Маргарет Трумен - Убийство в Верховном суде Страница 46

Она нажала на кнопку звонка внизу. Дверь, как и в первый раз, открыла Шерил Фиггс и, зажмурившись от потока яркого солнечного света, скрывшего Сюзанну в своих лучах, спросила:

— Кто здесь?

— Сюзанна Пиншер. Я хотела бы поговорить с мистером Брейжером.

— Ах нет, я не думаю, что это…

Сюзанна быстро поднялась по лестнице.

— Пожалуйста, мисс Фиггс, я ненадолго. Прошу прощения за вчерашний вечер, но ситуация была сложная.

Шерил боязливо заглянула в квартиру. Она стояла босиком, в выцветшем розовом халате, со спутанными волосами. Похоже, Сюзанна подняла ее с постели.

— Он дома? — спросила Сюзанна, заглядывая через ее плечо.

— Он… мы только что…

— Я на минутку. — С этими словами Сюзанна быстро обогнула Шерил и шмыгнула в квартиру.

— Кто это? — крикнул Брейжер из другой комнаты.

— Это я, Сюзанна Пиншер. Мне нужно с вами поговорить.

Сзади подошла Шерил:

— Может быть, действительно не стоит… Прошлый раз, когда вы ушли, он так сердился, что…

Брейжер выехал из спальни в инвалидном кресле: с голой грудью, под правой мочкой остался крем для бритья.

— Опять пришли? Зачем? — буркнул он, вытирая полотенцем мокрую шею.

— Чтобы задать вам несколько вопросов. — Сюзанна взглянула в его серые глаза, потом перевела взгляд на мощный торс, который вполне мог бы принадлежать тяжелоатлету. — Я долго не задержусь. Не дольше, чем в прошлый раз, — произнесла она, полная решимости не падать духом и выстоять под его пристальным взглядом.

— Мне нечего вам сказать.

— А я думаю, есть. — Она придерживалась плана, который разработала еще в машине. Ей нечем было подтвердить свое заявление, разве что словами Лори Роулс, основанными на смутных намеках Кларенса. Но Сюзанна решила не спрашивать об этом, а бросить вызов и надеяться на лучшее:

— Морган Чайлдс вовсе не тот, кем он себя возомнил.

— О чем это вы?

— О его так называемых подвигах в Корее. Я поняла, что все это выдумано, и не без вашей помощи.

Он хотел было ответить, потом тыльной стороной ладони провел по своему широкому морщинистому лицу как будто для того, чтобы избавиться от этого вопроса, а заодно и от нее.

— Зачем? — не отставала Сюзанна.

— Да что вы знаете? — произнес он, разворачиваясь на своем кресле и подъезжая к окну. — Что, черт возьми, теперь вообще знают о героях?

— Я знаю, что мне больше нравится, когда они законные.

Шерил Фиггс снова робко подошла к ним.

— Дэн, — сказала она, — ей, наверное, лучше уйти.

Он отмахнулся от нее и впился глазами в Сюзанну, тыча в нее пальцем:

— Откуда вы знаете то, что, по вашим словам, вам известно?

— Это моя профессия, мистер Брейжер. Я расследую преступление, а это может иметь отношение к делу.

— Каким образом?

Теперь она уже не могла отступать. Он почти признал все, во всяком случае, не стал ничего отрицать.

— Кларенс Сазерленд знал о так называемых подвигах судьи Чайлдса в Корее. Сазерленд был человеком, который использует информацию для достижения власти. Если он располагал сведениями, которые могли повредить Чайлдсу, это могло бы оказаться серьезным мотивом для вашего друга убить его.

— Да не смешите вы. Кем бы ни был Морган Чайлдс, он не убийца.

— А Никсон не был проходимцем, а соседский парень, который убил свою семью, всегда был таким милым и вежливым… Это старая история, мистер Брейжер. Внешность обманчива… Короче говоря, общественный миф о судье Чайлдсе в значительной степени слагается из его многочисленных подвигов в Корее. Фактически же этого не было.

— Ну и что?

— Ну и что? И это ваш ответ? Вся страна обманута фантазиями, которые придумали вы, а вам безразлично. Зачем вы это сделали? — Сюзанна надеялась, что зашла не слишком далеко… В конце концов, она не знала точно, насколько велика его роль в корейском сценарии Чайлдса.

Брейжер растерянно дергал ручки своего кресла, будто раздумывая, в какую сторону двинуться, затем поднял на нее глаза и спросил:

— А каких взглядов вы придерживаетесь, мисс Пиншер? Либеральных, консервативных? Или вам все равно?

— Скорее, умеренных.

— Это как же?

— Я стараюсь действовать по ситуации. Иногда занимаю позицию, которую можно назвать либеральной, а иногда — консервативную.

Брейжер взглянул на Шерил, которая стояла, прислонившись к стене.

— Дай-ка мне рубашку.

Она быстро исчезла в спальне и через минуту принесла мятую красную клетчатую рубаху, которую он, не застегивая, накинул на свои массивные плечи.

— Мои политические взгляды не имеют никакого отношения к этому делу, мистер Брейжер, — сказала Сюзанна. — Что меня удивляет, так это зачем вам и судье Чайлдсу понадобилось создавать фальшивку?

— Я этого вам не говорил.

