Ант Скаландис - Точка сингулярности [= Миссия причастных] Страница 56

— Здравствуйте, Малин, — проговорил незнакомец тихо и по-немецки. — Меня зовут Стив Чиньо. Я от гуру Шактивенанды. Есть разговор.

Я ещё раз внимательно оглядел этого пижона, без видимой охраны таскающего на себе тысячи баксов, и вкрадчиво поинтересовался:

— А почему я должен вам верить?

— Вы мне пока ничего не должны, — ответил Стив, — а к тому же верить вообще никому не стоит. Это ещё Будда говорил: «Мое учение основано не на вере. Оно означает: приходи и посмотри». То есть Будда призывает нас самих делать выводы и становиться свободными самостоятельно, а вера — она не конструктивна по определению. Вот в чем и заключается, по-моему, самая суть великого учения Гаутамы.

Выслушав эту внезапную коротенькую лекцию по истории религии, я поверил: новоявленный дядя Степа с английским именем и итальянской фамилией не врет, его действительно зовут Стив Чиньо, и он действительно послан ко мне Шактивенандой. Во всяком случае, по степени шизоидности в сочетании с высоким материальным уровнем он вполне достоин звания Причастного самой высшей категории.

Продолжая говорить по-немецки, мой собеседник поинтересовался:

— Какой язык вы предпочтете для общения: английский или итальянский?

— Русский, — ответил я с истинно русским хамством.

— Сожалею, но я очень плохо говорю по-вашему, — виновато признался Стив.

— Тогда валяйте по-английски, — снизошел я.

— Начну с главного, — торжественно и неоригинально начал он с главного. — Летом в Москве убили моего друга и литературного агента Эдмонда Меукова. Эдмонд был очень сложным человеком, обладавшим уникальной способностью впутываться в самые невероятные истории. Так что его могли убрать с дороги десятки разных людей и организаций по сотням немыслимых причин. Могла эта гибель быть и случайной. Но, к сожалению, Меуков оказался слишком тесно связан со многими нашими проблемами. Это подтвердилось вскоре со всей очевидностью. Мало того, что за смертью Эдмонда последовали другие загадочные убийства, так выяснилось еще, что за два дня до этого произошел крайне непонятный наезд на машину некоего Редькина, который — загибайте пальцы, Сергей! — издал пиратским образом две моих книжки концептуального значения; был лично знаком с Меуковым и его прежней женою Серафимой Кругловой; проживает в вашей, господин Малин, квартире; в девяносто пятом чисто случайно спас жизнь Татьяне Лозовой, убив при этом двух человек; и, наконец, приходится зятем самому Игнату Никулину, то есть суперагенту Грейву. Неплохой коктейль, согласитесь. А теперь ещё добавьте к нему едва не пострадавшего во время аварии гражданина Германии Ханса Йоргена Шульце, расписавшегося тогда в милицейском протоколе, а после исчезнувшего непонятно куда. Во всяком случае, ни российские спецслужбы, ни ваши коллеги пока не сумели его найти. И нам до сих пор не удалось узнать о нем ни-че-го.

Все это наводит на совершенно определенные мысли. Я, видите ли, познакомился с гуру Шактивенандой на знаменитой Бомбейской конференции 1982 года, тема которой формулировалась так: «Древнее знание и современная наука». Не стану мучить долгими объяснениями, что такое трансперсональная психология, которой я, с вашего позволения, посвятил всю сознательную жизнь, скажу лишь, что господствовавшая в науке более трехсот лет ньютоновско-картезианская парадигма сегодня уже не оправдывает себя и ей на смену идет принципиально новое концептуальное решение, связанное с восточным мистицизмом и эзотерикой…

Он так незаметно перешел от детектива к скучнейшей философии, что я какое-то время увлеченно слушал и это, но слово «парадигма» всегда оказывает на меня магическое действие. Вот и теперь я враз ощутил, что отключаюсь, теряю нить, перестаю понимать вообще что-либо и начинаю отчаянно бороться с зевотой.

— Извините, Стив, я предпочел бы о концепциях и парадигмах послушать как-нибудь в другой раз.

Я перебил его в общем-то совсем невежливо, но заранее знал: такие люди не обидчивы. И не ошибся.

— А зря, мой друг, зря, — улыбнулся Чиньо. — Вам все равно придется освоить теорию хотя бы в элементарных пределах. Ну а сейчас… как скажете! — я вполне готов ответить на уже созревшие у вас вопросы.

— Да, — согласился я, — именно вопросы. Когда вы говорите «мы», кто имеется ввиду? Вы и Анжей Ковальский? Но, по-моему, гуру никогда не занимался расследованием убийств. Так что же случилось?

