Ант Скаландис - Новый поворот Страница 48

А меж тем замечательный месяц май подкатился к своей середине, и стояла несуразная для этого времени жара. Или наоборот, зарядили дожди и дули холодные ветры. Теперь и не вспомнить. Да и какая разница?

Сказать, что мне было плохо, значит не сказать ничего.

Я пытался узнать, кто меня подставил. Я пытался разобраться, совершил ли я сам подлость или просто глупость.

Я вновь и вновь пытался понять: жива ли моя любовь. Но ведь кто-то заметил мудро: если спрашиваешь, значит, уже не любишь…

Кажется, я терпел эту пытку всего два дня. Потом рассказал Белке правду. Но было поздно. Она так и сказала мне:

— Теперь уже поздно. Зачем ты мне рассказываешь это? Да, я верю тебе. Но что это меняет между нами? Ты меня предал, и ничего уже нельзя исправить.

Какая жуть сквозила в ее последней фразе!

Я попытался напиться. Но даже этого сделать не сумел. Не хотелось. Ничего не хотелось. Подумалось: застрелиться, что ли? Но и стреляться не хотелось! А знаете, почему? Я вдруг решил, что я тоже Посвященный, и, стало быть, застрелившись, вернусь обратно, сюда же, и ничего — ничего! — не изменится. Станет только страшнее…

Через этот безумный катарсис я пришел к единственно правильному выводу — надо работать. И не над последними главами романа, нет. Я ушел в настоящий деловой запой. Дня на три. Я почти не спал, ведя днем переговоры с Европой, а ночью со Штатами. И я продал эту треклятую «Эй-зону» именно американцам за пять лимонов, чтобы она никогда в жизни не сумела догнать солидный и респектабельный «Амазон». На фантастически удачной сделке я заработал два миллиона долларов чистыми, и конечно же сладострастно уволил к чертям собачьим ненавистного Зеварина. Плевать ему вдогонку отрицательными характеристиками по всем каналам я не стал — счел ниже своего достоинства, да и уверен был почему-то: жизнь накажет его сама. Вот только кому от этого станет легче?

Мне становилось лишь тяжелее. Ни грандиозный финансовый успех, ни запоздалая месть — ничто не приносило радости. Ни мне, ни Белке. Правда, мы начали разговаривать понемногу. Холодно, только на бытовые темы: о здоровье Зои Васильевны, об Андрюшкиных делах в школе, о друзьях, о собаке Капе, о Бульваре…. Да, да, именно Бульвар был нашей последней надеждой на спасение.

Я вновь решил ходить туда регулярно и вновь начал пить. Теперь получалось. И даже с удовольствием. Что характерно, к роману я тоже сумел вернуться. И наступил июнь.

Тот летний месяц был настолько странным, что сегодня, по воспоминаниям я бы уже не смог адекватно описать его. Вот почему я привожу здесь (с некоторыми сокращениями) свой собственный дневник. Уже само то, что я вдруг начал вести в компьютере дневник, было явным признаком сумасшествия. Перечитываю все эти строчки и не узнаю себя, точнее узнаю в них того, прежнего, далекого, молодого, простого, наивного парня, не обремененного проблемами вечности и вселенских судеб.

Итак, мой июньский дневник.

1 июня, четверг — Болела голова, работал над романом, Андрюшка доставал дурацкими вопросами. За обедом не получилось выпить пива, и на Бульваре не с кем было и незачем. Пора бы уж и бросить, но не тут-то было: ночью, когда мои все уснули, выжрал мескаля граммов аж триста, и под это дело за компом до половины пятого просидел. Светало.

2 июня, пятница — Проснулся в тяжелом состоянии, а тут звонок из «Эй-зоны». Господи, сколько дней еще они будут меня доставать? Зеварин, конечно, был невеликого ума человек, но их новый управляющий — это просто фантастический кретин. Сергей Иваныч рядом с ним — Спиноза. Конечно напоминание об «Эй-зоне» спровоцировало разговоры с Белкой на больную тему, и работы не получилось уже никакой, а вечером притащились Бурцевы. И мы опять что-то пили. Скорее всего, хорошую водку. Бурцев не пьет плохую. Потом, глубокой ночью, — вдвоем на Бульвар. Там уже не было никого. Водка настроила меня на лирический лад, и я задал Белке (ё-моё, решился!) прямой вопрос об интимной жизни, а она-то, оказывается, «на ремонте». О как! Надо чаще встречаться. Не скажу, чтобы очень сильно расстроился. Я теперь, как Майкл Дуглас: алкоголь меня больше радует, чем женщины (вычитал в каком-то интервью несколько лет назад). И что мне оставалось? В общем, поскольку мескаль, пиво и граппа были выпиты раньше, я наконец сломался и открыл один из коллекционных коньяков. Накатил прилично среди ночи, под это дело почти целую главу написал. А еще около часа сидел в инете, изучал сайт фонда «Би-Би-Эс». Обновляется он редко. Но все равно забавно. Лег примерно в четыре, а завтра в девять утра надо явиться на совет директоров. Хорош же я там буду! Наверно, пить больше не стоит. Понимаю это, но очень хочется добавить, просто чтобы спалось лучше. Может, все-таки глотну капелюху?..

