Уно Палмстрём - Система-84 Страница 6

Призыв Турена прервал молчание. Комиссар уже понял, почему Люк сидит в его кабинете, откусывая слшп-icom большие куски от своего бутерброда.

— Честно говоря, дела у меня неважнецкие. Так что это ты должен снабдить меня какой-нибудь информацией. Пер Магнусон, ты знаешь его, наш секретарь редакции, присосался как пиявка.

— Очень интересно, — отозвался Турен.

— У тебя должно быть что-то еще. Ты должен дать мне что-нибудь, Свен.

Турен подошел к окну и мгновение постоял, размышляя, открыть его или нет.

— Я дал тебе завтрак.

, Зажужжал селектор, и Улле Люк с удивлением отметил, что он понимает говорящего.

— Свен, ты на месте? Это Бергстрем. Говорить можешь? Ты один?

Туреп тяжело уселся за стол и нажал кнопку «ответ».

— Турен слушает. Да, да и нет.

— Что это еще за «да, да и нет»?

— Я на месте, ты можешь говорить, но я не один.

— Ах, вот оно что... Да, так человека, найденного в мусорном баке, зовут Эрик Хальстрем. Ему 42 года, инженер, умер из-за слишком большой дозы, очевидно, героина.

Инженер? Где он работал?

— В заведении, которое называется Свенска БЕБАБ.

— Так, значит, и люди с высшим образованием...

— И... — и?

— Отпечатки на теле свидетельствуют о том, что кто-то бросил его в бак. Судя по всему, он никогда не злоупотреблял наркотиками.

— Черт возьми, что это ты порешь?

— Судя по всему, он никогда не злоупотреблял наркотиками.

— Спасибо. — Турен резко отодвинул от себя чашку, выплеснув кофе на отмеченный грифом «секретно» отчет, касающийся размаха проституции в стране, и откусил половину бутерброда с ветчиной, измазав при этом горчицей тыльную сторону руки. — Дьявольщина! Парня убили. У меня сейчас нет времени па убийства, когда такое творится! — Оп помахал остатком бутерброда над таблицами, полученными с ЭВМ.

Люк благодарно ухватился за возможность избавиться от переполнявшего его чувства стыда.

— Парень умирает от слишком большой дозы героина, не будучи наркоманом, после чего его тело бросают в мусорный бак... Гм, похоже на убийство. Жалко, что это не интересует...

Он встал.

— Куда это ты собрался? — агрессивно спросил Турен.

— Я полагаю... у тебя много дед... так что я...

Турен схватил блокнот Люка и просмотрел его записи.

— Улоф Херберт, Улоф Херберт... вот, оказывается, как ты работаешь... — Он отдал блокнот журналисту. — Об этом ты не напишешь ни слова.

— Черт возьми, я...

— И никому не скажешь ни слова, чтобы кто другой не написал...

— Само собой. Я прекрасно знаю, что можно, а что нельзя... И мне наплевать, что ты нашел кого-то в мусорном баке...

— Надеюсь, ты хорошо запомнил мои слова...

— Не дави на меня. Я не напишу об этом ни строчки. За кого ты меня принимаешь?

Он бросился к двери, провожаемый громким приказом Турена:

— Проводите Люка, а то он не найдет дорогу.

Улле Люк, спускаясь на лифте в подземный гараж к машине, отметил, что пульс участился на десять ударов в минуту. Принял еще одну таблетку валиума.

Лифт остановился, и Люка окутали выхлопные газы.

Свен-Эрик Свенеон наблюдал, как на бумаге, погруженной в раствор проявителя, постепенно появляется изображение. Он не уставал восхищаться этим процессом — сначала обозначаются самые темные, резкие участки, потом проступают и серые тона.

Б фотолаборатории он считался педантом. Лаборанты, которые сами не снимали, а только проявляли и размножали снимки признанных фотографов, относились к Свенсону со смешанным чувством снисходительности и уважения. Свенне никому не позволял трогать сделанные им снимки.

Сейчас он стоял и смотрел, как в буреющем проявителе возникает изображение мертвеца в мусорном баке.

— Неужели трудно вовремя сменить проявитель? — крикнул он сидящему поблизости лаборанту. Но реплика эта скорее была данью привычке, чем признаком гнева или беспокойства.

Человек в баке. Свенсон внимательно рассматривал фотографию. Где-то он его уже видел. Или просто пресловутая фотографическая память так прочно запечатлела то, что предстало перед его глазами там, во дворе? Чем дольше он находился в лаборатории, чем больше снимков мертвеца вынимал из ванночек, тем больше крепло в нем убеждение, что он снимал этого человека и раньше. Живого.

