Лев Гурский - Спасти президента Страница 55

— Уже забыл, — с ходу выпалил Сердюк и для убедительности потряс головой. — Какой Болеслав? В глаза его не видели!

— Ничого не бачив, ничого не чув, — степенно проговорил шофер Яша. — Не хвылюйтесь, пан Козицкий. Я буду мовчаты.

Охранники Олесь и Дмитро приосанились.

— Мы тоже, Василь Палыч, — сказали они хором. — Могила.

Все четверо еще не вполне понимали, что происходит, но по моему тону догадывались о важности происходящего.

— Не торопитесь. — Я покачал головой. — Сначала выслушайте меня и хорошенько подумайте.

Обычных уверений в лояльности мне теперь было мало. Я предпочитал открыть карты. Охранники, водитель и референт сами должны были взвесить «за», «против» и сделать осознанный выбор. С точки зрения политической стратегии, мой секретный договор с Главой администрации Президента России был почти безупречен: как и планировалось в Киеве, мы поддерживали наилучшего для нас кандидата. С точки зрения экономической тактики, дело обстояло еще лучше: я не только не поступался безопасностью своей державы, но и зарабатывал в ее бюджет приличные деньги. Однако чисто формально мое обещание молчать, даденное представителю чужой страны, тянуло на серьезный должностной проступок. Утаивание информации. Сговор за спиной народа. Постыдный торг с Кремлем. Это — приговор любому из политиков. Оппозиция распнет Макара, если узнает. Но прежде Макар показательно распнет меня.

— ... Я понимаю, — говорил я, переводя взгляд с Сердюка на Яшу, с Яши на охранников, — что государственный интерес Украины можно понимать узко и широко. Узость взгляда ненаказуема, но мелкий выигрыш сегодня обернется крупным проигрышем завтра...

Водитель Яша наморщил лоб, вникая в мои слова. Мысль о двух разных подходах к одному и тому же интересу была для него новой.

— ... Я знаю также, — говорил я, — что, кроме высшего руководства в моем лице, у вас есть и непосредственные начальники. И в Москве, в Гагаринском, — кивок в сторону шофера, который состоял в штате московского посольства, — и в Киеве, на Крещатике... — На главной улице нашей столицы располагалось Управление Безпеки.

Сердюк виновато потупился.

— ... Мне хорошо известно, — говорил я, — что от вас требуют составления ежедневных отчетов, устных или письменных. Что ж, таков порядок, не мне его менять. Однако вы сами вольны выбрать, что напишете или скажете о сегодняшнем дне. Я на вас не давлю, шановные паны. Я просто обрисовываю ситуацию...

Дмитро и Олесь смущенно заерзали.

— ... Вы можете проявить принципиальность и обо всем доложить по инстанции, — закончил я. — Вас поблагодарят, а в Республике Украина будет другой премьер-министр. Только учтите: кем бы он ни был, он никогда не возьмет вас в охранники, водители или референты. Никто не любит вероломства, имейте в виду.

Быть может, я изъяснялся со свитой в слишком жестком тоне. Но сейчас лучше немного перестараться. Свита обязана ясно представлять последствия своих возможных поступков — и в том, и в другом случае.

— Василь Палыч!..

Как я и думал, первым на мою суровую тираду опять-таки откликнулся Сердюк. Глаза референта увлажнились.

— Василь Палыч! — с чувством произнес он. Похоже, личный мой гэбэшник был натуральным образом взволнован. — Да ни за что!.. Да мы за вас сдохнем, если надо!.. Ну, скажи, Яшка, нет, что ли?

— Це правда, — коротко кивнул наш серьезный водитель. — Можете на нас покластыся.

— Могила, — звенящими от волнения голосами повторили оба охранника. — Могила. — Никаких других слов им почему-то в голову не пришло.

Глядя на преданные лица свиты, я сам едва не расчувствовался и не пустил слезу, что никак не отвечало бы моему высокому рангу. Положение невольно спас поросенок-официант. Он очень вовремя ввалился к нам с тяжелым подносом в руках. Патетическая пауза исчерпалась сама собой.

— Вот ваш заказ, — хмуро сказал официант, выгружая с подноса тарелки и разливая минералку по бокалам. Сделав свое дело, поросенок задержался у стола. Опасные борцовские габариты Сердюка все еще не давали ему покоя.

— Ну, чего ты на нас уставился? — с недовольством спросил его мой референт. В присутствии соглядатая даже родная киевская котлета застревала в горле. — Никогда раньше не видел, как обедает официальная делегация?

— Делега-а-а-ция... — пробурчал поросенок, уходя. — Те вон тоже говорили, что кандидат в президенты. Сожрали на триста баксов...

