Станислав Меньшиков - Тайна папок Йонсона Страница 8

Дальше — Шарлотта Ванденберг. Она считала, что в резиденции говорить свободно нельзя — все прослушивается. Поэтому свои объяснения с мужем она откладывала до совместных поездок в его служебном автомобиле, где плотное стекло отделяло супругов от шофера и охранников. Но именно беседы во время загородных прогулок записывались контрразведкой. В ведомстве Хансена Штромсен начитался их вдоволь. Но ведь эти записи не могли вестись без сотрудничества контрразведки и спецохраны. А если так, круг потенциальных участников преступления значительно расширялся, причем расследование, как подозревал Штромсен, выходило за доступные ему пределы.

От полусонных размышлений его пробудил зуммер телефона. Не открывая глаз, он снял трубку. Был, наверное, уже второй час ночи. В трубке послышался голос Крафта, начальника отдела хозяйственных преступлений. Он расследовал преступления, связанные с крупными хищениями средств в фирмах и банках вроде того, в которое был замешан Барсен. Сейчас на Крафта возложено все, что шло по линии Кристиансена.

— Последние два дня Ингрид и Свен жили в отеле «Панорама» в Хавене. Да, установлено, что они никуда не отлучались. Днем ходили по горам, их видели в компании других студентов из столичного университета. В ту ночь они долго пировали в номере своего приятеля. Да, обычная выпивка по случаю дня рождения. Пели песни до трех ночи, шумели на весь отель. Соседи вызвали местных блюстителей порядка. Говорят, Ингрид и Свен выделялись из всей компании спокойствием и рассудительностью и пытались навести порядок.

— Они зарегистрировались под своими именами?

— Нет. В книге регистрации они числятся как супруги Фасман. Да, да, они встали поздно, когда уже весь отель знал об убийстве. Едва перекусив, сели в машину и выехали в столицу. Такая поспешность вызвала подозрения. На первой же остановке у бензоколонки их сфотографировали. Это были те же, кто выехал из гостиницы, кого их друзья там звали Ингрид и Свен и кто регистрировался под фамилией Фасман.

— Чья машина?

— Автомобиль принадлежит их приятелю Моргенштерну, который продолжает отдыхать в «Панораме». Они приехали туда вместе. У Ингрид нет своей машины, а у Свена — старый «фольксваген». Сейчас он благополучно стоит возле его дома на Маркетгассе в Харпенинге.

— Они уже вернулись?

— Ньюберг — под вечер; видно, угасал после бурной ночи, они остановились передохнуть в семидесяти километрах от города. В одиннадцать вновь были в пути и несколько минут назад приехали к дому Свена. Наблюдение установлено непрерывное, все выходы перекрыты, они никуда не могут деться.

«Так думала и контрразведка, но они улизнули у них из-под носа. Впрочем, уж больно неуклюже действовали люди Хансена на сей раз. Можно подумать, что они нарочно выпустили ребят из поля зрения».

— Хорошо, — сказал он в трубку. — Оставь кого-нибудь на Маркетгассе, пусть ребята спокойно спят до утра. А утром дай им знать по телефону или как-нибудь еще, что я их жду здесь. Когда? Назначь сам время, я еще не знаю, что будет завтра.

Штромсен положил трубку и отвернулся к стене. У этих двоих алиби. Но не ради этого они уезжали в Хавен, да еще на чужой машине и под чужими фамилиями? Надо с ними потолковать. Если они и причастны, то как-то очень косвенно.

Он вернулся к своим мыслям.

Итак, отношения между супругами Норденами были далеко не простые. У каждого из них были свои близкие приятели и друзья, что естественно при ее широких литературных связях и его политической деятельности.

В ведомстве Хансена Штромсен видел стенограмму беседы Норденов, состоявшейся десять месяцев назад в его служебной автомашине.

Шарлотта: Да, кстати, я хотела тебя предупредить. О твоих встречах с Ингрид уже говорят. Вчера мне на это весьма недвусмысленно намекала Анет Ларсен. Я превратила все в шутку, сказав, что ты продолжаешь консультировать Ингрид по университетской теме. Не думаю, что Анет поверила. Я даже не помню названия темы. Так что она легко сможет установить, что я солгала. Ты знаешь о моем отношении к твоим увлечениям. Я признаю право каждого на личную жизнь. У нас, кажется, на этот счет полное взаимопонимание. Но дело в том, что у Ингрид завелись подозрительные друзья, некоторые из них, как мне сказали, связаны с террористами. Если она окажется втянутой в какую-нибудь авантюру, это может сыграть роковую роль в твоей карьере.

