Филип Шелби - Дни барабанного боя Страница 42

Сейчас он нападет из укромного места...

Но вход в спальню был один. Стенных шкафов там не было; только туалетный столик, двухместное кресло да телевизор на стенном кронштейне.

Голова Синтии Палмер повернулась лицом к Холленд, веки ее трепетали, рот был открыт. Она едва дышала, однако стоны продолжались, словно сами собой рвались из глубины живота. Холленд поглядела на простыню, которой Палмер была прикрыта до основания грудей. Простыня пропиталась кровью и стала текстурой напоминать марлю. Холленд не трогала простыню; она знала, что обнаружит под ней.

— Майк-майк! Майк-майк!

Холленд не сомневалась, что Джонсон с Брайентом уже приехали. Частота микрофона оставалась прежней. С секунды на секунду она должна была услышать шепчущий в ее ухе голос Джонсона.

— Майк-майк! — повторила она.

От отчаяния силы покинули Холленд, пистолет задрожал в ее руке. Где Джонсон?

— Помогите мне...

Холленд вздрогнула, услышав стон этой женщины, увидев, как глаза Палмер вперились в нее. Лицо и шея не были изуродованы, на них не было ни мазка, ни капли крови. Холленд представила, как Пастор сидит рядом с жертвой, глядя в лицо, возможно, гладя одной рукой, а другой направляя движение ножа.

Глаза Палмер ожили, задвигались.

— Помочь вам...

Медленно, не отрывая глаз от входа, Холленд села на кровать и осторожно приблизила ухо к губам Синтии Палмер.

Секунду спустя она услышала хлопок пистолета с глушителем, треск дерева и лязг металла.

В гараже Джонсон медленно ходил вокруг лимузина. Водитель чересчур задерживался, и Брайенту пора уже было вернуться. Пристально смотрел на длинный черный автомобиль, словно выпытывая у него, что случилось, и совсем забыл, что микрофон находится на центральной консоли фургона, где он оставил его, когда шел поговорить с Россом.

Открыв переднюю дверцу, Джонсон сел на кожаное сиденье. Вспомнил, что Брайент осматривал машину, и вновь подумал, куда же он запропастился. Недовольный собой, резко опустил козырек над ветровым стеклом.

Гладкий велюр. Зажимов, которые водители обычно используют для хранения регистрационных документов, нет.

Нет центральной консоли, на ее месте водительский телефон.

Нет регистрационной карточки и под козырьком над пассажирским сиденьем. В ящичке под приборной доской нет удостоверения, квитанций оплаты бензина, стоянок, дорожного сбора...

А вот под пассажирским сиденьем лежал маленький плоский предмет. Его мигающий огонек привлек внимание Джонсона.

Джонсон отодвинулся, встал на колени и нагнулся к похожей на портативный плейер коробочке площадью пять квадратных дюймов, с гладкой, матово-черной поверхностью. Огонек на ней продолжал мигать.

Тиканья не слышалось. Проводов к коробочке подсоединено не было. Она казалась не прикрепленной к полу, а небрежно положенной туда, словно водитель прятал ее от воров.

Джонсон подышал на кончики пальцев, согревая их. Потянулся и осторожно ощупал бока коробочки. Там могли оказаться невидимая ему пружинка или кнопка, от прикосновения к которым произойдет взрыв. Приподнял коробочку на полдюйма и стал вынимать. Почти достав ее из-под сиденья, увидел табло. Красные цифры менялись в обратном порядке. Оставалось двадцать шесть секунд.

Он ощупью поискал защелку, чтобы открыть коробочку. Но обнаружил на стыках сухие неровности эпоксидного клея.

Двадцать три секунды.

Джонсон положил устройство на ковровую подстилку и побежал к фургону, распахнул дверцу, схватил микрофон:

— Майк-майк! Майк-майк! Холленд, немедленно уходи! Немедленно! Пастор там. Он заминировал квартиру!

Отчаянный голос отразился от бетонных стен и затих. Джонсон сделал два шага к лестнице, и тут грохот заставил его поднять взгляд.

Ему вспомнилось, как он сидел в лос-анджелесском баре, когда произошел подземный толчок силой 5,2 балла. Казалось, по зданию хлестнула какая-то громадная пальма и потрясла его до основания. Здесь взрыв на одном из верхних этажей произвел бы тот же эффект.

Сам не свой от страха, Джонсон заставил себя идти к пожарной лестнице. Очередной звук, щелчок прибывшего лифта, показался жутко неуместным.

Не пользуйся лифтом при пожаре или взрыве. Это смертоносная ловушка...

— Холленд!

