Ант Скаландис - Новый поворот Страница 46

А я, если честно, ни черта не понимал в собственной миссии, поэтому не только завершить, но и начать ее выполнение было для меня несколько проблематично. Ну да ладно. Я же вам про обитателей Бульвара рассказываю. Вернемся к составу участников.

Появились и новые любопытные персонажи, органично вписавшиеся в компанию.

Сашка Пролетаев, бывший слесарь, бывший строитель, бывший водитель троллейбуса, а ныне охранник широкого профиля, стороживший сутками, посменно, все что поручат: от заснеженного склада дорожной техники до шикарного бутика, торгующего элитными мехами, от детской поликлиники до ночного клуба. Единственный член сообщества, не имеющий в настоящий момент собственной собаки, он недавно развелся с женой, вернулся к маме, в район своего детства, общего по дворам и школе с Ваней Бухтияровым. На Бульвар выходил всегда, если не дежурил, наша компания была для него единственным спасением от одиночества и тоски. Если не считать водки. Пил Сашка регулярно, не только с нами, но человеческого вида никогда не терял и вообще был добрейшей души человеком. Отсутствие образования компенсировал ему живой ум, и Пролетаев, особенно после стакана, был способен поддерживать разговор на любую тему.

Писатель Владимир Иванович Елагин, на двадцать лет меня старше, литературовед, пушкинист, поэт. Конечно, два писателя в одной маленькой компании — это недопустимо высокая концентрация творческих личностей на квадратный километр, особенно если учесть, что жена его Лиза, почти наша ровесница — обаятельная переводчица с французского — тоже подвизалась на литературном поприще. Но если не задумываться над астрально-мистическими аспектами, общаться с этой семьей было очень приятно. И собака с ними ходила замечательная — бернский зенненхунд по кличке Воланд. А как еще вы назвали бы зверя, у которого один глаз от природы черный, а второй небесно-голубой?

И, наконец, Арина Бенуа, парикмахер-стилист, сохранившая свою изысканную фамилию от первого мужа — французского циркового режиссера, уехавшего обратно в родной Марсель. Вторым мужем Арины был простой русский бандит Ломов, за шесть лет совместной жизни подаривший ей дочку и неплохой набор материальных ценностей, а потом, примерно год назад, исчезнувший без следа. Живых денег при этом не осталось, наоборот, одни долги, но не без помощи друзей с Бульвара, Арина сумела отмазаться от всех наездов и теперь достаточно спокойно жила с третьим мужем Дмитрием Чепизубовым, на всякий случай не расписываясь. Дима играл на клавишных в ресторанных ансамблях, торговал элитными спиртными напитками, служил мелким клерком в серьезных банках, ремонтировал иномарки, разводил щенков — и все это как-то по-любительски, лишь в одном он был профессионалом — не боялся ввязываться в новое дело, то есть он был профессиональным аферистом. Так что Арина все острее ощущала, что конец их отношений будет практически «ломовским». Зато собаку они завели такую же, как у Елагиных — швейцарскую овчарку, только девочку по имени Тойота.

В общем, исследуя астральный смысл совпадений, я обнаружил, что Бульвар тяготеет к экзотическим парам: два писателя, два зенненхунда, две Ланки, когда-то было два далматина, не говоря уже о парах обыкновенных, например супружеских. Из этого правила выпадал лишь Сашка да номинально замужняя Рыжикова, ее запойного Сеню никто отродясь на Бульваре не видел.

Перебирая в уме всех этих странных типов, я словно раскладывал пасьянс, и смысл заключался не в отдельных картах, а в их сочетании. Ведь персональный состав менялся, но компания в целом, объединенная собаками и неистребимой привычкой к взаимопомощи, хранила нечто главное. «Духом Бульвара» назвал эту нематериальную субстанцию один из агентов службы ИКС, приставленный два года назад к Тимофею Редькину. Где-нибудь в КГБ за подобный отчет вышибли бы с работы как профнепригодного, но Причастные понимали чуточку больше в тонкой структуре мира, и если однажды именно здесь сплелись в тугой клубок интересы мощнейших международных организаций, значит, не так все просто, господа, и следовало отнестись с предельным вниманием ко всем оставшимся с тех пор членам коллектива, да и к новым персонам — тоже.

