем глаза я заметил, как Сашка торопливо добивает осетра и тянется к суфле. Бутылка водки возле нее была уже опустошена на треть.

— Факт, — подтвердил табачный король Чешко. — Ваши непродуктивные траты вызвали беспокойство у совета директоров.

— Надо же и меру знать, — желчно добавил презервативщик Звягинцев. — Излишество вредит, заявляю как специалист.

— Одни ваши цыгане встали нам в копеечку, — присоединился к товарищам производитель пирожных Липатов.

Господин Липатов намекал на мою гениальную идею с арендой хора из театра «Ромэн». Было это аккурат в день принятия парламентом Закона о национальной культуре. Двадцать четыре часа подряд цыгане, сменяя друг друга, вопили под гитару «К нам приехал, к нам приехал!» у главного входа в Государственную думу, а я через каждый час проезжал мимо хора на пролетке, хлопал себя по заднице и картинно раскланивался. Телевидение было в отпаде.

— И этот, как его, ну, француз... — морщась, проговорил господин Звягинцев. — Его пятитомник с золотым тиснением стоит тридцать девять долларов, а вы потребовали семьсот комплектов. Куда вы их потом дели? Засолили?

Подарил, мысленно ответил я. В Московской области, к вашему сведению, десяток домов престарелых для старых большевичек. Все забыли про этих бабок, даже Товарищ Зубатов. А я вспомнил! И каждая получила от меня к Женскому дню по собранию сочинений маркиза де Сада...