Серж Жданов - Письма Президента Страница 9

Алиса Сергеевна так и не подняла взгляда, продолжая изучать свои туфельки. Лишь тихо сказала:

– Что ж, я за него рада. Теперь он сможет наконец-то реализовать свои идеи, о которых говорил нам ещё в Вене. Правда, вот супруге его я не завидую – никакой личной жизни уже не будет. Одна общественная. Всё время на виду…

Над головой что-то хрюкнуло – и затем голос Зои Анатольевны, набирая обороты, как двигатель «байка» перед стартом, взревел иерихонской трубой:

– Какая тебе, на хрен, супруга, Лиса?! Она же погибла три года назад в автокатастрофе! Женька тоже пострадал – но обошлось, а вот её врачи не спасли. Я же тебе с самого начала всё твержу: ты вытащила свой выигрышный лотерейный билет! Заживём!

Как СТАРАЯ, ещё с детского сада подруга, Зоя Анатольевна всегда считала, что все радости и горести они с Алисой Сергеевной должны делить поровну. К счастью, ЗАРПЛАТЫ И ЛЮБОВНИКОВ это пока не касалось. Правда, история с внезапно влетевшим на такие высоты Громовым в эти категории, видимо, не входила.

Чувствуя, как сердце вновь застучало, точно отбойный молоток, Алиса Сергеевна встала со стула, подошла к Зое Анатольевне и вдруг цепко ухватила её за лацканы пиджака.

– Ты чего, Лиса? – попыталась было вырваться, ошалевшая от такого поступка обычно спокойной подруги, Зоя Анатольевна. Но куда там! Алиса Сергеевна держала крепко.

– Это правда? – требовательно спросила она.

– О чём? – не поняла Зоя Анатольевна. – Ах, о супруге!.. Так я ж тебе сказала уже – тут в журнале целая хроника о твоём любимом Женечке. Можешь почитать. – И резко вырвалась из рук Алисы Сергеевны.

Почувствовав себя свободной, Зоя Анатольевна тут же вновь обрела уверенность: – Держи журнал, сумасшедшая! И больше не дёргай меня за пиджак! Я за него, между прочим, триста «баксов» отдала, порвёшь, что я делать буду?…

– Зашьёшь! – отмахнулась от подруги Алиса Сергеевна и сильно прижала журнал к груди.

Среда, 7 июля 2000-го года, Москва, Кремль. Середина дня

Свои генеральские погоны и нынешнюю должность Фёдор Кузьмич Астанин получил не за красивые глазки и не в силу длинной руки родителя. Таковой у него просто не оказалось – по причине незнатного происхождения. Сирота из детдома, не знающий, кто его семья, он всеми силами хотел занять достойное положение в обществе. И, надо отдать ему должное, немало преуспел на этом тернистом пути. В школе – первый ученик и лучший комсомолец. Сверстники таких обычно не любят. Но Астанин являл собой счастливое исключение из правил. Списывать давал всем, за обиженного – вступался, при этом дрался так, что даже местная шпана уважала его за буйный нрав и смелость. Пошёл в армию – да не куда-нибудь, а в части «ОСНАЗ». Служил в ГСВГ, под Берлином. Неплохо овладел немецким. Потом – «рабфак» МГУ, лучший студент на юридическом. Увлёкся новомодным в то время каратэ, с удовольствием занимался в полуподпольной секции, которую вёл Ли Юнь, аспирант из университета Патриса Лумумбы.

На втором курсе студенческая судьба Астанина пересеклась со всемогущим КГБ. Как-то его пригласили в деканат.

Там сидел невысокий мужчина, похожий чем-то на молодого Чехова. На нём был модный в те годы синий финский кримпленовый костюм, на правой руке солидно отблёскивали золотые часы. Кажется, «Омега», писк тогдашней моды.

– Здравствуйте, Фёдор, – приветливо произнёс незнакомец, поднимаясь из-за стола и протягивая Астанину руку. Рукопожатие оказалось на удивление крепким. – Меня зовут Николай Николаевич, я из Комитета государственной безопасности…

Это была СУДЬБА. Нет, Астанина не сделали обычным осведомителем. По словам Николая Николаевича (как позже выяснилось, это было его настоящее имя), такого добра в МГУ хватало и без воспитанника детского дома.

– Ребятки, может, и не столь идеологически подкованные как ты, Фёдор, но зато имеющие вес в определённых кругах столицы. А, следовательно – и более информированные, чем ты. Поэтому пусть хоть этим пользу Родине приносят. А ты, дружище, нам для серьёзных дел нужен.

Дела оказались действительно серьёзными. Астанина несколько раз привлекали для операций против валютчиков, дважды – использовали, как подсадную утку, при вербовке иностранных дипломатов, но больше всего студенту нравились силовые акции – когда кого-то нужно было задержать или обеспечить охрану. Тут молодому сотруднику цены не было. Его куратор оказался мудрой личностью. Поскольку прекрасно понимал, что лучше всего человек проявляется там, куда устремлены его способности. И желания. А не там, куда его суют недальновидные начальники.

