Владимир Листов - У каждого свой долг (Сборник) Страница 46

Забродин вошел в большой кабинет. Навстречу ему поднялся из-за стола невысокий, довольно полный молодой грузин, с сединой на висках. Он крепко пожал Забродину руку и усадил в кресло. После того как они справились о здоровье друг друга, о семье, они перешли к делу Эрушетова. Забродин изложил инструкции, полученные в Москве. Чхенкели задумался. Закурил.

— Мы обсуждали этот вариант. — Чхенкели говорил ровно, спокойно. — Можно послать в горы Махмуда с кем-нибудь и взять Эрушетова силой. Но нам кажется, что это не лучшее решение вопроса.

Чхенкели пристально посмотрел на Забродина. Своими возражениями он не хотел обидеть коллегу. Забродин внимательно слушал его.

— Посудите сами, — продолжал Чхенкели. — Во-первых, Эрушетов сильный и ловкий. Он может убить и двоих. Во-вторых, — он вытащил два толстых цветных карандаша из стаканчика и положил их рядом на столе, — Эрушетов может уговорить этих парней остаться с ним в горах и, таким образом, все, что мы сделали до сих пор, окажется напрасным. А самое главное, — он взял в руку третий карандаш, как бы подчеркивая значимость своих слов, — если они доставят к нам Эрушетова связанным, то что будет с ним? Распространится ли на него амнистия, в которой сказано, что участники группы должны спуститься с гор и добровольно сложить оружие. Вероятно, этот вопрос будет решать суд? А если судить главаря, то какое влияние это окажет на других участников группы? — Чхенкели разволновался.

Он израсходовал все аргументы и теперь смотрел на Забродина, пытаясь отгадать, что тот ответит.

Забродин понял, что Чхенкели прав. Обсуждая этот вопрос в Москве, они, по-видимому, не учли всех обстоятельств, всей специфики. В данном случае целесообразно было отказаться от плана, намеченного в Москве. Но Забродин не мог решить это сам и пока молчал, Что-то вспомнив, Чхенкели продолжал:

— Нужно учесть еще одну особенность: если такого человека доставить связанным, то даже при самом лучшем исходе не удержать нам его потом в селении. Останется обида. Уйдет он снова в горы и будет мстить людям.

— Вы, вероятно, правы, — сказал Забродин. — Но где же выход? Что еще можно сделать в этой ситуации?

— Выход найдем, дорогой Владимир Дмитриевич, — обрадованно воскликнул Чхенкели. Он увидел, что Забродин соглашается с ним. — Вот послушайте одну притчу, и вы, может быть, поймете меня лучше. Хотите? Я вам расскажу. Но… сначала выпьем чая.

— С удовольствием сделаю то и другое. — Забродин рассмеялся.

Чхенкели попросил принести чай и приступил к рассказу:

— В горах жил пастух. Имел девятнадцать чистокровных рысаков. Это — не мало. Было у этого пастуха три сына. Когда он почувствовал, что умирает, созвал своих сыновей и говорит: «Дорогие мои дети, я не очень богат, но мои арабские кони стоят немалых денег. Скоро они достанутся вам. Единственная моя просьба, чтобы вы поделили их так, как я велю: старшему сыну половину табуна, среднему — одну четверть, младшему — одну пятую». Сказал и умер.

Стали сыновья ломать голову, как поделить наследство, чтобы выполнить волю отца. Число девятнадцать пополам не делится, и на четыре, и на пять частей — тоже. Продать одного, двух, наконец всех рысаков и поделить оставшихся лошадей и деньги так, как велел отец? На Западе, по-видимому, так бы и поступили. У нас же воля отца священна. Нужно точно выполнять его наказ. Гадали, думали и, ничего не придумав, решили пойти за советом к мудрецу.

Выслушал их мудрец и говорит:

— Возьмите моего коня и поступайте, как велел отец, — коротко и ясно.

И в самом деле: у них стало двадцать коней. Половину— десять коней получил старший брат. Одну четвертую часть — пять коней получил средний брат и одну пятую часть — четырех коней получил младший брат. В сумме получается девятнадцать рысаков. Но один остался лишний. Опять задумались братья и пошли к мудрецу.

Усмехнулся старик и отвечает:

— Так, ведь, это мой конь, которого вы брали взаймы. Отправьте его обратно в табун.

Вот так поступают у нас, на Востоке.

Чхенкели улыбнулся и спросил:

— Понравилась притча?

— Очень. И чай тоже. Большое спасибо… Но где же нам найти такого мудреца?

— Э-э, дорогой. Я не хочу быть похожим на того мудреца, но в деле Эрушетова тоже происходит что-то, как в этой притче. Мы чего-то не знаем. Нужен какой-то ключ, чтобы раскрыть эту загадку.

— И я тоже так думаю. Но какой ключ, как его найти?