Сюзанна выдвинула стул из-за письменного стола, села и произнесла как можно спокойнее:

— Мистер Брейжер, я здесь не для того, чтобы ссориться. То, что произошло в Корее между вами и судьей Чайлдсом, — дело ваше и больше ничье, если только, конечно, это не имеет отношения к убийству Кларенса Сазерленда. Я вам не враг. Я делаю свое дело и пытаюсь его делать…

— Значит, должны понять.

— Что понять?

— Что и мы делали то, что должны были.

— Извините, не поняла.

— Корее нужен был герой. До Вьетнама. Может, если бы нам больше повезло там, то Вьетнама и вовсе бы не было. Так или иначе, никто до конца не понимал, что происходит. Это была акция Объединенных Наций, реализованная, в основном, американцами. Макартур всех запутал, жалуясь, что ему не позволяют выиграть войну, — Гарри Трумэну пришлось его уволить за неповиновение… за то, что тот забыл, кто главнокомандующий. Гарри был прав. Но стране было просто необходимо чем-то гордиться, и мы постарались создать героя… Чайлдса… Он как будто был создан для этой роли — своего рода вдохновляющая идея для нашей страны. Черт возьми, ведь фотография с поднятием флага на Иво-Джима, которая во время второй мировой войны обошла все журнальные обложки Америки, тоже была подделкой. Фальшивкой, как вы бы сказали, созданной одним военным корреспондентом для того, чтобы дать людям там, дома, ощущение славы и гордости за своих солдат. А это чувство не было фальшивым. Так что…

— Думаю, я вас понимаю, — сказала Сюзанна. — Но когда что-нибудь рассчитано до такой степени, по мне, оно теряет свою ценность. Я хочу сказать, что не считаю, будто цель всегда оправдывает средства.

— Ладно, мисс Пиншер, хватит.

— Мистер Брейжер, повторяю вам: я вовсе не собираюсь усложнять вашу жизнь. Но думаю, вы в состоянии понять, что…

Он зажег сигарету, поехал в кухню и вернулся оттуда с бутылкой джина в руках:

— Хотите выпить?

— Нет, спасибо.

— У нас есть вино, — откликнулась Шерил из спальни, куда она ушла, чтобы одеться.

— Похоже, вино вам больше по вкусу, — сказал Брейжер, наливая себе полный стакан джина.

— Если я вас правильно понимаю, это означает…

— Это означает, что мне надоел ваш судейский тон, мисс Пиншер. Ну хорошо, вы раскрыли страшную тайну о Корее и Моргане Чайлдсе. Но где вы все это откопали, у этого подонка Сазерленда?

— Вы имеете в виду Кларенса или его отца?

Он насторожился и прикрыл один глаз.

— А вы не так просты, леди.

— То есть?

— Вы заставляете меня чертовски много говорить. — Он покачал головой и выпил еще джина. — Так как все же вы разнюхали обо мне и Чайлдсе?

Она позволила напряжению чуть-чуть ослабнуть. Он сам упомянул Сазерленда и ей просто нужно продолжать эту линию.

— Кларенс Сазерленд узнал об этом из записей своего отца. — Она вспомнила, что видела имя Сазерленда в старой записной книжке Брейжера. — Насколько я понимаю, вы были его пациентом и рассказали доктору Сазерленду про Чайлдса и про Корею. Ну а его сын каким-то образом извлек эту информацию у отца и воспользовался ею для того, чтобы очернить Чайлдса…

С ее стороны вся эта тирада была чистым предположением, но выражение лица Брейжера, казалось, подтверждало сказанное. Он снова наполнил свой стакан и повернулся к окну. Шерил вернулась из спальни, уже одетая: в брюках и в свитере.

— Вы хорошо сработали, Сюзанна Пиншер. За вас. — Он взял свой стакан. — За Шерлока Холмса, Филиппа Марлоу, Трэвиса Макги и Сюзанну Пиншер — сыщиков одного полета, и так далее… Итак, вы знаете страшную тайну… Что же вы собираетесь с ней делать?

— Ничего, если только, как я уже сказала, она не имеет отношения к делу Сазерленда.

— А если имеет?

— Если имеет, то мне придется…

— Послушайте, а что если Морган Чайлдс действительно убил молодого Сазерленда, чего я, конечно же, не утверждаю… Я хочу сказать, велика ли потеря: ядовитый змей, вымогатель, готовый в любой момент предать национального героя ради своей личной выгоды? Подумайте об этом, леди, сравните этих людей, положите их на чаши весов. Сазерленд был мерзавцем. Морган Чайлдс для миллионов американцев олицетворяет идеал, каких уж больше не будет. Назовите, кто в наши дни достоин звания героя, на кого можно равняться, кто готов бороться за идеалы, защищать добродетель в Америке? Спортсмены? Смешно. Единственное, на что может равняться молодежь, так это на суммы их контрактов. Кинозвезды? Забудьте. Политики? Но те из них, что не привлечены к уголовной ответственности или не занимаются подслушиванием разговоров, всецело поглощены выуживанием денег у налогоплательщиков, простых людей, финансирующих их избирательные кампании… — Он наклонился вперед в кресле. — У нас с Морганом есть свои проблемы, но это наши проблемы, а не ваши. Чайлдс кое-что значит для вас, для меня, для каждого человека в Америке. Он заседает в высшем суде страны, и ему предоставлено право судить о законности тех или иных юридических акций. Он никому себя не продавал. Он за честность и порядочность — вещи, которые теперь не часто встретишь. А вы знаете, что в Америке есть целая сеть молодежных групп, чьим кумиром является Морган Чайлдс, и миллионы этих парней и девчонок готовы пойти за ним на защиту этих идеалов.