И ведь глотнул.

3 июня, суббота — Утром Белка с Андрюшкой раньше меня ушли записываться в какой-то пижонский лицей. А я на совете сидел ничего так, вполне адекватный. Женька Жуков приперся. Казалось бы, зачем? Проверять меня, что ли? В перерыве подошел и сказал странную вещь:

«В ближайшие дни будь поосторожней на Бульваре».

«В каком смысле?» — обалдел я. «Сам знаешь». И все. И пошел с другими коммерческие вопросы решать. Вот ведь, Владыка Чиньо новоявленный! Кругом одни загадки. Что я должен знать? Я как раз ни черта не знаю! Пить, что ли, меньше надо на Бульваре? Так я в основном дома пью.

Безобразно тормозил на светофоре, с визгом. Едва не помял несчастного перепуганного «жигуленка». Что это со мной?

На Бульвар ходил один, без Белки. И Ланки Рыжиковой там не было. А это я зачем написал?

Ночью пил совсем капельку, а работал еще меньше.

4 июня, воскресенье — Утром долго гулял с Капой по всем дворам и по Бульвару. Наших — никого: время не стандартное. Но солнышко было еще не жаркое, ласковое, и очень жить захотелось. Думал о романе, сочинял целые фразы, чуть ли не вслух проговаривал их. Старался запомнить. Возил Зою Васильевну на Ленинский к какому-то чудодею-гомеопату. По-моему, явный шарлатан, но ей втемяшилось, что именно гомеопатия должна от астмы помочь. А у Белки разболелось ухо, и она рванула к знакомому врачу Ланки Бухтияровой. Прямо какой-то медицинский день, ядрена вошь! К обеду сделалось невыносимо жарко, и без холодного пива было уже никак нельзя. Пили вместе, даже иллюзия полного примирения возникла. Но мне, конечно, пива не хватило, я его вискарем догрузил.

И за компом сидел рассеянно, сонно, сам потом удивился, что помимо писем кусок неплохого текста выдал… На Бульвар вдвоем, и там еще пивка взяли — хорошо! На Бульваре без пива уже никто не гуляет: ведь плюс двадцать шесть за час до полуночи! Я им объясняю, что от такой жары надо пить виски с колой — идеальное сочетание для минимального потоотделения. Но здешний народ придерживается русских традиций и виски воспринимает плохо.

Белка намаялась со своим ухом, и тему ночных развлечений я даже обсуждать не стал, просто смешал перед сном джина с тоником, грейпфрута выжал туда и, высосав эту дивную смесь, безмятежно уснул.

Какой же это по счету пьяный день? Тихий такой, спокойный, никому не мешающий алкоголизм. Но не страшнее ли он для меня самого, чем сильные, но редкие перепои?

5 июня, понедельник — Вставал в пять утра, воду пил и впервые за последние две недели позволил себе голубую аргентинскую таблетку — надоело головную боль коньяком лечить, а контролирующие механизмы у меня и правда до такой степени разладились, что впору снова ехать на Тибет к Анжею проходить основательный курс лечения.

Во сне видел генерала Форманова и почему-то Бориса Немцова, они вместе приглашали меня в свою политическую команду. А я все никак не въезжал, как этим двоим удалось общую идеологию найти. Что характерно, я ни разу в жизни с Немцовым не встречался. А в реальном пространстве и времени был идиотский звонок Тополя. Этот жалобно как-то уговаривал меня уехать на недельку в Европу. Я категорически отказался. Во-первых, на десятое намечена деловая встреча с «Америкэн-банком», во-вторых, одиннадцатого я специально сбагриваю на пару недель Белку с Рюшиком и Зою Васильевну в Швейцарию, а сам мечтаю насладиться одиночеством. Наконец, в-третьих, назойливое оттаскивание меня от Бульвара начинает раздражать. Ведь там как раз близятся два дня рождения. Не могу пропустить.

За обедом пива не пил (по какому-то недоразумению). Неужели сделаю паузу?

Паузу сделал, ура! Кстати, и пью-то подряд только одиннадцать дней. Не так все страшно. Правда, работаю вяло. Все больше перечитываю написанное, сегодня первую часть мусолил, про Маревича, а ночью с письмами колупался и с дневником, а ложусь все равно в четыре — полный бред!

6 июня, вторник — После полудня температура дошла до тридцати четырех в тени. Поэтому день и даже вечер оказались потоплены в пиве и знойном мареве. Зато к вечеру оно свершилось. То ли Белка устала дуться на меня, то ли просто тело ее потребовало наконец нормального секса, а пускаться по жаре в сомнительные амурные приключения на стороне ей было элементарно лень. Короче, когда столбик термометра опустился ниже тридцати, а было это уже ближе к двум, мы вдоволь настоялись, полуобнявшись, под холодным душем, а потом, почти не вытираясь, рухнули в постель…