Филип Шелби - Дни барабанного боя Страница 9

— А как с Шарлоттой Лейн?

— Ее ближайшая родственница — сестра в Висконсине. Когда я разговаривал с ней, она была уже сама не своя. Стервятники из бульварных газет осадили ее крыльцо. Я растолковал ей все варианты — дважды. Она сказала — делайте как знаете.

Смит кивнул. Джонсон умел склонять людей соглашаться на его предложения, притом даже охотно. Особенно по телефону, когда собеседник только слышит мягкий, утешающий голос.

— Это близнецы Макналти, — сказал Смит.

От неожиданности Джонсон не сразу понял.

— Томми и Шон?

— Томми. Отпечаток ладони принадлежит ему. Соблазнительно думать, что и Шон был с ним, они всегда действуют вместе.

Джонсон поднялся из кресла, подошел к окну и прижался горячей щекой к холодному стеклу.

— Расскажешь мне обо всем?

Смит начал с фотографий ран и одного штриха, о котором шла речь на конференции правоохранительных органов в Лондоне. Рассказал о разговоре с Венеблзом и обратил внимание Джонсона на стопки документов, полученных по факсу из Скотленд-Ярда.

— Кто еще знает об этом? — спросил Джонсон.

— Маршалл в ФБР, Питерсон в госдепартаменте, Рейнолдс в ЦРУ.

— Где ведутся поиски?

— Час назад казармы полиции к востоку от Миссисипи подняты по тревоге. Таможенная и иммиграционная службы усиливают контроль во всех портах от Галвестона до Мейна, ФБР занимается аэропортами. Автобусным компаниям разосланы фотографии. Их службы безопасности позаботятся, чтобы с ними ознакомился весь персонал. Сыщики в Нью-Йорке, Бостоне и Филадельфии внедряют своих людей в ирландские общины.

— Мы ведь не получали никакого предостережения, — неожиданно сказал Джонсон. — Как же это так, черт возьми?

Смит передал ему, что слышал от Венеблза.

Близнецы Макналти на протяжении чуть ли не половины своей двадцатичетырехлетней жизни числились среди самых опасных убийц за всю историю ИРА[1]. Своей удачей и неуловимостью они были обязаны тому, что искренне увлеклись этим делом. Британские десантники охотились за ними много лет, потому что близнецы особенно любили нападать на патрульных солдат. Было ясно, что, если они попадутся, в руки правосудия их передавать не станут.

Однако в последнее время эти изверги стали вызывать у руководства ИРА, как полагал Смит, немалый страх. Венеблз узнал от осведомителя, что близнецов изгнали. Но не обезвредили. Они предложили свои услуги одной экстремистской группе, Братству, и были приняты.

— По последним сведениям Венеблза, близнецы затаились, — продолжал Смит. — Братство вот уже несколько месяцев не предпринимало никаких действий. Генерал считает, что у них плохо с огнестрельным оружием и деньгами.

— А ножи есть, — сказал Джонсон.

— Это любимое оружие Томми. Он всегда любил действовать врукопашную и нападал с ножом на британских солдат. Потому-то Венеблз так быстро вышел на него.

— Но зачем было убивать Уэстборна?

— Думаю, Братство решило подложить ИРА свинью. Из-за убийства известного американца вроде Уэстборна субсидии делу прекратятся. Может, это первая попытка потеснить консервативную ИРА.

Смит немного помолчал.

— Вскоре мы будем знать больше. Венеблз старается вовсю.

— ЦРУ не знало об этом?

— Что Макналти переметнулись? Возможно. Что они хотели убить Уэстборна? Исключено.

— Что известно президенту?

— Страж знает обо всех наших действиях.

— Значит, о них известно всему Капитолию, — сказал Джонсон. Первый помощник президента имел скверную привычку сообщать пикантные новости друзьям-сенаторам.

Смит заговорил снова:

— Труженик захочет узнать, проник ли один близнец или оба в Дубки до того, как прочесали усадьбу.

Джонсон предвидел, что разговор об этом зайдет. И после того, как Смит сослался на президента, деваться ему было некуда.

— Установить точно невозможно. Сказать об этом могли бы только Томми или Шон. В утином домике мог поместиться только один человек. Двумя другими не пользовались. Следует предположить, что в коттедже действовал лишь один Макналти. Если другой и находился где-то рядом, то поджидал его в машине. Эксперты считают, что он провел в домике много времени. Земля примята, много вдавленных листьев и камыша. Но с другой стороны, говорят, это могло произойти и за четыре часа, и за сорок.

Джонсон умолк, потом спросил:

— Предполагается, что близнецы — или один из них — все еще в Штатах?

