Александр Афанасьев - Сожженные мосты часть 1 Страница 45

Так ничего и не придумав, я пошел вниз. Ужинать. К руке словно прилип, бездумно крутился в пальцах тот самый серебристый патрон сорок пятого калибра.

Отель Гарун Аль-Рашид был построен каким то русским товариществом на вере на самом берегу Тигра, в районе Аль-Кадисии, на излучине – на другом берегу высились здания Багдадского политехнического университета, одного из лучших в мире центров, где преподавали дисциплины по добыче полезных ископаемых и их глубокой переработке. Отель о тридцати шести этажах был не самым высоким зданием в Багдаде – но одним из самых крупных. Там где нефть – там и деньги. Большие деньги.

Ресторан на первом этаже был как и сам отель – шикарным, даже слишком. Здесь собирался весь свет Месопотамии – русские, арабы, евреи. Зона мира – все весело раскланивались друг с другом, а русских в основном сопровождали арабки. Кстати – из тех, кто здесь работал или служил, многие возвращались домой с женой-арабкой. Русские женщины – они хоть и коня на скаку остановят – но точно так же и подгулявшего мужа… скалкой. Арабка такого себе никогда не позволит, для арабской женщины мужчина – господин.

Привлекла внимание одна дама – даже не сумел определить ее национальность. Весьма рискованно для Востока одетая, с идеальной фигурой, все время, пока я был в ресторане, она просидела одна, вежливо отвергая ухажеров, приглашения на танцы, не приняла посланную кем-то из шейхов на стол бутылку очень дорогого шампанского. Вела она себя очень необычно – иногда женщины такого типа появляются на Востоке, чтобы… заработать. Но если бы она была здесь именно с этой целью – бутылку шампанского она бы не отвергла. На какой то момент мне показалось, что она смотрит на меня – именно показалось. С чего бы такой даме, как эта смотреть на такого как я – тем более что я без мундира. Меня же тут никто не знает.

Покончив с большой порцией плова, я поднялся наверх. В унынии. Почему-то накатило – именно здесь и сейчас, накатило, так что хоть стреляйся. Вспомнились все те глупости, которые я совершил в своей жизни – с Юлией, Ксенией. С Мэрион, которую я просто бросил в Белфасте, исчезнув. С Марианной, которую я тоже по факту бросил.

– Сам заслужил… – пробурчал я в лифте.

Вот так вот. Теперь я живу с женой, которая мне не жена и которая, ложась в постель, включает эротические охи-ахи на магнитофоне. Это для тех, кто будет потом прослушивать записи из нашего дома, который нам и не дом, и нашпигован аппаратурой. Жена-не жена, дом – не дом, работа-не работа и награды – не награды, в сейфе и без права ношения. Вот и все мои активы, нажитые в жизни. Это если не считать счетов, на которых за четыре года моей "спецкомандировки" текло жалование со всеми надбавками, и которые до сих пор дают мне возможность жить, как я хочу, не обращаясь к семейным фондам. Иллюзия независимости.

Стал примерно прикидывать, вспоминая однокашников – тех, кто не погиб. Тех, кто не обзавелся супругой и хотя бы одним наследником – не припомнил.

Ах, да… У меня тоже скоро будет… наследник.

От этого стало еще хреновее. Получается: сын – не сын. Или дочь – не дочь, не знаю кто там будет.

Хоть ствол в пасть – и …

С такими вот, невеселыми мыслями я потерял бдительность – мою старую спутницу, не покидавшую меня никогда. Подошел к двери номера, меланхолично что-то насвистывая, повернул ключ, зашел, щелкнул выключателем – свет не зажегся. И прежде чем я сообразил, что это все значит – кто-то ловкой борцовской подсечкой свалил меня на пол, навалился сверху…

И слетел – потому что САМБО против борцовских приемов дает весьма действенную защиту. Слетел, ахнулся об стену, не издав при этом ни звука. Было темно как в печке, нормальный захват сделать было нельзя – просто ничего не было видно – как хвататься, за что. Схватился – сам не пойми за что рванул, стараясь подгрести под себя – и услышал знакомый, правда придушенный голос

– Тихо. Тихо, поросенок. Это я, Голицын, узнал?

Господи…

– Какого черта ты творишь?! – возмутился я

– Говори тише. Здесь у стен есть уши.

– Что?!

– Здесь у стен есть уши, совсем дурной?! Не понимаешь?

– Понимаю.

– Лежи и слушай. Я включил скэллер*, лазерных систем у них точно нет. За гостиницей следят со всех сторон, понял? Я едва пробрался.

– Кто?

– Неважно. Ты и в самом деле подумал, что я пью?

– Ты был пьян как свинья.