— Я мог бы предложить такой вариант: у Эрушетова есть старший брат, которого он всегда очень любил. Да и воля старшего у нас — закон. Этот брат в заключении. — Чхенкели сделал вид, что не заметил разочарование, явно проступившее на лице Забродина при последних словах, и продолжал горячо убеждать: — Всякое в жизни бывает. Занимался он раньше спекуляцией, вот и получил свое. А теперь мы справились в колонии — ведет брат там себя неплохо. И я уверен, что если он даст слово, то свое обещание сдержит. Так говорят люди. Вот его-то мы и пошлем к Хасану в горы.

— Согласится ли он?

— Это другой вопрос. Сначала его нужно привезти в Тбилиси и поговорить. Человек он разумный, и я думаю, что захочет помочь нам и своему брату.

У Забродина сразу возникло множество вопросов и сомнений. «Посылать в горы человека, который был осужден и, возможно, затаил обиду? Не останется ли он там? Отменять решение, принятое в Москве? Правильно ли это будет? А может, Эрушетов совершил тяжкое преступление? В таком случае его нужно брать только силой и брат тут не помощник… Но, с другой стороны, доводы Чхенкели логичны».

Забродин уклонился пока от прямого ответа на предложение Чхенкели.

— Давайте поговорим с Махмудом. Потом окончательно договоримся.

Забродину хотелось посмотреть на этого человека. Да и не поговорив хотя бы с одним участником группы, он не мог отменять решение, принятое в Москве.

— Хорошо, дорогой, — спокойно ответил Чхенкели, но в его голосе Забродин почувствовал нотки обиды.

Махмуд прибыл под вечер следующего дня.

Был он невысок, но широкоплеч и жилист. В его движениях угадывались ловкость и сила.

— Гамарджоба! Извините, товарищ начальник, что не мог раньше. Очень, очень торопился, но дорогу дождь размыл. Сами понимаете, — Махмуд улыбнулся. Он остановился у порога, переминаясь с ноги на ногу. С любопытством посмотрел на Забродина. Потом поклонился ему и произнес: — Гамарджоба!

— Гамарджоба, — ответил Забродин.

Чхенкели усадил Махмуда за стол и, указывая на лежащие на столе папиросы, спросил:

— Еще не научились курить?

Махмуд покачал головой и опять улыбнулся:

— Нет. Спасибо. В нашем селении никто не курит.

— Тогда будем пить чай. — Чхенкели распорядился накрыть на стол. — Домой вы вернуться, по-видимому, сегодня не успеете? Ночевать будете здесь? У вас есть родственники или знакомые в Тбилиси? Или вам нужно заказать номер в гостинице?

— Спасибо, товарищ полковник. Гогоберидзе, — Махмуд кивнул в сторону двери, как бы указывая на сотрудника, который его привел, — уже это сделал. А что, будет длинный разговор? Я очень устал с дороги, — в свою очередь спросил он.

— Нет. Хотим еще раз посоветоваться, — спокойно ответил Чхенкели. — Мы задержим вас недолго. Как у вас дома?

— Отец жены все болеет. — Махмуд нахмурил брови и опустил голову вниз.

— Что с ним? Нужна помощь? — с участием спросил Чхенкели.

— Нет, спасибо. Врач был. Ничего уже ему не поможет.

Махмуд печально прикрыл глаза, всем видом показывая, что ему тяжело об этом говорить.

— Что слышно об Эрушетове? — Чхенкели переменил тему разговора.

— Не знаю. С тех пор как я был у него неделю тому назад, о чем вам докладывал, ничего больше не слышал.

— Почему он не хочет спуститься в селение и жить нормальной жизнью? — включился в разговор Забродин.

— Говорит, что отвык от людей. Хочет жить один. Вам это трудно понять, а я понимаю. Горы тянут к себе, как бы вам объяснить. Не отпускают. Там есть своя прелесть… — Махмуд говорил с чувством, и ответы его казались убедительными.

— Он мог бы явиться с повинной, а потом жить там, где ему хочется, хотя бы в горах, — настаивал Забродин.

Махмуд удивленно посмотрел на Забродина.

— Да. А ведь в самом деле. Мы с ним об этом как-то не говорили. Я могу сходить еще раз…

— Вы ходили дважды?

— Да, товарищ начальник.

— Может быть, он не верит вам одному и лучше отправиться с кем-нибудь вдвоем, чтобы его уговорить? — спросил Чхенкели.

— Почему не верит? — вспыхнул Махмуд. — Он сам сказал, чтобы я пришел к нему… — в голосе Махмуда прозвучала обида. Он допил чай. Потом, подумав, оказал:

— А вообще, как прикажете. Кого я должен взять с собой?

— Мы еще подумаем, — сказал Чхенкели, — и вас вызовем.

Отпустив Махмуда, Чхенкели и Забродин долго еще сидели и обсуждали разные варианты решения этой проблемы. В конце концов Забродин сказал: