Андрей Завадский - День помощи Страница 7

Министр обороны Лыков добрался до Брюсселя первым, и едва ступив на землю Бельгии, он тут же направился в штаб-квартиру НАТО. Сегодня должны были в очередной раз собраться министры обороны стран, входивших в этот мощный военно-политический блок, и русский министр, как наблюдатель, намеревался присутствовать на совещании, благо имел такое право. Разумеется, посторонних не допустили бы на обсуждение по-настоящему серьезных вопросов, но заседание, которое должно было начаться через считанные часы, являлось обычной формальностью.

Расположившись на заднем сидении комфортабельного "Мерседеса", в сопровождении нескольких полицейских машин и мотоциклов следовавшего по улицам Брюсселя, Лыков отстраненно отметил про себя, что сегодня в Брюсселе слишком много людей в униформе и с оружием, больше, чем было во время прошлых его визитов в этот город. На каждом перекрестке стояли патрульные машины, возле которых переминались с ноги на ногу, лениво посматривая по сторонам, крепкие парни в полной выкладке, в бронежилетах, касках и с компактными "хеклер-кохами" на плече. По тротуарам прогуливались полицейские в форме, державшие ладони на кобурах и тоже настороженно смотревшие по сторонам. Обилие людей в форме и с оружием, которым нести нелегкую службу помогали и специально обученные собаки, наталкивало на мысль о том, что в городе готовится крупный теракт, предотвратить который и были призваны многочисленные сотрудники спецслужб. Однако Лыков был уверен в том, что никаких намеков на возможную вылазку террористов у его европейских коллег нет, а значит, вся эта масса полицейских была выпущена на улицы лишь для профилактики.

В то время, когда российский министр обороны был на пути в штаб-квартиру Альянса, в недрах огромного здания, оцепленного полицией, происходила встреча министров обороны Польши и Соединенных Штатов. Пока не началось собственно заседание, коллеги из разных стран пытались обсудить различные вопросы, которые не хотелось выносить на всеобщее обозрение. Сейчас польский министр выступал в роли просителя, намереваясь добиться поддержки со стороны заокеанских партнеров, поскольку понимал, что при обсуждении вопроса, который он намеревался поднять на общем совещании, слово американцев станет решающим.

– Мы уверены, что русские незаконно проникли на территорию Польши и насильно вывезли оттуда Берквадзе. Их спецслужбы просто организовали похищение человека по приказу Кремля, – министр Кшесинский пытался быть как можно более убедительным, но скептические взгляды, бросаемые на него Робертом Джермейном, молча выслушивавшим доводя коллеги, заставляли поляка чувствовать себя очень неуверенно. – Это нарушение всяких норм международного права. Я скажу больше, это агрессия против моей страны, ведь как иначе назвать диверсионную акцию, проведенную русскими. Мы надеемся на поддержку со стороны партнеров, и особенно, разумеется, на вашу.

Министры уединились в изолированном кабинете, где никто не мог за ними наблюдать или слушать их разговоры. Беседа была неофициальной, и польский министр не желал предавать ее огласке. Собеседники даже не пользовались услугами переводчиков, поскольку Кшесинский хорошо владел английским, а лишние уши в таком непростом деле были ни к чему.

– Ваши доводы не произвели на меня впечатления, – склонив голову, с усмешкой произнес американец, выслушав речь собеседника. Джермейн имел четкие указания на этот случай, и сейчас следовал им в точности. – У вас нет фактов, только догадки, приправленные вашими эмоциями. Если полякам свойственно ненавидеть Россию, это не значит, что в каждом подобном случае нужно видеть длинную руку Москвы.

– Объяснить происходящее иначе просто невозможно, – напористо возражал Кшесинский. – И с этим вы должны согласиться, господин Джермейн.

– Возможно, – кивнул американец. – Но в любом случае я не вижу повода устраивать международный скандал. Вашей стране не был нанесен какой-либо ущерб, а Берквадзе, которого якобы выкрали русские чекисты, вполне обоснованно обвиняют в покушении на русского президента, которое унесло жизни десятков человек. Этот "новый русский" – обыкновенный преступник, и то, что он оказался в русской тюрьме, вполне справедливо.

– То есть, вы одобряете действия русских, и не собираетесь поддерживать нас? – уточнил польский министр.

– Совершенно верно, – спокойно согласился Джермейн. – Я не вижу повода, чтобы весь блок оказывался в жесткой конфронтации с Россией. Обвинения в адрес русских в агрессии против Польши требуют, чтобы мы, все участники Альянса, объявили России войну, но это просто недопустимо. Не знаю, какие цели преследует ваше высшее руководство, но мы не намерены из-за его прихоти портить отношения с русскими, которые так долго и сложно налаживали все эти годы. Я не знаю, как к вашим заявлениям отнесутся коллеги из других стран, но США имеют четкую позицию, менять которую не станут, если только вы не сумеете привести более убедительные доказательства.

По тону Джермейна было понятно, что разговор закончен, и последующие уговоры не имеют смысла. И Кшесинскому не оставалось ничего иного, кроме как отступить.