— Прошло шестнадцать часов. ЦРУ задействовало своих людей в аэропортах, наблюдение ведется в Хитроу, Гэтуике и Дублине; в аэропорту де Голля в Париже; в Мадриде, Риме и Франкфурте. Никаких результатов. Я склонен думать, они все еще здесь.

Смит сел на край стола и стал легонько покачивать ногой.

— Вести, которые ты мне привез, не могут быть совершенно утешительными, ведь так?

Джонсон сделал глубокий вдох, внезапно ощутив сильное раздражение оттого, что директор так легко прочел его мысли.

— Там случился прокол. Пустяковый, но...

— Хочкис и Сичилиано?

— У них все в порядке. Из записей Флеминга следует, что они обыскали коттедж перед приездом Шарлотты Лейн, проводили ее туда и не покидали своей территории.

— Оба ничего не видели и не слышали?

— Я смотрел им в лицо. Они не лгали и не изворачивались. Действовали по Книге, — сказал Джонсон, имея в виду «Нормативные правила деятельности секретной службы».

Смит отвернулся.

— А Тайло — нет.

— Не во всем.

Директор молча протянул руку за рапортом и, щелкнув по смятому уголку, развернул его.

— Пишет, Уэстборн не пускал ее в спальню.

— Я ей верю, — сказал Джонсон. — Тайло не пытается оправдаться.

— Она, в сущности, признает свою вину. А то, что Уэстборн отчасти сам повинен в своей смерти, никого в Капитолии не будет интересовать.

Смит соскользнул со стола и глубоко запустил руки в карманы.

— Это все?

Джонсон кивнул и поспешил заступиться за Холленд. Как это прозвучит, его не беспокоило.

— Уайетт, не отдавай ее на растерзание. Тем более раз мы уверены, что это дело рук Макналти.

Директор уставился на него в упор:

— Из Капитолия уже начались звонки. Люди хотят знать, что произошло. Более того, не желают верить, что кто-то мог проскользнуть мимо нас, если не было совершено ни единого упущения. Ты знаешь эту публику, Арлисс. Им подавай виновника, предпочтительно живого.

Как и тебе.

Однако Джонсон не улавливал злобы в голосе Смита. Боль и гнев директора при вести, что кто-то из агентов оплошал, звучали искренне. Ему вспомнилось, что, когда Смита сняли с оперативной работы, он оставался с ним неизменно вежливым и деловитым. Джонсон не знал ни одного человека, умеющего так скрывать свои чувства, как Смит.

— Ты велел Тайло явиться сегодня? — спросил директор.

— К четырем часам.

— Пусть приедет к трем. Я хочу с ней поговорить.

Вопрос Джонсона Смит пресек предостерегающим взглядом.

— Я обязан доложить президенту о Тайло. Сам знаешь, Арлисс, выбора у меня нет. Он поинтересуется, как я намерен поступить с ней...

Джонсон молчал.

— Постараюсь объяснить людям, в каких условиях она работала, — снова заговорил Смит. — Может, это и будет иметь какое-то значение.

Снова пауза.

— Собаки лают, Арлисс, и сейчас Тайло — единственная кость для них, которая у меня есть.

5

Холленд удалось забыться на несколько часов беспокойным, наполненным кошмарами сном. Проснулась она в час, снова встала под душ. И лишь выйдя из ванной, ощутила аромат свежего кофе.

Шуресса она нашла в гостиной. Кофейник с керамической подставкой стоял на низком полированном столике. Фрэнк поднялся, молча обнял ее и погладил по влажным волосам.

— Немного не повезло, — негромко произнес он, касаясь губами ее лба.

— Ужасно не повезло.

Когда Холленд отстранилась, на груди его рубашки остались влажные пятна.

— Я очень сожалею, — прошептал Шуресс. — Даже не могу сказать как. Нельзя было пускать тебя на задание после Атланты...

Холленд отступила назад:

— Атланта здесь ни при чем. Я прекрасно себя чувствовала. Не старайся искать для меня оправданий. Не найдешь. — И кивнула в сторону кофейника: — Пахнет замечательно. Налей мне чашку.

Сев рядом с Фрэнком на кушетку, Холленд позволила поухаживать за собой. Телевизор работал, но звук был приглушен.

— Что идет по ящику?

Шуресс усилил громкость.

— То, что тебе надо посмотреть.

Передача по каналу Си-эн-эн велась из вашингтонской студии. Репортер беседовал с мрачного вида молодым сотрудником Брукингского института, весьма многословным. Когда на экране появилась фотография братьев Макналти, Холленд вздрогнула.

Двадцатичетырехлетние Томми и Шон беззаботно улыбались. У обоих были кудрявые волосы до плеч, одинаковые острые носы и тонкие, словно бы вьющиеся по зубам губы. Томми ухаживал за зубами лучше, чем брат.