– Не Зорге ты у нас, Федя, – констатировал он с сожалением, когда обучение Астанина в МГУ подошло к концу. – Но определённый талант всё же имеешь. И для нашей службы он вполне пригоден.

И рекомендовал подопечного в «девятку». Это было как раз то самое, к чему Астанин стремился. И что не вызывало у него внутреннего сопротивления.

Служил он хорошо, можно даже сказать, ИСТОВО, и всё равно без связей – неважно каких, родительских или приятельских, ни за что бы не добился своего нынешнего положения. В крайнем случае, ушёл бы на пенсию полковником.

Помог, как обычно, ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО СЛУЧАЙ. Который Астанин, как и все детдомовцы, битые жизнью, просёк моментально и вцепился в него так, что оторвать уже было невозможно.

Грянула перестройка – и в круговерти псевдодемократических игрищ и схваток за тёплые местечки, Астанин сумел оказать (ТОГДА ЕЩЁ МАЙОРУ) Коржакову неоценимую услугу в одном щекотливом деле. Тот не забыл помощи коллеги – и когда создавал СБП, пригласил туда и Астанина. На новом месте работы пришлось заниматься не столько охраной, сколько политикой. Но и здесь детдомовская выучка не подкачала. Кузьмич ЗНАЛ, КОГО следует поддержать в том или ином случае, а кому – ТОЛЬКО ПООБЕЩАТЬ свою поддержку. Благодаря чему он очень быстро стал генералом, благополучно пережил отставку шефа и реорганизацию ведомства – и вот теперь сам возглавляет КОНТОРУ.

Относительно благосклонности нового хозяина Кремля к себе Астанин не обольщался. Он был уже достаточно опытным чиновником, чтобы сознавать – всё это ненадолго. Когда за тобой нет НАДЁЖНОГО ТЫЛА, долго ходить в ОБЛАСКАННЫХ – невозможно. Вон их сколько, молодых да рьяных, на ходу подмётки рвут! А Астанин к тому же, даже и не из Команды ПЕРВОГО. Так что полетит, случись что – «под ПАМФАРЫ!» Ещё и пинков под задницу насуют, на это дело желающие всегда найдутся, любят у нас подтолкнуть падающего!

Нет, деньжата на чёрный день, конечно, имеются, хватит и детям, и внуку. Да и с работой можно что-нибудь придумать – такие спецы, как он, на дороге не валяются. Но это уже будет НЕ ТО. Совсем НЕ ТО. Человеку привыкшему командовать армией, всегда трудновато перестроиться в рядовые комбаты. Пусть и с приличной зарплатой.

И уровень задач не тот, и масштабы деятельности – смехотворные. Требовалось найти что-то такое, что надолго бы заткнуло рот всем недоброжелателям, а ПЕРВОМУ внушило бы безграничное доверие к своему охраннику. Заговор, что ли какой отыскать? Да нет, не потянет! Не те времена. Да и слишком мало сидит ПЕРВЫЙ на троне, чтобы за это время смог сформироваться кружок недовольных. Друзья – в эйфории, союзники рассчитывают на обещанные посты и барыши, враги – лечат раны, а нейтралы прикидывают: стоит ли им попытать счастья в игре за нового ХОЗЯИНА? Или откачнуться к его противникам. Тут требовалось иное.

Мягко пропела мелодия вызова – и Астанин, очнувшись от невесёлых своих дум, снял трубку телефона. Звонил полковник Погодин, курировавший агентурную сеть в ДОМЕ. И посему, пользовавшийся правом прямого выхода на шефа.

– Фёдор Кузьмич, нужен ваш совет!

Погодин редко злоупотреблял вниманием Астанина – и даже на ежедневных оперативках предпочитал больше отмалчиваться, чем говорить. Но уж если Погодин решался побеспокоить генерала – значит, дело того стоило.

– Заходи, Иваныч, – согласился Астанин, и, щёлкнув кнопкой, наклонился к селектору: – Танечка, два кофе мне!

– Хорошо, Фёдор Кузьмич! – тут же откликнулась вышколенная секретарша.

Когда Погодин вошёл к шефу, на маленьком столике в дальнем углу кабинета уже дымились две чашки с ароматным напитком. Астанин кивнул полковнику на свободное кресло:

– Что стряслось, Иваныч? Никак БОНБУ кто-то хочет под Мавзолей заложить?

Это была его давняя шутка, которой он всегда встречал Погодина. Тот, осторожно держа чашку в руках, также дежурно отшутился:

– Да нет, Фёдор Кузьмич, всего-навсего подкоп к Оружейной палате обнаружили.

Астанин коротко хохотнул. Погодин ему нравился. За откровенно НЕ СУЧЬЮ натуру и полнейшую ВЕРНОСТЬ ДЕЛУ. За что, собственно, и жаловал полковника. Хотя и не явно. Ещё не хватало, чтобы среди замов ревность завелась и они бы принялись потихоньку гадить Погодину. С них станется. Народ в службе подобрался такой – не терпит любимчиков. С одной стороны – вроде бы и неплохо, а вот с другой – это ещё как поглядеть…