Максим Теплый - Остров Сердце Страница 40

Бабы смущенно захихикали, не скрывая, впрочем, что ждут развития пикантного сюжета, а Самвел на полном серьезе продолжал:

– Я вежливо так отвечаю, мол, спать хочу до смерти! И долг свой мужской я выполнил, по мере существующей возможности, ограниченной долгим воздержанием. А она – давай, и все! Гормон-мормон, понимаешь! На часы поглядывает – пять утра, говорит, самое время твое! И очень так напрямую… продолжения требует. А?

– Дядя Самвел, – давился от смеха народ, – неужто отказал?

– Мне-то? – с притворным смущением потупив взор, проворковала дородная Манушак. – Не родился еще тот…

– Я не родился!! – возопил дядя Самвел. – Я вообще чуть не умер, да! Но все доказательства ей предоставил, что прав этот поганец со своей наукой! Сдуру…

– И что? – изнемогала от хохота публика.

– А то! Она заявила, что рада торжеству науки! Короче говоря, с этого дня принялась она за меня всерьез! Как пять утра, она меня натурально будит и заставляет крепить гнусную гипотезу практическими действиями.

– Как же ты живой остался, дядя Самвел?!

В клубе от смеха дрожали стекла…

– Вот! Силы-то мужские не беспредельные! И ведь самый сон, а! Пытка, одним словом!… На четвертый день, как толкнула она меня в пять утра, взял я ее за пухлый бок, опрокинул, натурально, к полу прижал… Она уж улыбается вся, а я и говорю: "Сплю я обычно в это время, любезная Манушак Вартановна! И любовь между нами в этот ранний час – вопрос очень спорный! Будьте так любезны, Манушак Вартановна, говорю, ведите себя соответственно принятым между нами, армянами, принципами: семь раз в неделю, но в удобное для мужчины время!"…

Улыбающаяся Манушак колыхнулась обширным телом и громко, так, чтобы слышали все, сказала:

– Прав был твой Гипнотизер, спасибо ему! Ты в те дни, может, самый ловкий за всю свою жизнь и был-то!…

Самвел наигранно махнул рукой и обратился к Шебекиной:

– Ты извини, Антонина, перебил тебя…

– Наболело, видать, – хохотнул кто-то.

– Ну вас, – примирительно махнул рукой Самвел. – Так твой-то, Антонина, натурально гипнотизер был? Или как наш?

Антонина рассмеялась:

– Да в общем, вроде вашего. Короче говоря, пришли мы в парк железнодорожников, где должен был выступать этот гипнотизер. Билеты, как полагается, афиши… Вышел пожилой лысый дяденька и давай фокусы показывать. Сначала карты угадывал, задачки арифметические задавал и сам же их решал. Потом вызвал из зала мужика, усыпил его вроде и давай с ним беседовать. Вы, говорит, теперь не Иван Сидорович, а султан турецкий. Тот и давай про Турцию рассказывать, про наложниц своих, про то, что болгар и прочих православных терпеть не может! Сказал даже, что главный враг его – "белый генерал" Михаил Скобелев, и что он лично отравил его цианистым калием в 1882 году, обернувшись проституткой Вандой. Мы, естественно, верим, в ладоши бьем… Уж больно складно все, словно и вправду человек в другого перевоплотился и его жизнь проживает…

А теперь, говорит, самый главный номер: настоящее чтение мыслей на расстоянии, которому я обучался у самого Вольфа Мессинга!

– Мессинг – это кто же будет?

Антонина всмотрелась в ряды полураздетых тел, выискивая недотепу, не знающего, кто такой Мессинг.

– Это как раз настоящий гипнотизер и телепат! Книжка про него есть, как он однажды через кремлевскую охрану к самому Сталину прошел. Всех охранников загипнотизировал и прошел…

– Это как же?

– А так: смотрит им в глаза, и говорит, меня ждет лично товарищ Сталин. Так и прошел прямо к вождю! Тот, конечно, сильно удивился…

– Ну, и дальше?

– А дальше так: предлагает этот фрукт…

– Мессинг?

– Какой Мессинг?! Говорю, гипнотизер, что в парке… Просит написать ему записки с заданиями. И пускай, говорит, соберется на сцене комиссия из зрителей, которая лучшее задание отберет, а я его прочитаю мысленно и исполню, хотя записку мне никто не покажет!

Собралась комиссия, человек пять, а я подала на сцену записку и написала: "Спуститесь в зал! Дойдите до семнадцатого ряда. На одиннадцатом месте сидит парень, Олег…

– Это что за Олег? – раздался вредный голос какой-то бабки. – За кого тебя мужик твой проучил, как следовает?

– Он самый! – спокойно ответила Антонина.

– А ты поподробнее в этом любопытном месте!

– Куда уж тебе подробнее, теть Клав… ты и так лучше меня все знаешь! Всей деревней сто раз обсудили! Язык-то не стерли?

– А ты на народ не серчай. Народу, чай, интересно – кто таков этот Олежка твой?

– Да не мой он… Учились вместе. Он стишки смешные писал и сценки еще в школе показывал.