Однако со всей неизбежностью приближался Новый год — феерический карнавал, начинающийся с первых намеков на католическое Рождество и заканчивающийся апофеозом нелепости, немыслимым ни в одной стране мира, кроме России, праздником — Старым Новым годом, — а иными словами, почти трехнедельный всенародный запой. И я на этот раз почему-то решил не отставать от своего народа, наверно, очень соскучился без него за четыре оборота вокруг солнца, да и обстановка бульварная располагала.

Компания нравилась мне все больше и больше, Гоша и Олег стали настоящими друзьями, копать ни под кого мне уже совершенно не хотелось, зато пилось на удивление легко и весело. А тут еще Кречет прислал совершенно чумное письмо о том, что ведет почти такой же образ жизни (в смысле необычности для себя): от жены ушел, поселился в гостинице, ходит всюду пешком, балдея от собственного демократизма, и пьет регулярно.

В общем, прочухавшись где-то ближе к февралю, я с некоторым удивлением обнаружил себя все в той же московской квартире и на всякий случай полетел на Тибет к великому гуру Шактивенанде, он же Ковальский Анжей Иванович (это отчество не я придумал, а его детдомовские собратья в Куйбышеве). Анжей быстро понял мое состояние и не то чтобы сильно испугался, но констатировал явную уникальность случая.

— Михаил, — объяснил он мне, — я и раньше знал, что контролирующие центры в организме поддаются регулировке, в частности многократному ослаблению вплоть до полного отключения, но я не думал, что этот процесс может зайти так глубоко без сознательной направленности индивида. Вы же не стремились к этому? Я правильно понял?

— Не стремился, — кивнул я.

— Вот это и чудно. Без всякого злого умысла порушили систему, которую мы с вами четыре года назад так тщательно выстраивали.

— Интересно, зачем? — спросил я в задумчивости.

— Вы должны спрашивать самого себя. Но если угодно, я отвечу. Как правило, мои пациенты решались на такой шаг в двух случаях. Ради нетривиального решения той или иной сверхсложной научной проблемы. Или что бывало чаще — для полноты любовных ощущений.

— Что?! — не поверил я.

— Подчеркиваю, — решил повторить он, — не сексуальных, а именно любовных ощущений. Полный контроль над своим организмом лишает человека возможности совершать безумные, то есть нелогичные поступки, а именно это и называют в быту любовью. Вы в кого-то влюбились, Михаил?

— Нет, — честно ответил я.

И улетал в Москву крайне озадаченный. О конце света мы даже не поговорили.

Или все это как раз и было о конце света?

В Москве меня ждала встреча со старым другом из Питера, предложившим весьма любопытный проект — крупный интернет-магазин. В Европе, а особенно в Америке таких было уже полно, в России подобный бизнес двигался пока ощупью по совершенно не освоенному виртуальному пространству. А я всегда любил новые неординарные задачи, да и засиделся уже без живой работы, без общения с людьми, без будоражащего кровь коммерческого риска. Все-таки занятия мелким бизнесом в прошлой московской жизни не прошли для меня бесследно, да и крупный бизнес в Берлине кое-чему научил. И что интересно, писалось мне лучше, когда возникал дефицит времени. Чисто литературный труд — это прямой путь к хроническому пьянству и сумасшествию.

Правильно говорят, писатель — не профессия. Призвание, проклятие, болезнь, судьба — все что угодно, но не профессия. Я еще с советских времен привык творить по ночам в свободное от работы время.

В общем, я с радостью впрягся в организацию Московского филиала питерской интернет-компании «Эй-зоун». Название ребята придумали себе наглое такое — «Зона А», то есть первая, главная зона интернета и со знаменитым американским ресурсом «Амазон» созвучно. Собственно, они и собирались догнать и перегнать Америку, торгуя по всему миру книгами, кассетами, дисками, а в перспективе и всем остальным. Ребята были, как и я, фантастами в прошлом и мыслить привыкли глобально. В раскрутку проекта уже был вложен миллион долларов. Мне предлагалось погасить расходы и добавить еще два лимона на развитие на первый год, а дальше посмотрим. Я, конечно, схитрил, найдя двух серьезных компаньонов в Германии и Франции, объявил, что моих денег там всего пятьсот тысяч, на самом деле все было наоборот. Моих крутилось ровно два с половиной миллиона. Уж играть, так играть по-крупному. У Белки дух захватывало от этих наполеоновских планов, и она всерьез увлеклась нашим проектом. Писала бизнес-планы (после работы в финансовой империи Кузьмина опыт у нее был солидный), занималась общей стратегией. Короче, уже через неделю я решил посадить ее гендиректором в Московском офисе, а за собой оставил наблюдательно-консультативные функции.