Сергей Соболев - Кремлевский пасьянс Страница 42

– Фомин, не помню, я уже говорил, что ты мерзавец? – с ненавистью посмотрел на него Ремезов. Он пожевал губами, прикидывая что-то в уме, и недовольно проворчал:

– Хорошо. Где и когда?

– Завтра, Цюрих, местный филиал Лионского банка. Процедура открытия счета остается неизменной, как и в прошлый раз. И не говорите, что я даю вам слишком мало времени. Я знаю ваши истинные возможности.

– Зачем тебе столько денег? – с недоумением посмотрел на него генерал. – Что ты собираешься с ними делать?

– Построю на все деньги монастырь, – без тени улыбки ответил Фомин, – и буду до конца жизни отмаливать свои грехи. Такой ответ вас устроит?

– Все шутишь, – мрачно улыбнулся генерал. – Хрен ты уйдешь в монастырь, я тебя знаю. Можешь молиться сколько угодно, а место в преисподней ты себе уже обеспечил.

Он невесело рассмеялся и добавил:

– Будем рядышком там париться. Небось присмотрел себе виллу в укромном месте? Парагвай или Новая Зеландия какая-нибудь? Ты там еще одно местечко застолби. У меня такое предчувствие, что и я здесь долго не задержусь. Здешний климат вреден для моего здоровья.

– Я вижу, и вы зря времени не теряли, – хмыкнул Фомин. – Не думаю, что вас так легко отпустят. У таких, как вы, только один путь – умереть на боевом посту.

Генерал первый раз услышал, как смеется Фомин, и от ужаса у него зашевелились волосы на голове.

– Ладно, Фомин, какого черта пугаешь?! Ну что, теперь ты доволен? Надеюсь, все?

– Нет, мой генерал, не все, – сухо сказал Фомин. – После этой акции я выхожу из игры. Я не хочу умереть на боевом посту, это слишком скучно и банально для такого человека, как я.

Генерал нахмурился и процедил сквозь зубы:

– Ну и чего же ты хочешь от меня? Гарантий?

– Нет, мне не нужны ваши гарантии. Я не хочу вас обижать, – Фомин подумал немного и сделал неопределенный жест, – но ваши гарантии – это вроде прошлогоднего снега. Я обращаюсь напрямую к вашему разуму.

Он многозначительно посмотрел на Ремезова.

– Да, я грешник, генерал Ремезов, но в отличие от вас я никогда не скрывал своего истинного лица. Я никогда не говорил, что выполняю приказы партии, что мои действия продиктованы интересами Советского государства. Моя мораль не имеет ничего общего с кодексом строителя коммунизма, марксистско-ленинскую идеологию я всегда считал параноидальным бредом, тяжелым психическим заболеванием в острой клинической форме. Да, я грешник, но в отличие от вас и вам подобным я всегда действовал осознанно, от своего имени, и выполнял при этом не распоряжения начальника Второго главка, а приказы конкретных людей, фамилии которых Чернов и Ремезов. И если я грешник, то кто же вы в таком случае?

Ремезов растерянно смотрел на него и не мог поверить своим ушам. Он всегда думал об этом человеке, как о послушном исполнителе его воли. Да, у Фомина непростой характер, иногда в общении с ним возникали сложности, но все эти недостатки сполна компенсировались услугами, которые оказывал ему этот человек. Генерал всегда был уверен, что он держит Фомина в крепкой узде. И тем неприятнее для него было открытие, которое он сделал только сейчас. У него практически не осталось возможности манипулировать этим человеком.

– Я не буду читать вам мораль, – сухо продолжил Фомин, – в силу абсолютной бессмысленности этого занятия. Я хочу, чтобы вы ясно представляли себе следующее: не нужно ставить меня в один ряд с такими людьми, как вы или Чернов. Вам меня все равно не понять. А теперь слушайте и постарайтесь не пропустить ни единого слова.

Мрачная улыбка сделала лицо Фомина еще более страшным.

– Для вас будет лучше, если вы поймете меня с первого раза. После проведения акции я выхожу из игры. От вас требуется только одно – ни в чем не препятствовать моему желанию.

Он сделал паузу, давая Ремезову время лучше понять смысл его слов.

– Поймите, генерал, меня уже давно нет. Я фикция, нечто абсурдное и немыслимое в реальном мире, я плод вашего больного воображения. Заровского и Авадона больше нет, они умерли в один день, и мне очень жаль, что вы так и не удосужились побывать на скромной могилке людей, которые так много сделали для вас. Фомин? Это всего лишь пять букв в удостоверении офицера Генштаба, такого человека в природе не существует, так же, как и многих других. Нет никакого смысла меня убивать, да и не так-то просто убить фикцию. Но…

Фомин сделал паузу и с откровенной угрозой посмотрел на начальника Второго главка.

