Александр Афанасьев - Сожженные мосты Часть 5 Страница 44

Село было живо, и даже очень. Термооптический прибор давал хорошую картинку, и почти сразу он выяснил, что на обоих концах села есть что-то вроде постов. На одном постовой дрых, сидя на открытом воздухе в чем-то напоминающем кресло, еще один постовой находился наподалеку в кустах… с паненкой, в общем. На другом конце села пост представлял собой казачий БТР, стоящий открыто, был ли там кто в машине – непонятно, по крайней мере у открыто стоящего пулемета никого не было.

В селе, несмотря на ночь – где-то горели фонари, где-то был народ. В одном месте на открытом воздухе несколько человек отдавали должное местной зубровке или самогону, еще в одном пан отдавал должное своей паненке. Еще одна парочка занималась делом у небольшой речушки, на окраине села.

И все это было бы хорошо, если бы не три сгоревших здания, сгоревшая ратуша, пулеметное гнездо на колокольне костела и танк, самый настоящий танк, явно устаревший но в опытных руках нарезная пятидюймовка способна на многое. Он был замаскирован под открытым навесом, под которым раньше хранили сено для скота – так чтобы не видно было с воздуха. Его тоже попытались завалить сеном и завесить маскировочной сетью – но не так тщательно, как на околице. Понадеялись на крышу навеса.

То есть – в селе квартирует воинская часть с несколькими единицами бронетехники. Кто против – тех скорее всего давно убили или изгнали, но остальные очень даже за, судя по виденным сценам.

Интересно, что они будут делать дальше?

Отвязав эластичную ленту от дерева, граф Ежи убрал винтовку и продолжил путь.

К утру он вышел на сербскую деревню – это было совсем рядом от первого пункта его назначения, от полевого лагеря казаков. Сербская деревня привлекла его двумя обстоятельствами. Во-первых – постройкой, она была построена так, чтобы дома образовывали сплошную линию обороны. Во-вторых, жутким состоянием деревни.

Уже было достаточно светло и термооптический прицел можно было не использовать, поэтому он его снял и убрал. Оптический же прицел с просветленными линзами в предрассветном сумраке дал такую страшную картину, что граф Ежи предпочел бы того не видеть.

В деревне шел бой и бой страшный. Стены – в проломах, явно от крупнокалиберного пулемета, а какие-то – и от чего похуже. Все стены буквально исхлестаны очередями, живого места не от оспин, меток от пуль. Все дома сожжены, летают, каркают вороны. Трупы, неприбранные – какие-то просто втоптаны в грязь, какие-то висят на столбах, превращенных в виселицы.

Каркают вороны, их просто море. Черные вестницы смерти.

Бойня…

Граф Ежи опустил винтовку, закрыл глаза.

Он был поляком, и поэтому был против того, чтобы на польской земле жили переселенные сюда сербы. Он знал, откуда взялась земля, на которой поселили сербов – ее отняли у поляков за рокоши. Но он знал и другое. Во-первых – многих из тех, кого взяли за рокоши не посадили в тюрьму – а выселили на Урал и в Сибирь, и даже дали землю и подъемные. Согласитесь, более чем мягкое наказание за злоумышления против престола и вооруженный мятеж. Каждый раз после рокоша вешали – но количество повешенных исчислялось максимум сотней человек, большей частью наказанием была именно высылка в другие края. Сербам эту землю давали бесплатно, и они здесь жили, это была польская земля – но все равно это не основание для того, чтобы устроить здесь геноцид.

А это был именно геноцид. Этническая чистка. Целое село расстреляли и сожгли. И за такое, по совести, ответственность должна быть, и ответственность куда суровее, чем высылка в другие края. Государство не начинается с открытых дверей тюрем и геноцида, вырезания всех, кто не такой как ты. Если сербы ходят в православную церковь, а не в костел – это не основание для того, чтобы убить священника и поджечь церковь, а тут именно это и сделали.

Немного придя в себя, граф Ежи достал флягу, сделал пару глотков воды, потом разжевал и проглотил несколько питательных таблеток, не бог весь что и обед не заменяют, пусть и сухпайком – но голод утоляют.

Ему было стыдно за свой народ***.

Стыдно – не стыдно – но надо было готовиться к дневке. Он решил передвигаться только по ночам, а днем отдыхать и вести наблюдение со стационарной позиции.

