Миклош Сабо - Тихая война Страница 62

Я, естественно, заверил генерала Зако в том, что вполне согласен с ним, и пообещал о нашем разговоре сообщить Ференцу Надю, прибавив, что план «спасения нации» произвел лично на меня довольно сильное впечатление.

ИНСТРУКЦИЯ ЦРУ

Выйдя из отеля «Кайзерхоф», я полной грудью вдохнул пропитанный бензиновыми парами воздух, который показался мне намного свежее, чем тот, что был в гостинице. Я был доволен, и моя радость имела основания: во-первых, я освободился от страха, а во-вторых, теперь мне был известен план Зако, судьба которого в какой-то степени зависела и от меня.

Однако я не обнаружил возле отеля Вете и его машину, и от моего хорошего настроения не осталось и следа. Я успокаивал себя, говоря, что он ждет меня где-нибудь за углом, но его не оказалось нигде. Так я пешком дошел до Ринга.

«Хорошо же они меня охраняют!» — с раздражением подумал я.

Вскоре беспокойство мое усилилось. Я вспомнил, что охранники генерала Зако обнаружили их возле отеля.

Уж не случилось ли с ними какой беды?

Остановив такси, я поспешил домой, решив, что, если Вете и Янош в ближайшее время не объявятся, мне нужно будет что-то предпринять. Вставив ключ в замок своей квартиры, я услышал звонок телефона, требовательный и долгий.

Вбежав в комнату, я поднял трубку:

— Алло!

Услышав голос Яноша Ракоци, я не знал, смеяться мне или сердиться.

— Вот как вы меня охраняете! — съязвил я.

— Ох, какое счастье, что ты жив! — Эти слова Вете произнес с таким чувством, что сердиться на него мне сразу же расхотелось.

— Живой, что мне сделается?! — пошутил я.

— Мы так боялись за тебя! — вполне серьезным тоном произнес он.

Вернувшись домой, Ракоци все подробно рассказал мне. Он сильно волновался и потому говорил сбивчиво.

— Мы тебя ждали на том месте, где и договорились. Я разглядывал витрины. Лаци нырнул в подворотню, Дюси сидел за баранкой, не выключая мотора. Вдруг из отеля вышли четверо мужчин. Боже мой, как же мы перепугались! Неподалеку стоял их «опель». Трое вели четвертого и, подойдя к машине, затолкали его туда. Наша машина находилась от них на каком-то расстоянии, и мы, не разглядев все как следует, почему-то решили, что схватили тебя. Дюси тут же дал газ, и мы помчались за «опелем»… Когда же мы разглядели, что схваченный — не ты, радости нашей не было конца. Но если бы ты только видел, что за бандитские рожи были у тех троих!

В тот вечер мы отпраздновали наше благополучное возвращение из логова хищников.

Я позвонил Ференцу Надю домой, чтобы сообщить о сделанном ему предложении. Умолчать о нем я не мог, тем более что оно наверняка дошло бы до него и по другим каналам. Рассказав все как было, я обратил внимание Надя на то, что его политическое реноме может быть подмочено, если его имя будут упоминать рядом с именами фашиствующих бандитов.

Мне удалось убедить его. Ференц Надь со своей стороны попросил меня поехать в Будапешт и от его имени установить контакт с руководителями вновь созданной партии мелких сельских хозяев, в первую очередь с Белой Ковачем, бывшим первым секретарем партии.

— Объясни, пожалуйста, что я им нужен, так как со своими здешними связями могу пригодиться. Особенно хорошо я бы смог представлять их интересы в ООН.

Я пытался возражать:

— Мне необходимо подготовиться к этой поездке, да и здесь у меня есть кое-какие дела.

Короче говоря, я хотел каким-то образом отстраниться от этого поручения, считая, что от моего пребывания в Австрии больше пользы, и к тому же в тот момент меня отнюдь не воодушевляла поездка на родину, где меня в любой момент подстерегала опасность разоблачения. На родине я был известен многим, а, судя по информации, в руки мятежников действительно попали кое-какие секретные документы.

Однако мне не удалось отговорить моего друга Фери от его намерения.

— Разумеется, эта командировка нисколько не ущемит тебя материально, я уже распорядился о выделения тебе определенной суммы. В ближайшие два дня тебя посетит один мой американский друг, который уладит этот вопрос.

Я понимал, что, если откажусь выполнить это поручение, моему авторитету будет нанесен сильный удар. Вместо меня это задание дадут другому человеку, а я лишусь возможности получать важную информацию. Да и вообще, было неизвестно, можно ли извлечь из этой опасной поездки какую-либо пользу.