– Но если вы все же решитесь на это, если вы дадите мне хоть малейший повод заподозрить вас в чем-то подобном… Тогда ждите неприятностей. И запомните, генерал Ремезов, я слов на ветер не бросаю.

После этого его лицо стало дружелюбным, и он добавил совсем мирным тоном:

– Я рад, что вы правильно меня поняли. И благодарю вас за экскурсию, сопровождавшуюся столь откровенными пояснениями.

Он кивнул в сторону больничной палаты.

– В какой-то момент, правда, у меня закралось подозрение, что вы неспроста поделились со мной вашими секретами. Так что пардон, извините, если чем-то обидел. Нервы, господин Ремезов, нервы. А в завершение нашей интересной и содержательной беседы я хочу дать вам еще один совет, на этот раз последний. Стерегите этого парня, – он кивком показал на Ермакова. – Если ему удастся каким-то образом вырваться, боюсь, он сможет доставить вам даже больше неприятностей, чем если бы этим делом занялся я.

Человек с множеством имен и несколькими прожитыми жизнями всегда и во всем полагался на собственную интуицию. Это чувство было в нем крайне обострено благодаря многолетним изнурительным тренировкам и весьма специфическому образу жизни. И сейчас интуиция подсказывала Фомину, что ему еще предстоит встретиться с человеком, прикованным к больничной койке. И он понимал, что для одного из них день встречи станет последним.

Глава восьмая

– Поставь еще одну отметку… Вот здесь, в районе Лефортово.

Вельяминов и Савельев полчаса назад вернулись с задания, где каждый из них возглавлял группу оперативников. На руках у них был список спецобъектов, оборудованных различными средствами безопасности, в том числе и средствами противодействия электронной разведке. Каждая бригада имела в своем распоряжении четыре машины, оборудованные специальной техникой. Всего в списке насчитывалось более сотни пунктов, но часть из них можно было вычеркнуть сразу: это были объекты оборонных министерств и закрытые правительственные учреждения, например, спецузлы правительственной связи и два информационных центра – Министерства обороны и Министерства иностранных дел. Все это было известно Кобозеву и его подчиненным еще до начала предпринятой ими акции. Смысл ее заключался в следующем. Кандауров и Кобозев пришли к выводу, что Ермакова, а возможно, и двух других пропавших офицеров, держат на одном из секретных объектов госбезопасности. Таковых в Москве было немало, но аналитики ГРУ высказали мнение, что в силу некоторых обстоятельств, например, сверхсекретности проводимой КГБ операции, большинство подобных объектов для такой цели не годятся. Из списка были выделены восемнадцать пунктов, двенадцать из них удалось проверить людям Вельяминова и Савельева.

– Итого шесть объектов, – подвел итог Кобозев, рассматривая карту Москвы и ближайших пригородов. – А если учесть, что и в области таковых наберется с полтора десятка…

– Их еще предстоит обнаружить, – вмешался Вельяминов. – Иван Никифорович, у нас людей не хватает. Подбросьте еще человек двадцать, а лучше тридцать. Только не этих желторотых стажеров, которых подсунули в прошлый раз.

– Где я вам их возьму, – насупился Кобозев. – Рожу? Сегодня Кандаурова в Генштаб вызывали. Догадываетесь, зачем?

– На ковер? – спросил Савельев.

– А куда же еще? Зачем, говорят, резидентуры оголяете? Совсем, мол, охренели, без разведданных хотите нас оставить?

– А что хозяин? – продолжил расспросы Савельев. – Выкрутился?

– Сказал, что мы находимся в процессе реорганизации. Кадры меняем, просто так совпало, что приходится отзывать людей сразу из нескольких стран. Обещал, что через неделю-две выправит положение. В итоге получил выговор от начальника Генштаба.

– Пашешь тут как проклятый, и никакой тебе благодарности!

Савельев едва не сплюнул от возмущения. Он потрогал рукой небритый подбородок и с укоризной сказал Кобозеву:

– Люди Чернова могут нас голыми руками взять. Дайте нам хоть из контрразведки кого-нибудь. А то ездим по городу, как на параде.

– Я уже говорил об этом Кандаурову. Он ходил к маршалу…

– Ну и?.. – с надеждой посмотрел на него Савельев.

– Отказ. Велено обходиться своими силами.

Савельев выдавил из себя мрачный смешок и потянулся к чашке кофе, дымившейся на краю стола.