С этой мыслью, граф направился дальше, прошел примерно с полкилометра, прежде чем нашел дерево, которое его устроило. Примерно такое же, на котором он устроил себе домик в поместье, там была развилка ветвей на высоте примерно десять метров над землей, вполне хватит и для того, чтобы немного поспать, и для того, чтобы вести наблюдение. Он снял с ноющих плеч рюкзак, привязал к нему веревку, потом вскарабкался на дерево и на веревке подтянул туда рюкзак. Осмотрелся – место как нельзя лучше, дерево на самой опушке, и с него можно не только вести наблюдение, но и простреливать подходы к лесу.

Привязав рюкзак к дереву, чтобы не упал, он достал маскировочную семь, наподобие рыбачьей и небольшую, но мощную подзорную трубу от Цейса. Маскировочной сетью он накрылся, после того, как залег – а трубу поставил на максимальное, шестидесятикратное увеличение, и начал просматривать то, что было впереди – а впереди, километрах в двух был полевой казачий лагерь сектора Ченстохов.

Увиденное не радовало.

Несколько легковозводимых ангаров с распахнутыми настежь створками, в жилой зоне явно погулял огонь. Две машины, обе сгорели, стоят на ободах – Выстрел и небольшой внедорожник. Разгромленные модули, палатки либо снесены, либо сгорели. Не видно ворон – а это значит, что трупов нет.

Граф Ежи отличался наблюдательностью и острым умом, и поэтому он сумел разглядеть то, что ему никак не понравилось, и то чего не углядели дешифровщики на снимках авиаразведки. Здесь было два поста на въезде, один отстоял от другого примерно на пятьсот метров, и на первом и на втором были капониры для техники и полевые укрепления для солдат. Все было пусто – ни солдат, ни техники – даже пулеметы сняли. Но самое главное – ни на первом посту, ни на втором не было ни следов боя, ни разрушений – вообще ни единого следа от пули или взрыва.

А так не должно было быть. При штурме эти посты должны были принять на себя первый удар, там разрушения должны были быть максимальными. А если не было боя – значит, либо казаки просто ушли, что невозможно, учитывая следы боя в периметре, либо…

Либо их как-то взяли врасплох. Кто-то проник внутрь периметра, беспрепятственно миновав оба кольца периметра – и внешний и внутренний, и завязал бой уже внутри. Это был не удар и не десант с вертолета – ни крыша ангара, ни крыша навеса для мехпарка не повреждены, а если бы огонь велся с вертолетов, то повреждены были бы именно они, в первую очередь. Захватить расположение казаков было бы невозможно, если только…

Если только кто-то из казаков не провел врага внутрь. Кто-то – кому доверяли и перед кем распахнулись ворота.

Предатель!

Граф Ежи сложил трубу и убрал ее в рюкзак – на случай, если придется срочно сматываться отсюда. Привязал себя той же эластичной лентой к дереву, просто передвинув карабин и растянув ее до предела – чтобы не свалиться во время сна. Лучше бы ему это не делать, потому что в случае чего привязанный человек лишается свободы движения – но он это сделал.

И заснул.

Не зная, что его заметили и за ним уже следят.

* в этом мире не было УЗИ – а вот Инграм был куда более распространен и выпускался миллионными тиражами. Во всем мире Инграм был любимым оружием бандитов, поскольку его легко было прятать под одеждой. Еще был распространен австро-венгерский Mp-81

** Это говорили в Мексике. Чтобы было понятнее: мало кто знает, что в нашем мире Мексике в 1918 году произошла социалистическая революция, повстанцы взяли Мехико, прошлялись по нему неделю и мирно ушли. В этом же мире они не ушли, потому что с ними был буревестник революции Троцкий! Ленин был уже убит в Швейцарии Черной Гвардией и Троцкий стал вождем коммунистического Интернационала. Этот переворот открыл в Мексике дорогу к непрекращающейся социальной войне, которая длилась до описываемых времен, оттуда же по всему миру распространялась зараза большевизма. Иногда в этой стране к власти приходили военные – но только для того, чтобы пограбить и потом бежать от очередного переворота или революции. Специфика мексиканской революции заключалась в том, что там революционерами были откровенные бандиты, поддерживаемые большинством населения, этакие Робин Гуды. Помимо революции они занимались разбоем, наркоторговлей, похищениями людей, набегами через границу. Отличительным признаком мексиканского бандита была кожаная летчицкая куртка – это в жару то! Все дело было в том, что под ней можно было прятать Инграм, с момента своего появления ставший таким же символом Мексики, как Кольт-1873 – символом Дикого Запада. До Инграма обычно пользовались Кольтом-1911 с длинными магазинами на 12 и 20 патронов и обрезами помповых ружей 12 калибра, тоже прятали под одеждой