– Да че ты, Клавка, привязалась! Давай дальше, Тонь, про гипнотизера, про записку…

– Ну вот, я и пишу в задании своем, что у парня у этого, у Олега, в руках записка! Ее надо развернуть. Там десять цифр. Надо подчеркнуть третью и восьмую. Получится возраст девушки, которая сидит рядом. То есть мой возраст – двадцать один год!

– Ну и как? Угадал?

– Комиссия выбрала именно мою задачку и говорит, такая-то, пройдите на сцену! Подымаюсь, ни жива, ни мертва. Гипнотизер же! Вдруг, думаю, отсохнет что важное! Он меня за руку берет и говорит: вы про себя текст своей записочки читайте, только медленно! И, говорит, если я ошибаться стану в действиях своих, вы мне мысленно говорите, что я не так, мол, действую! Думайте! Исправляйте мои неточности! Ну, я и давай думать! Внушаю ему! А он смело так в зал шуранул и прямо к Олежке…

– Ишь ты, к Олежке! – зашелестела та же бабка, но на нее цыкнули, так всем хотелось услышать развязку этой истории.

– Ведет он меня за руку и прямиком к нашим местам. Только смотрю, он все время головой взбрыкивает, вроде в какую-то даль всматривается, ищет что-то в пространстве. Что-то странно, думаю. И давай ему про другое внушать. Говорю про себя: "иди назад на сцену, там я объявлю, что изменила задание, а ты, мол, мои мысли прочел и новое задание выполнил!" Ан нет! Шурует строго по записке! Думай – не думай, а он Олега за руку хвать… и на сцену тащит! Вот, говорит, ваша записка! Вот ваши цифры! А вот возраст девушки – ровно двадцать один год!

– Во как!

– Чего – как? Я ему и говорю: товарищ гипнотизер! Я совсем о другом думала! Вы не мысли читали, а содержание записки знали! А он, мол, вы мне сначала всю записку мысленно передали, и последующие изменения в задании воспринять было невозможно. Сила мысли, говорит, ослабла! Я его спрашиваю: а куда это вы все время поглядывали, когда я вам свои мысли передавала? Тут он разнервничался и орет, что я концерт срываю!

Я тогда: а давайте комиссию проверим! И на сцену – прыг! Беру за руку первого, спрашиваю, кто это? Мне из зала – Сенька с масложирового! Хорошо! А эта, спрашиваю… Мне из зала разъясняют!… Короче, дошла до последней тетки – накрашенная такая, вся в локонах! "Кто вы будете, тетя?" – спрашиваю!… Та молчит – и никто ее не знает! Вот, говорю!!! Она и есть его подставная партнерша, которая ему при помощи всяких знаков содержание моей записки передала!… Так что вранье все эти фокусы!

– Ты с плеча-то не руби… Он, конечно, может, и жулик. А в фокусе этом никакого обмана нету…

Все обернулись на негромкий, надтреснутый голос Полины Святкиной, которая сидела на полу, положив подбородок на колени.

– Дай-кась руку, Антонина! – продолжила старуха. – Дай, говорю, покажу кое-что!

Антонина робко протянула ладонь.

– Теперь еще раз ответь: Олег тот… грешила с ним?

– Да! – твердо ответила Шебекина, настороженно разглядывая, как старуха теребит ее ладонь в своей сухой ладошке.

– Врешь! – уверенно сказала Полина. – Как есть, врешь! Сережу своего всю жизнь дразнишь! Нехорошо! Ну-ка, отвечай! Только в глаза мне смотри. Врешь?

– Вру! – тихо призналась Антонина и вдруг сорвалась: – А зачем он так?! Я ему верная была! А он на первую сплетню повелся!

– Ну вот! – облегченно вздохнула старуха. – Давно я хотела тебя про то спросить. А то, вишь, говорят – вроде и Верка не от Сергея! А ты, дура, молчишь!

– Я и знала всегда, что он мой папа! – вклинилась Вера. – Видно же!

Антонина закрыла лицо руками…

– А фокус этот простой, – неожиданно сказала старуха. – Как там фамилия, кто к Сталину прошел?

– Мессинг!…Да сказки это!

– Ну, смотрите, коли не верите! – Полина с трудом поднялась и двинулась к двери. – Только объясните мне, старой, зачем выходить-то? Что дальше делать?

Антонина задумалась на секунду, потом спросила:

– А что, правда, выйти сможешь? Не шутишь?

Старуха отрешенно кивнула. Тогда Антонина подошла к бабе Поле и о чем-то негромко спросила ее на ухо.

– Смогу! – твердо ответила Полина Святкина. – Не вижу только ничего! Ну ладно, с божьей помощью…

Она тихо постучала сухим кулачком в дверь. Подождала… Потом снова постучала, уже настойчивее и решительнее.

Дверь распахнулась. В проеме появился затянутый в камуфляж рослый парень и молча уставился на старуху. Пока он размышлял, баба Поля сделала шажок ему навстречу и, взяв за руку, тихо сказала: