Максим Теплый - Архив шевалье Страница 45

– Вы, часом, не больны, Ганс? – продолжила она. – Вид у вас такой, будто вы живую жабу проглотили. – Гостья хрипло хихикнула, порадовавшись собственной шутке про жабу.

– Мне и вправду нездоровится…

– Надеюсь, у вас не грипп? Я боюсь инфекции.

– Нет-нет. Это мигрень! Головная боль, и только.

– Хорошо, что не грипп… Вы сделали то, о чем я вас просила?

«Интересно, о чем это она? – подумал Каленин. – Беккер ничего не говорил о поручениях…»

– Конечно, фрау Шевалье. Это было совсем не трудно. Здесь все сведения о нем начиная с пятьдесят восьмого года. – Беккер зашуршал бумагами. – Именно с этого момента обнаруживаются его следы в Эстонии. Я нашел все необходимые сведения о нем и его семье. Судя по всему, в Германии у него почти не осталось близких родственников. Есть двоюродная сестра. А в Эстонии у него жена-эстонка, две дочери…

Немка прошлась по кухне, и, несмотря на то что Каленин видел ее всего пару секунд, успел заметить, как она преобразилась. «Не узнал бы, встретив на улице», – подумал он: парик натурального каштанового цвета, отменный макияж и джинсовый костюм, плотно облегающий неплохо сохранившуюся фигуру, – все это сильно преобразило докторшу, которая выглядела лет на двадцать моложе своего истинного возраста.

– Ганс, душа моя! – раздался голос фрау Шевалье. – Если считаете, что ваши услуги стоят дороже, то я готова выслушать ваши предложения. Я не стану жадничать. Давайте так: я удваиваю ваш гонорар!

– Спасибо, фрау Шевалье! Вы… одним словом, вы очень добры ко мне.

– И все-таки что-то вас беспокоит. Я же вижу! Вы в состоянии работать дальше? Может быть, вы этого не хотите?

Каленин затаил дыхание. Наблюдательности немки можно было позавидовать. Сейчас расколет Беккера, и тогда прощай архив!

Но Беккер, кажется, и сам перепугался такого поворота событий. Он заговорил более уверенно и спокойно:

– Уверяю вас, все в порядке! Просто я все время испытываю тревогу: а вдруг что-то не получится, вдруг я не справлюсь? И потом, я побаиваюсь этого чертова эстонца.

Фрау Шевалье хрипло рассмеялась.

– Он же ничего не знает про вас. Он охотится на меня, а вы ему неинтересны. Вам нечего бояться. Вы готовы вылететь в Йоханнесбург? – неожиданно сменила тему немка. – Там у нас… – Снова зашуршали бумаги. – Ага! Вот он, любезный. Гауптман Гюнтер Франк. Что там за ним?

– Дети… Эксперименты над детьми.

– Ну и сколько мы с него запросим за эти эксперименты?

– Думаю, два! В долларах! Мои – пять процентов.

– Десять, Беккер. Я же сказала, что удваиваю вашу долю.

– Спасибо, фрау Шевалье!

– И на остальных троих, – женщина снова зашуршала бумагами, – я могу дать вам хороший компас. Рюге надо искать в Австралии. Про Мюллера известно то, что он тоже осел в Йоханнесбурге и занимается недвижимостью. Вот список его предполагаемых имен. Ну а про этого, которого когда-то называли Доктор Смерть, я, к сожалению, знаю лишь то, что он тоже находится в ЮАР. Его надо искать, опираясь на характерную внешность. Герман, как знал, что это когда-нибудь пригодится. Он сделал ему уникальный нос. Я за всю свою жизнь людей с таким носом почти не встречала. Смотрите… Видите?

– Кончик носа как будто бы раздвоен, как жало змеи…

– Именно! Герман оставил на этом лице свою печать. По ней вы его и найдете! Скорее всего он имеет медицинскую практику…

– Как с вами поддерживать связь, если понадобится? – неуверенно спросил Ганс.

Снова послышался смех, но на этот раз он звучал зловеще.

– Не умничайте, Беккер. Зачем вам меня искать? Если надо, я сама вас найду!

– Я только имел в виду, что у меня могут появиться вопросы… – торопливо уточнил Беккер.

– На этот случай мне известен отель, в котором вы остановитесь во время поездки в Африку. Я буду вам позванивать! И смотрите, Ганс, не болтайте лишнего! Кажется, я уже неоднократно давала вам понять, что со мной шутить не следует. Если вы попытаетесь меня обмануть или вести двойную игру, я найду способ примерно наказать вас. И уверяю вас, наказание будет… смертельным!

Старуха снова засмеялась.

Каленин напряженно ждал продолжения разговора и одновременно лихорадочно размышлял, как вести себя дальше. «Может быть, прямо сейчас выскочить и… что потом? Что, собственно, он может сделать? Старая немка просто рассмеется ему в лицо. Попытаться проследить за ней?…»

Его размышления прервал Беккер, который неожиданно вышел из комнаты и негромко окликнул Каленина:

– Выходи… Она ушла.

– Как ушла? – подпрыгнул Каленин.

– Она меня не спрашивает, когда уходить, когда приходить. Ты же все слышал… Я не очень понимаю, как вывести тебя на архив…

Каленин метнулся к двери и бросился на улицу в надежде, что сможет увидеть, куда направилась докторша. «Бессмысленно все! – говорил он себе, несясь по лестнице с шестого этажа. – Ее, конечно же, ждала машина, и теперь она исчезнет как минимум до возвращения Беккера из Африки».

На улице было пустынно. Возле подъезда стоял пожилой немец с собакой на поводке и терпеливо ждал, когда его пес справит свои естественные надобности. Он держал в руках маленький совок и пластиковый пакет. Когда пес решил все свои проблемы, немец тщательно соскреб с обочины следы его жизнедеятельности и несколько раз промокнул толстым слоем туалетной бумаги небольшую лужицу. Все это он поместил в пакет и благодарно потрепал пса по холке.

– Простите, я должен был проводить свою бабушку. Она только что вышла… Вы не заметили, куда она пошла?

Немец вежливо приподнял кепку и уверенно ответил:

– Последние десять минут из подъезда никто не выходил. Вы спускались по лестнице?

– Да…

– Может быть, ваша бабушка застряла в лифте? Иногда это случается…

Каленин похолодел и бросился назад, успев заметить, как шарахнулся от него перепуганный пес. Лифт стоял на первом этаже. Он cекунду поколебался, прыгнул в кабину и нажал кнопку шестого этажа.

Дверь в квартиру была приоткрыта. Каленин бросился на кухню и… никого не увидел. Он быстро обследовал все комнаты, заглянул в гардеробную, где десять минут назад прятался. Никого!

Москва. Рублевка. Тайная вечеря

В доме Антона Братского, расположенном в престижном подмосковном местечке Жуковка, отмечали день рождения хозяина. Было уже часов девять вечера. По утвердившимся новомодным правилам подобные тусовки начинались часов в семь. А к девяти подтягивались самые важные гости, так как приходить вовремя считалось дурным тоном. И именинник знал, что все главные события вечера надо отнести на «после девяти».

Братский слыл человеком независимым и, что называется, с характером. Он категорически отказывался интегрироваться в московскую элиту по должностному принципу – мол, дружу только с нужными людьми.

Напротив, он публично сохранял дружбу с одноклассниками и друзьями детства, которых приглашал в свой дом наряду с самыми видными представителями политической и хозяйственной элиты, если, конечно, эти представители не были его личными врагами, каковыми он обзаводился с завидной настойчивостью.

Именно поэтому среди гостей не было Евгения Скорочкина, которого Братский откровенно ненавидел и даже не считал необходимым это скрывать. Зато среди приглашенных находился, к примеру, последний глава правительства брежневской эпохи Николай Глушков – статный седовласый мужчина, известный своими несгибаемыми коммунистическими убеждениями. Тот самый Глушков, который любил повторять, обращаясь к Братскому: «Антоша! Когда наша возьмет, мы тебя сначала посадим лет на пять, а потом выпустим, приняв твое искреннее раскаяние. Будешь моим заместителем по экономике. Вот будет правительство! Все обзавидуются!..»

Конечно, с одноклассниками и друзьями детства иногда возникали проблемы. Кто-то неумеренно пил, кто-то демонстративно пытался дать бой высокопоставленным чиновникам: мол, смотрите, какой я независимый и смелый. А Сергей Борткевич – тот вообще на каждой подобной встрече не только напивался в хлам, но еще и просил у кого-нибудь из гостей денег, причем никогда их потом не возвращал.

Барский все это знал и искренне переживал, но настойчиво продолжал приглашать эти осколки собственного прошлого на домашние посиделки, а на все осторожные замечания со стороны своих близких и сослуживцев резко возражал: «Терпите! Я для этих людей всегда был не Антоном Борисовичем, а Антохой Белым. Приглашал и буду приглашать!»

Перед домом, на ухоженном на западный манер газоне, под руку с Глушковым прогуливался молодой высоченный парень. Это был единственный из друзей детства именинника, который, как и он, занимался политикой и добился на этой ниве немалых успехов.

Председатель Калининского облисполкома Ефим Правых в своем кругу не скрывал, что придерживается откровенно прозападных взглядов. В своей области он проводил смелые эксперименты: ликвидировал все колхозы и совхозы, заменив их фермерскими хозяйствами, всячески поощрял частное предпринимательство, провел стремительную приватизацию государственной собственности и привлек в правительство области пару американских советников, которые, как вскоре выяснилось, оказались штатными сотрудниками ЦРУ. Но Ефима такие мелочи не смущали. Он вообще был человеком рисковым. Наряду с законной женой почти открыто жил с многочисленными любовницами, от которых завел столько детей, что с трудом мог вспомнить, сколько же их всего и как их зовут.