Однако ни к какому выводу я не пришел. На второй день после моего телефонного разговора с Ференцем Надем мне позвонил некий мистер Хазельтин и попросил меня заехать к нему в шикарный отель «Бельвью».

Мистер Хазельтин назвал себя Джимми, сообщил, что является сотрудником радиостанции «Свободная Европа». Я же после его первой фразы понял, что он — агент ЦРУ. Мимоходом замечу, что позже мне удалось выяснить, кем он был на самом деле.

Он снабдил меня подробными инструкциями и передал десять тысяч австрийских шиллингов, что по тем временам было большой суммой.

Возникло странное и запутанное положение, когда Миклош Сабо, политический эмигрант, проживающий в одной из стран Запада, он же разведчик Венгерской Народной Республики, по поручению бывшего премьер-министра Ференца Надя и на деньги ЦРУ отправлялся в Венгрию, где все еще бушевал контрреволюционный мятеж.

Перед отъездом у меня состоялась встреча с моим старым приятелем дядюшкой Герцогом. Она произошла в штаб-квартире социалистической партии при очень счастливых для меня обстоятельствах — там я познакомился с вице-канцлером Питтерманом, в ту пору председателем этой партии, который задал мне несколько интересных вопросов, касающихся общего положения Венгрии. Мы обменялись информацией и личными мнениями, а когда Питтерман узнал от дядюшки Герцога о том, что я собираюсь выехать в Венгрию да еще с таким заданием, он проявил ко мне еще больший интерес.

— Смелое предприятие, но, как говорится, счастье улыбается смелым, — пошутил он.

— Если судьба будет ко мне благосклонна, я живым вернусь обратно в Австрию, — отшутился я тем же тоном.

— Когда вернетесь обратно в Вену, обязательно навестите меня, — попросил он.

— Есть большая новость, — сказал дядюшка Герцог, когда вице-канцлер вышел. — Очередная конференция Социалистического интернационала, проведение которой намечалось в Лондоне, состоится в Вене, чтобы на ней присутствовала Анна Кетли. Селиг уже находится здесь и хотел бы встретиться с тобой.

На следующий день, 2 ноября, мы втроем завтракали в кафе «Ландесман».

Имре Селиг, эмигрант, генеральный секретарь социал-демократической партии, также поинтересовался моей предстоящей поездкой. Теперь я уже был доволен тем, что согласился на эту поездку. Раз уж западные государственные деятели и эмигранты-политики в такой степени интересуются сегодняшним положением дел в Венгрии, то это что-нибудь да значит. Правда, я не был твердо уверен в том, что от этого будет польза родине, но надеялся, что будет.

3 ноября я в сопровождении Дьюлы Вете и Ласло Томана тронулся в путь. Без особых приключений мы прибыли в Будапешт на старенькой, но надежной автомашине «стандард».

Остановились мы в отеле «Беке». Я быстро помылся, однако для отдыха времени не осталось. Освежившись, сразу же поспешил на улицу Шеммельвейс, в дом номер 1, где надеялся встретиться с главной фигурой вновь организуемой партии мелких сельских хозяев — Белой Ковачем, что, собственно, мне и было поручено.

По всему зданию сновали взад и вперед какие-то люди.

— Бела Ковач? — услышав мой вопрос, задумчиво переспросил какой-то молодой мужчина. — А, собственно, кто это такой? — Выслушав мое объяснение, он сказал: — Возможно, он находится в здании парламента. Тильди, например, вы там можете встретить.

Такое объяснение показалось мне вполне реальным.

Мне ничего не оставалось, как поехать в парламент.

У подъезда стояла охрана, из чего я сделал вывод, что, видимо, здесь царит хоть какой-то порядок. Однако о Беле Коваче и здесь никто ничего не знал. Тогда я сказал, что хотел бы поговорить с Золтаном Тильди, но тот оказался болен. Я нисколько не удивился, так как хорошо знал, что в самый трудный период, когда следует принимать какие-нибудь важные решения или же нести какую-то ответственность за что-то, Тильди всегда неожиданно «заболевает», действуя по излюбленному принципу: «Если я что-то не решаю, то, следовательно, и не несу за это никакой ответственности».

Услышав названное мною имя Йожефа Богнара, люди оживились, закивали мне, дав понять, что с ним я могу встретиться. Куда-то позвонили, и через несколько минут ко мне подошел человек, который провел меня в кабинет к министру торговли.

С Богнаром мы были старыми приятелями. Если бы меня попросили как-то охарактеризовать нашу встречу, то я сказал бы, что он принял меня сдержанно-дружелюбно.