— Вы совершенно правы, он и сейчас не занимается этим. В политике любого уровня Нанда остается исключительно консультантом. Но кое-что все-таки случилось. Ваше многовековое сражение за контроль над миром внезапно сконцентрировалось в одной навязчивой идее — в странной погоне за крошечным, дешевым, пустячным предметом. Обе стороны вдруг решили, что в простенькой магнитной записи может быть заключена чудовищная сила. Кто первым найдет, тот и победил. Как в детской игре. Согласитесь, ситуация абсолютно немыслимая для нормальных политиков, даже для нормальных ученых, сказка какая-то про Кащея Бессмертного, жизнь которого спрятана на самом конце иглы. Хранится там жизнь Кащеева или нет, вопрос пока открытый, но решать его в любом случае придется нетрадиционными способами. Вот Ковальский и вынужден был подключиться примерно два года назад.

Я смолил уже третью сигарету и заказал ещё пива. Стив, как истинный йог, тантрист, буддист и все такое прочее, оказался, разумеется, некурящим, но пивом не побрезговал и даже похвалил вкусовые достоинства легкого и горьковатого гамбургского сорта.

— Ну вот, — вздохнул Чиньо, аккуратно опуская на стол пузатый бокал с фирменной надписью «Ганзаштадт», — а теперь все окончательно запуталось. Для любой спецслужбы с обычными трезвыми мозгами ситуация выглядит неразрешимой. Вы, Сергей, не захотели слушать о концепциях, так послушайте хотя бы о Меукове. Он-то как раз и подобрался ближе всех к решению нашей задачи. Сам того не желая. О дискете Сиропулоса, уверяю вас, он не слышал и слышать не мог, но к понятию точек сингулярности пришел без посторонней помощи. И через эти самые точки планировал воздействовать на весь мир чисто психологическими методами. Я сам долго бился над проблемой концентрации ментальной энергии, писал об этом в своих книжках, а Эдмонд сумел прочесть у меня между строк самую суть и на своих семинарах, аккумулируя сексуальную энергию очень разных, но всегда многосторонне одаренных людей, склонных к мистицизму, он добивался потрясающих результатов. Конечно, он не мог знать, что все это фиксируется соответствующими органами, что подобной тематикой уже давно занимаются и в КГБ, и в ГРУ, и в целом ряде спецслужб других стран. Ну и, конечно, ваши друзья в Спрингеровском Центре исследовали аналогичные методы.

Он сказал «ваши», и я отметил про себя, что Стив так и не ответил на мой первый вопрос по существу: кого он, собственно, представляет.

Меж тем господин Чиньо продолжал:

— Меуков стал жертвой собственного таланта в сочетании с неосведомленностью. Возможно, если б я забрал его к себе в Америку, Эдмонд остался бы жив, но это все голая теория. Во-первых, он в Америку не хотел, а во-вторых, как говорится, кому написано на роду сгореть, тот не утонет. Судьба, карма, точка сингулярности — как не назови, суть одна. Правильно?

— Правильно, — согласился я. — Но я-то тут при чем? Ваш несчастный Меуков, вы, Шактивенанда, гуру Раджниш, учитель Асахара, великий психиатр Станислав Гроф, Карл Густав Юнг, Зигмунд Фрейд, граф Калиостро, Магомет, Христос, Кришна, Будда — по мне все едино. Я очень уважаю все их нетрадиционные методы лечения человечества, но сам-то я прагматик и циник с советским высшим образованием и предельно западным взглядом на мир. У меня не получится искать точку сингулярности даже в родной Москве среди старых друзей.

— Вы ничего не поняли, Малин. Или пора называть вас Разгоновым, чтобы вы, наконец, встряхнулись. Если я правильно информирован, господин Жуков уже объяснил вам, что выбора нет, заниматься этим делом придется именно вам. Почему? Я готов объяснить своими словами. Лично вы, Разгонов — как Разгонов, даже больше, нежели как Малин, — завязли в этой истории. Перечислять по пунктам не стану, сообразите сами, что и каким образом роднит вас с мелким коммерсантом Тимофеем Редькиным и прочими участниками мероприятия. Но поймите, если судьба собирается нанести удар, лучший способ — активное противодействие. Что мы вам и предлагаем. Сценарий, кстати, разрабатывал лично Шактивенанда. А убегать от судьбы — это все равно, что пытаться в чистом поле спрятаться от преследующего вас вертолета. Нанда ещё выдаст вам некоторые более конкретные инструкции, а я, уж простите за занудство, все-таки расскажу о генеральной концепции поиска. Поверьте, вы должны это знать.

Я заказал себе ещё пива и в несчетный раз закурил. От берега, коротко гуднув, отчаливал востроносый, стремительный, легкий и какой-то ненормально чистый, словно пластмассовая игрушка в магазине, большой катер-ресторан с синей надписью по борту, сделанной отчего-то по-английски: «Hanseatic». В Гамбурге очень любят вспоминать, что это был когда-то ганзаштадт, то есть вольный ганзейский город. Собственно, он и сегодня имеет определенную юридическую самостоятельность, но это не так интересно, как романтические воспоминания о средних веках. И я думал именно о далеком прошлом, когда созерцал дефилирующих вдоль причала шикарно одетых ганзейцев. Стив не слишком-то и выделялся на их фоне, все-таки один из крупнейших в Европе портов — это не самое бедное место на Земле.