Дверцы лифта приоткрылись фута на полтора, потом захлопнулись. Джонсон стал пытаться раздвинуть их плечом. Пожарная сирена уже гудела, и света в кабине не было. Джонсон не слышал, как вывернулся из-за угла Пастор, не видел блеска ножа, покуда острие не чиркнуло по его ключице.

Сильные руки выдернули его из дверей лифта. Второй удар поверг на бетонный пол. Теперь Пастор стоял над ним, наслаждаясь его болью, издавая липкими от крови подошвами ботинок звук отдираемого от костей мяса.

«Майк-майк! Майк-майк! Холленд, немедленно уходи! Немедленно! Пастор там...»

Эти слова прозвучали в ухе Холленд через несколько секунд после выстрела. И все же она не могла шевельнуться.

На щеке Холленд ощущала липкую влагу. Когда она наклонялась к умирающей, по ней размазалась пузырившаяся на ее губах кровь. Слова этой женщины казались затихающим вдали громом.

Палмер умолкла, слышалось лишь ее дыхание, прерывистое и хриплое. Холленд понимала, что спасти ее невозможно, даже если бы комната чудом превратилась в хирургическую палату. В ушах продолжали звучать выстрел и отчаянный зов Джонсона, но она не могла заставить себя покинуть умирающую. Как покинула в ту ночь Чарльза Уэстборна...

Из раны на животе Палмер выплеснулась кровь, приподняв покрывающую ее простыню. Потом она вдруг словно бы съежилась, рот ввалился, кожа плотно обтянула череп.

Холленд отшатнулась, словно бы наблюдая, как больная, измученная душа расстается с ненужным телом. В комнате воцарилась жуткая тишина. Холленд дышала с трудом, казалось, что-то унесло весь воздух, даже тот, что оставался в ее легких.

— Прими, Господи, ее душу...

Холленд не оглядывалась. Когда она вышла из комнаты, все ее внимание было направлено на дверь встроенного шкафа. Она оперлась о стенку и потянулась вперед. Поворот ручки, и дверь распахнулась от ее пинка.

Сандаловое дерево и кедр. Ряды одежды, некоторые вещи в чехлах. Высокие подставки для обуви у одной стены, встроенные ящички для украшений.

А в конце приоткрытая дверь, ручка свисает, будто сломанный сучок дерева.

Холленд толкнула ее и увидела коридор, отделяющий жилые помещения от служебных. Справа наискось находился мусоропровод, чуть подальше — распределительный щит.

Где лестница? Далеко ли он спустится по ней? На два этажа, на три? А дальше? Придется вламываться в другую квартиру, идти к лифту мимо хозяев...

Но он спешит. Такой путь слишком ненадежен. Если кто-то попытается остановить его, он потеряет время. Все обстоит по-другому, так как...

Холленд выскочила в коридор и обнаружила то, что искала, что должно было находиться там: грузовой лифт.

Она принялась искать карточку-ключ, моля Бога, чтобы код совпал. Он должен был совпадать, иначе как бы жильцы могли пользоваться лифтом в чрезвычайных случаях? Если только не существовало двух карточек...

Гудение механизма напугало ее. Она попятилась, наведя пистолет на двери лифта. Но кабина, обитая специальным материалом для сохранности перевозимой мебели, оказалась пуста.

Холленд бросилась внутрь и нажала кнопку с буквой "Г". Она уже поняла, как Пастор оказался шофером Синтии, как попал в дом, в пентхаус, как смог искромсать ее в пустой квартире. Подумала о шоферской шапочке, которую видела в спальне, о том, что можно было даже без нее догадаться о методе Пастора. И обратилась мыслями к тому, что где-то в темноте лежит, возможно, пока не обнаруженный, еще один труп — водителя лимузина, который...

Когда двери закрывались, раздался взрыв, где-то в коридоре треснули стены. Кабина закачалась, к ней понеслась туча пыли. Но проводка уцелела. Двери повиновались команде автомата.

От взрывной волны Холленд отлетела к обитой стенке, кабина качнулась и стала падать.

Вой сирены, исчезнувший из сознания Джонсона, вернулся со жгучей болью в плече.

Джонсон лежал на спине, чуть сместив вес тела влево. Рубашка липла к плечу и груди, но кровь его не пугала. Из такой раны ее не могло вытечь много. Удар был нанесен под столь острым углом, что сила его сошла на нет. Вместо того, чтобы вонзиться в тело, лезвие ударилось в ключицу и скользнуло по ней, рассекая кожу.

Подобной боли Джонсон еще не испытывал. Примерно такую же могло причинить сверло дантиста, круша эмаль здорового зуба.

Он понял, что смотрит на ботинки Пастора, на пятна крови, оставленные его подошвами. С трудом приподнял подбородок и увидел сильные пальцы, изящно, словно дирижерскую палочку, держащие нож, потом длинные руки и, наконец, склоненное над ним лицо.