Свенсон редко ошибался. Фотограф, обладающий фотографической памятью, может это себе позволить.

Он кинул последние снимки в промывку и вышел из темной комнаты. Остановился у стола, где стоял кофейник, плеснул в чашку кофе и стал размешивать сахар, который почему-то никак не хотел растворяться.

— Пиленый сахар, да и кофе уже остыл, — объяснил один из лаборантов.

— Прекрасно. Проявители мутные и теплые, а кофе холодный. Все в полном порядке, — ответил Свен-Эрик и поморщился, потому что именно в этот момент холодная горькая жидкость попала в его пустой желудок.

— Можно ведь включить подогреватель. В этой кофеварке есть приспособление, называющееся термостатом. Он работает как маленькая ЭВМ...

ЭВМ? Человек в баке... Неужели?

Деревянный Исус спешил.

Так обычно из уст в уста передавался сигнал тревоги с площади Марии на Седере к площади Сергеля в центре города.

И те, кто слышал этот сигнал, прекрасно знали, что он означает: бывший столяр Леннарт Юханссоп — таково было его настоящее имя — отправляется спасать новые заблудшие души, спасать для вечной жизни.

Деревянный Исус спешил. У него появилась идея, не дававшая ему покоя.

Он покинул свою однокомнатную квартиру на улице Катарина Бангата и направлялся на Ётгатан, чтобы встретиться с братьями и сестрами. Привычный извилистый путь привел его на площадь Марии. Трое полицейских, вцепившись с разных сторон в какого-то одурманенного наркотиками человека, пытались посадить его в машину.

— Братья, братья! — воскликнул Деревянный Исус. — Как, по-вашему, чтоб вас черти взяли, будет чувствовать себя завтра этот бедняга? И куда вы собираетесь его везти?

Полицейские ослабили хватку — как ни странно, они даже смутились. Они знали Деревянного Исуса, знали, что он помог и спас стольких, сколько им за всю жизнь не спасти.

— А что нам делать, черт возьми? Он же как дикий зверь! — сказал один из них.

— Да приидут ко мне чада мои, сказал Иисус, — ответил Деревянный Исус. — Отпустите беднягу, я его знаю. Я отведу его в такое место, где его заблудшая душа обретет покой.

Полицейские переглянулись, кивнули в знак согласия и выпустили свою жертву.

— Положитесь на меня, ребята, вы ведь знаете, я не подведу, — сказал Деревянный Исус, дав им понять, что они здесь лишние.

Полицейские ретировались к своему автобусу. В глубине души они испытывали облегчение. Теперь им не нужно везти «буйного» клиента в каталажку, теперь их не обвинят в превышении власти, теперь им не нужно писать подробный рапорт.

— Говорит два тридцать четыре на площади Марии. Мы передали молодого человека Деревянному Исусу.»» Ожидаем дальнейших распоряжений. Прием! — прозвучало в динамиках Центра связи.

«Прекрасно, два тридцать четыре. Безусловно, это был наилучший выход из положения. Конец связи».

На площади Деревянный Исус остался наедине со своим новоприобретенным братом.

— Так это ты и есть Деревянный Исус? Мировой ты парень, — сказал брат.

г

— Можешь быть уверен, что это именно я. Л сейчас ты пойдешь туда, где текут молочные реки с кисельными берегами.

— В дурдом, значит?

— В дурдом, — подтвердил Деревянный- Исус и потащил пария за собой.

По дороге в поликлинику бывший столяр услышал историю, которую он уже однажды слышал. Тогда он только покачал головой, полагая, что это просто своего пода галлюцинации. Сейчас он слушал гораздо внимательнее.

— Значит, ты говоришь, что после того, как ты подписал это долговое обязательство, они заявились к тебе и вытянули из тебя монеты?

— Черт меня побери, если это не так. И работали они совершенно открыто. Я ведь подписал...

Оставив парня на попечение врачей, Деревянный Исус спустился к Слюссену и направился в Старый город.

Он навестил всех братьев и сестер, которых знал, на Стурторгет, на Дротнинггатан и на площади Сергеля.

Многие рассказали ему ту же историю.

Чтобы пополнить информацию, Деревянный Исус дошел даже до Уденплан, которую он обычно не посещал. Уденплан не входила в его владения — там работал сотрудник социального бюро, которому старик вполне доверял.

И на Уденплан, и на Нортульсгатан, и на углу маленькой улочки Хеймдальсгатан он услышал ту же историю.

Деревянный Исус решил провести расследование. Поэтому он взял такси. Шофер был одним из его братьев и за проезд денег не требовал. Но сдержать своего удивления не смог:

— Ради всего святого, зачем тебе понадобилось на Лстермальм [5]?