Смысла этих загадочных слов работника общепита никто из нас толком не понял. Когда официант вышел, Сердюк покрутил пальцем у виска.

Дальнейший обед проходил в молчании и без свидетелей. Котлеты оказались вполне пристойными, овощной гарнир — средним, а вот выбранная патриотом Сердюком минеральная вода — просто несусветной дрянью. Горькая, почти не газированная, какая-то маслянистая, вода эта имела, должно быть, привкус калийной соли — единственного в Крыму полезного ископаемого, запасы которого более-менее приближались к промышленным. И чего мы так вцепились в этот полуостров? — внезапно осенило меня, но я тут же устыдился своих малодушных мыслей. Крым — наша территория, да будет земля пухом Никите Сергеичу. Дареное не дарят обратно. Премьер-министру Украины даже думать о подобных вещах было строго противопоказано. Стараясь больше не думать ни о чем, кроме котлет и минералки, я закончил трапезу и в сопровождении свиты покинул негостеприимные стены «Трех поросят».

Среди достоинств старой машины «чайки» главными были ее мягкие амортизаторы. Уже на обратном пути в посольство меня стало сильно клонить ко сну. Зевая, я добрался до гостевых апартаментов, не раздеваясь рухнул на ближайший диванчик...

И был разбужен деликатным похлопыванием по коленке.

Кое-как я протер глаза: надо мною наклонялся Устиченко — хозяин особняка в Гагаринском переулке, мой преемник на посту Чрезвычайного и Полномочного посла Украины в России.

— Вас к телефону, пан Козицкий, — зашептал Устиченко. — Это Макар Давыдович, по прямому проводу.

Я вздрогнул и мгновенно проснулся. Во время моих визитов за рубеж Макар звонил мне из Киева крайне редко. И лишь в том случае, когда решение вопроса не терпело отлагательств.

— Обязательно надо было меня будить? — сварливым тоном сказал я, делая вид, будто еще только выкарабкиваюсь из объятий сна.

— Извините, пан Козицкий. — Посол явно нервничал. — Макар Давыдович говорит, что разговор срочный. Он говорит, что дело касается обстоятельств встречи с Президентом России...

Макар уже знает! — пронзила меня страшная догадка. — Господи, но откуда?

Путаясь в шнурках, я с грехом пополам надел ботинки и, невежливо оттолкнув посла Устиченко, чуть ли не бегом бросился в комнату, где стоял прямой международный телефон.

Кто же меня все-таки продал? — соображал я на бегу, перебирая в памяти просветленные физиономии свиты. — Кто же из них? Кто, черт побери? кто?! 

32. БОЛЕСЛАВ

Едва я вошел в приемную, как секретарша Ксения протянула мне пухлый серый пакет с грифом «ДСП».

— Рейтинги на сегодня, Болеслав Янович, — сказала она. — Только что получены.

— Э-э, спасибо, Ксения... — пробормотал я, взял пакет и укрылся у себя в рабочем кабинете.

Служба профессора Виноградова славилась тем, что ее прогнозы всегда сбывались. Это было личное изобретение профессора — так называемый веерный метод. Древние пифии лопнули бы от зависти, узнав, каким простым способом виноградовские парни обманывали судьбу. Насколько я понял, расчеты велись по трем-четырем различным коэффициентам, и результатов всегда было несколько: сам выбирай, какой захочешь. При любом раскладе хотя бы один из вариантов оказывался правильным. Какие могут быть претензии? Никаких. Судя по тому, что социологическая служба процветала, а сам профессор разъезжал на иномарке, услугами Виноградова в период выборов активно пользовались все основные кандидаты. Ну, и на здоровье.

Даже не распечатывая пакет, я привычно выбросил его в пластмассовое мусорное ведерко под столом.

Времени оставалось впритык. Через час с небольшим Президенту надо было уже быть в «Останкино» и в прямом эфире вести дискуссию с остальными претендентами, а я еще не выдумал повод, из-за которого наш кандидат откажется выступать по ТВ. Ладно, для формулировок у нас имеется пресс-секретарь, господин Баландин Иван Алексеевич.

Я поднял трубку черного телефона.

— Ксения, Пашу быстренько ко мне, — распорядился я. — И, кстати, где у нас Баландин?

— В пресс-центре, Болеслав Янович, — сообщила секретарша. — Вызвать его?

От пресс-центра до моего кабинета добираться минут пять-десять.

На разговор же с Пашей мне хватит десяти-пятнадцати.

— Скажи, чтобы поднимался сюда, — велел я. — Как только освобожусь, я его приму. Но если раньше объявится Петр, запустишь его ко мне без очереди... — Отправив Петю на телевидение, к Полковникову, я теперь ждал его обратно вместе с кассетой. — Кто-нибудь мне звонил?