Когда Лыков прибыл в штаб-квартиру, до начала заседания оставались считанные минуты, и у него было время только поприветствовать своих коллег. При этом министр обратил внимание на подчеркнутую холодность, с которой держался представитель Польши. Намерения Кшесинского не были особой тайной для Лыкова, который, как и его коллега из США, имел определенные указания на случай, если польский министр рискнет озвучить свои претензии к России во всеуслышание.

– Господа, – генеральный секретарь Мендоса, представитель Испании, избранный на эту высокую должность считанные месяцы назад, начал заседание. Министры, солидные мужчины в мундирах, усеянных наградами и рядами орденских планок, внимали распорядителю встречи молча и с интересом. – Приветствую вас, и предлагаю начать совещание. Сегодня первым вопросом, который мы рассмотрим, будет заявление со стороны Польши. – Мендоса взглянул на Кшесинского: – Прошу вас, мы внимательно слушаем.

– Господа, – Анджей Кшесинский встал, одернув форменный китель, и обведя взглядом собравшихся в зале за круглым столом министров. – Я хочу предъявить официальное обвинение России в агрессии против Польской Республики. Я заявляю, что сотрудники русских спецслужб организовали похищение русского бизнесмена Гоги Берквадзе, находившегося на территории Польши. Двадцать первого апреля личный самолет Берквадзе вылетел из варшавского аэропорта, взяв курс на Лондон, но вдруг изменил маршрут, в итоге совершив посадку на одной из российских военных баз в калининградской области, где Берквадзе тут же был арестован и доставлен в Москву уже в наручниках и под конвоем. Мы заявляем, что самолет Берквадзе был захвачен русскими диверсантами, которые и посадили его на территории России. Поскольку Берквадзе находился в нашей стране официально, и при этом не был объявлен в розыск, хотя и обвинялся русскими в тяжких преступлениях, он находился под защитой властей нашей страны, и мы считаем, что действия русской стороны следует расценивать, как явную агрессию против Польши. В этой связи мы требуем содействия всех вас, членов блока, в отражении этой агрессии, как то прописано в уставе Альянса.

После этих слов в зале наступило молчание, а все присутствовавшие уставились на российского представителя, ожидая ответной реакции с его стороны. Всем было интересно, чем на такие обвинения ответят русские в лице своего министра, как видно, не зря прибывшего в Брюссель.

– Господин Лыков, вам есть что ответить на эти обвинения? – генеральный секретарь НАТО, прищурившись, испытующе взглянул на российского представителя, на лице которого при словах польского министра не дрогнул ни единый мускул. – Это очень серьезные претензии, и все мы, каждый участник блока, обязаны будем выступить в защиту Польши, в том числе и применяя военную силу, если обвинения подтвердятся. Итак, что вы можете ответить?

– Бред, – фыркнул Лыков, тяжелым взглядом исподлобья уставившись на поляка. Кшесинского он знал еще в последние годы существования Союза. Этот молодой офицер, только из училища, всегда отличался наглостью, с нескрываемым презрением относясь к русским солдатам, служившим по соседству. Лыкову довелось несколько месяцев побыть в Польше, и он еще тогда вдоволь насмотрелся на гонор ляхов, своих восточных соседей считавших сущими дикарями. Тогда уже никто не скрывал своих истинных чувств, осознавая, что социалистической системе приходит конец, а потому польские солдаты и особенно офицеры не пытались сдерживаться.

– Это все, что вы можете сказать? – вскинул брови Мендоса.

– Этого вполне достаточно, – резко ответил Лыков. Говорил по-английски, чтобы до каждого из присутствующих его слова дошли без искажений, почти неизбежных при переводе. – Но если вы хотите услышать еще что-нибудь, я с удовольствием поясню свою точку зрения, которую разделяет, кстати, все высшее руководство моей страны. – Лыков на мгновение перевел взгляд на Мендосу, не забывая уделять свое внимание и поляку, который, кажется, начинал нервничать под пристальным взглядом Валерия. – Со стороны наших польских друзей подобные заявления звучат уже не первый раз, но пока нам не было предъявлено абсолютно никаких доказательств причастности российских спецслужб к инциденту с Берквадзе. Гоги Берквадзе сам прибыл в Россию, добровольно, поскольку не знал, что уже объявлен в розыск по обвинению в организации теракта в самом центре Москвы, унесшего жизни десятков человек. Никакие спецслужбы не имеют к его аресту ни малейшего отношения, и, насколько я понимаю, польская сторона при всем своем желании не сумеет никого убедить в обратном. Я полагаю, эти обвинения призваны резко ухудшить отношения между Москвой и Варшавой, в последнее время принявшие характер настоящего партнерства. Вероятно, кому-то в высших эшелонах власти в Польше выгодно охлаждение отношений с Россией, но при этом указанная группировка явно хочет втравить в свои разборки и другие европейские страны. Не думаю, что внутрипольская борьба за власть может быть выгодна правительствам Франции, Германии, Италии, или, к примеру, Великобритании. – Лыков сделал паузу, обведя взглядом собравшихся за круглым столом министров НАТО. – В прочем, если хотите, можете принять истеричные выкрики ваших союзников на веру. Россия готова ответить адекватно и решительно на любые угрозы.