– Я вынужден. Я для всех всего лишь крепко пьющий русский, который только и думает, что о новой порции выпивки. Если бы я был кем-то другим – меня бы уже убили.

– Зачем тебе это?

– Молчи и слушай – скажу быстро все что знаю. Здесь скоро начнется. Я думаю, еще в этом году. Они хотят устроить мятеж…

– Кто?

– Офицеры.

– Какие к чертям офицеры?

– Армейские. Полицейские. Все. Я сам не знаю, кому доверять и кто в заговоре. Я думаю, в заговоре и кто-то из русских.

– Что они хотят?

– Отделения. Они хотят собственного государства, которое объединит все народы Востока. Это сепаратисты.

– Исламисты?

– Нет, сепаратисты. Это заговор офицеров.

Еще лучше…

– Ты что-то знаешь?

– Я хочу знать, что знаешь ты. Зачем ты здесь?

Эх, поросенок…

– Я здесь из-за этого. Большего сказать не могу. Один ты не справишься.

– И вдвоем мы тоже не справимся. Это слишком далеко зашло.

– Кто в заговоре?

– Многие. Аль-Бакр – точно. Те офицеры из местных, кто служит здесь – под подозрением каждый.

– Губернатор?

– Не знаю. Может быть.

Зачем губернатору то – при его деньгах? Хотя следом за деньгами идет власть – и каждый человек, у которого много денег может захотеть еще и власти.

– Откуда ты знаешь?

– Мне предложили. Я – согласился.

При этой схеме кое-что теряло смысл. Если в заговоре Аль-Бакр – зачем тогда кто– то проверяет степень готовности казаков, зачем отслеживает маршруты выдвижения полицейских сил? Аль-Бакр это и так должен достоверно знать – по должности.

– Ты – в деле?

– Точнее?

– Поможешь мне?

– В чем?

– Разоблачить их. Надо взять их разом, иначе все теряет смысл. Один, двое – и оставшиеся начнут, пока не взяли их.

– Как ты будешь их разоблачать? Кого ты будешь разоблачать? Ты знаешь хоть одного?

– Нет. Но знает кое-кто другой.

– Кто?

– Одна дама. Она подойдет к тебе внизу. Верь ей.

– Какая еще дама? Что она знает?

– Многое. Она помогает мне. Она из Хаганы.

Услышанное меня поразило настолько, что я стал говорить громче

– Из Хаганы?! Ты в уме?!

– Говори тише! Другого выхода нет. Больше опереться не на кого. А она тобой заинтересовалась и хочет встретиться. Верь ей.

– Она меня видела?!

– Да.

– Где?

– Неважно. Верь ей, понял?

На столике резко, пронзительно, хрипло затрещал телефонный аппарат, мы оба вздрогнули. Затем я встал на колени, добрался до столика, наощупь нашел трубку.

– Слушаю.

– Господин Воронцов?

– Верно.

– Нижайше просим прощения, это администрация отеля, меня зовут Хусейн. В отель проник грабитель, сейчас мы проверяем все номера. У вас все в порядке?

Вот это работа!

– Да у меня все в порядке. Я принимаю душ, никакого грабителя не видел.

– Еще раз покорнейше просим просить. Служба безопасности проверяет все этажи, мы бы хотели вас попросить не выходить из номера в течение ближайшего часа.

– Хорошо.

– Просим прощения за доставленные вам неудобства. Надеемся, что пребывание в нашем отеле будет для вас приятным.

Вот это работа. Пять баллов!

Положил трубку на рычаг, от души выругался. Нащупал выключатель у двери, повернул его – и номер залил рассеянный, очень приятный для глаз свет. Света не было только в прихожей.

Голицина в номере уже не было. А вместо него на столике у кровати лежал второй пистолет из дуэльной пары …

* скэллер – прибор, создающий помехи в волновом диапазоне, соответствующем человеческой речи. Бессилен против систем, снимающих звук по микроколебаниям стекол, используя лазерный луч

06 июля 2002 года

Междуречье, Багдад

Река Тигр

Ночь я спал… ну, вы сами понимаете. Беспокойно спал, все никак не мог решить – либо у моего старого друга Володьки Голицина белая горячка и врагов он теперь видит в каждом встречном, либо и в самом деле все настолько плохо. Как бы то ни было, что-то надо было предпринимать и предпринимать срочно. Заговор среди офицерского состава армии и полиции, удар изнутри – самый опасный из всех возможных.

В крайне дурном настроении спустился вниз, в ресторан. Спросил кофе и поджаренного хлеба, больше ничего в горло не лезло. День обещал очередной температурный рекорд, даже стекла ресторана отеля покрылись испариной от разницы температур.