Его молчание длилось больше минуты. Так было сказано в стенограмме. Интересно, куда контрразведка прикрепила радиопередатчик? Под крыло или в кабину? Должно быть, под сиденье. На какой частоте они работают и шифруют ли передачи? Так мы все свои секреты — и личные, и государственные — раскроем иностранным разведкам, не только нашим молодцам.

Норден: Ингрид очень умная, честная и тонкая девушка. Я совершенно уверен: она не имеет никакого отношения к террористам. У нее сильно развито чувство социальной справедливости, она слишком близко к сердцу принимает несовершенства нашего общества. А мне как политическому деятелю совершенно необходимы контакты с простыми людьми, не зачумленными нашими идеологическими штампами.

Шарлотта: Я знаю, она тебе нравится. Это продолжается уже несколько лет. Встречи ваши носят интимный характер, и именно так их начинают воспринимать мои светские знакомые. Для деятеля твоего калибра это не очень прилично.

Норден: Я бы обошелся без лекций о морали.

Шарлотта: Скажу одно. Если так будет продолжаться, дело станет достоянием гласности и тебе придется уйти в отставку. Ты готов к этому?

Норден: Ты выбрала неудачное место для разговора. Но вечером я тебе отвечу. А пока было бы лучше помолчать и настроиться на предстоящий прием.

Неудачное место для разговора!.. По-видимому, он знал, что их разговор могут прослушивать. Он не доверял ни своей охране, ни контрразведке. Непростая это штука — быть премьер-министром.

Что он ей сказал вечером, не известно. Регулярные встречи с Ингрид кончились. Но Шарлотта, должно быть, внимательно следила за мужем, потому что вслед за последней встречей с Ингрид, накануне убийства, она опять вернулась к этой теме — на сей раз по дороге в загородную резиденцию финского посла.

Шарлотта: Ингрид опять была у тебя. Ты решил восстановить связь. Это легкомысленно. Особенно сейчас, когда политические страсти накаляются.

Норден: Ты ошибаешься. Она приходила просить за своего приятеля. Я отказался ей помочь, она рассердилась и ушла, должно быть, надолго, если не навсегда. Давай отложим разговор до дома, здесь нас могут услышать. Прошу тебя.

Он все время был начеку. Быть может, его шантажировали этой связью, причем не Шарлотта, а другие — те, кто больше знал и имел возможность слушать и фотографировать.

Шарлотта: Ты вечно всего боишься, но не того, чего надо бояться. Это просто невыносимо. Ну хорошо, хорошо (видимо, это — в ответ на его жесты). Но вечером я тебе еще кое-что скажу.

Норден: Поговорим. У меня тоже есть что сказать.

Хансен не дал Штромсену досье Шарлотты, и о возможных претензиях мужа он ничего не знал. Придется строить собственные догадки. А надо ли? Да, надо. Шарлотта была в доме в момент убийства, так же как Кристиансен. Только вряд ли они были союзниками.

Опять этот зуммер. Надо бы радоваться: дела продвигаются! Он же злится, что не дают дремать и видеть профессиональные сны криминалиста. Он повернулся на спину и взял трубку.

— Это Йозефсон, — послышалось в ней. Ульф Йозефсон возглавлял отдел по убийствам на почве наркомании. Сейчас он мобилизован, как и все. Со вчерашнего дня собирал информацию о ближайших сотрудниках премьера.

— Готово? Приноси.

Штромсен положил трубку и, кряхтя, поднялся с кушетки.

Йозефсон принес несколько тонких папок. В одной из них были данные о Нильсене. Ничего особенного. Кончил университет. Преподавал право. Недолго. Приглашен на работу в министерство иностранных дел. Референт в отделе развивающихся стран. Хорошо знает английский и испанский. После поездки с премьером в Южную Америку переведен в его канцелярию. Последние четыре года — старший помощник. Практически руководит аппаратом канцелярии. Каждое утро докладывал премьеру сверхсекретную сводку о внешней и внутренней обстановке. На многих бумагах из министерств стояли резолюции Нильсена: «Премьер поддерживает» или «Премьер сомневается», или «Премьер просил доработать то-то». Близкий, доверенный и, должно быть, преданный сотрудник. Такие всегда привлекают к себе повышенный интерес нечистых сил.

Штромсен перевернул страницу. Шел перечень лиц, с которыми Нильсен систематически встречался. В основном это были политические деятели, депутаты, высшие чиновники министерств, иностранные дипломаты.