Семь дней на любовь, предательство и революцию - Игорь Озеров Страница 9

Дома, в самих США, — «Черные пантеры», Анджела Дэвис, хиппи, наркоманы… Как вирус расползается по университетам и колледжам марксизм и прочая зараза.

А СССР… Подавляющее превосходство в космосе, в ракетостроении. Это значит, и в военной сфере. Страна мобилизована и готова решать любые задачи. У страны и у людей есть ясная и понятная цель. После жуткой для Советов войны восстановлена экономика. Достигнут ядерный паритет. Советский Союз полностью автономен и ни от кого не зависит. Если власти страны смогут быстро и грамотно перестроить экономику, перенаправить часть сил и средств на улучшение жизни людей, то через пару десятилетий СССР будет недосягаем. И что более важно — он будет несокрушим. Ни экономически, ни, тем более, военным путем.

«Да уж, — вздохнул Генри. — А нас подтолкни, и мы с грохотом упадём. Это ведь мы — колосс на глиняных ногах, а не Советский Союз, как пытаются представить наши купленные журналисты. Точнее даже не на глиняных, а на бумажных, на долларовых. Последний шанс и последняя возможность избежать нашего краха — подорвать СССР изнутри. И кроме меня, и лучше меня это сделать никто не сможет, — он улыбнулся сам себе. — И уж точно это не сделают клоуны-президенты, которым только по телевизору красоваться, — продюсер провел ладонью по голове, приглаживая волосы. — Вот она, роль личности в истории. Если не ты, то никто».

Он не спеша подошёл к большому зеркалу и повернулся к нему боком. Хлопнул себя по большому животу.

«Карфаген должен быть разрушен. И я это сделаю, — произнёс Генри своему отражению. — А заодно надо сбросить килограмм двадцать… А то не похож ты, Генри Киссен, на американского Супермена».

Глава 10

В аэропорту Милана комиссию встречал директор Дома дружбы Борис Ильич Шляпнер.

— У меня есть кое-какие догадки по поводу убийства, — сразу после приветствия сообщил он, стараясь скрыть свой страх.

Пока Борис Ильич ждал самолёт, в голове у него появились невесёлые мысли. Он подумал, что, скорее всего, именно на этом красивом лайнере через пару дней его увезут из солнечной Италии в Москву, а потом уже поездом отправят дальше. И хорошо, если без конвоя.

— Что-то конкретное или так, фантазии на заданную тему? — машинально спросил Судохватов.

— Я думаю, что к убийству причастен новый переводчик Дмитрий Меньшиков, — почти шёпотом произнёс Борис Ильич. — Я его уже отправил под домашний арест.

— Есть какие-то реальные факты? Доказательства?

— Нет. Пока нет, — опять шёпотом ответил директор и зачем-то оглянулся. — Но я уверен, что если…

— Разберёмся, — прервал его Брахмин. — У нас на сегодня назначены встречи, так что пока не до ваших бредовых расследований.

После таких резких слов Борис Ильич окончательно сник. «Кажется, моя идея сделать стрелочником переводчика не пройдёт, — подумал он. — Они совсем им не заинтересовались. Потому что, скорее всего, решили этим стрелочником сделать меня…»

*****

Брахмин не думал про стрелочников. На самом деле его не сильно интересовало, кто убил Альде Морьячи и, тем более, жену писателя. Всё это уже не имело значения. Со смертью итальянского политика ситуация изменилась и теперь необходимо исходить из того, что есть на сегодня. Он привык отвечать за свой участок работы. Его задача — провести неформальные переговоры с Генри Киссеном. Для этого необходимо знать расстановку сил на сегодня, а не вспоминать, что было вчера.

К этим переговорам он готовился два месяца. Конечно, если бы ничего не случилось и Морьячи был жив, позиция СССР была бы сильнее. Но вчерашний день не вернёшь.

Он почти наизусть помнил отчёты всех главных советских ведомств от Госплана до Министерства обороны. Данные о количестве выпускаемых в Советском Союзе танков, ракет, тракторов и женских туфель были для него как фигуры на шахматной доске.

Одна проблема — на бумаге все цифры выглядели впечатляюще. Но по другим докладам выходило, что до пятидесяти процентов выпускаемых товаров можно было сразу отправлять на свалку. Особенно это касалось гражданской продукции. Телевизоры ломались через пару дней после покупки. Автомобили приходилось дорабатывать в гаражах напильником и молотком. Выпускаемая одежда была таких ужасных моделей и расцветок, что даже в московских магазинах выбрать было нечего. Знал Владлен и про то, что по субботам в Москву из соседних областей едут «колбасные электрички». Жители Рязани, Ярославля и Калинина жертвуют своим выходным днём, чтобы хоть как-то разнообразить свой рацион.

Владлен был сосредоточен, как боксёр перед выходом на ринг. По взаимной договоренности они должны были встретиться сегодня в старой миланской крепости. Когда Владлен подтверждал место встречи, он учёл даже то, что эта крепость напоминает Московский Кремль. Крепостные стены и башни в Москве и Милане строили одни и те же итальянские архитекторы. Вроде мелочь, но если нельзя встретиться дома, где и родные стены помогают, то пусть встреча пройдёт хотя бы там, где стены очень похожи на главные стены Советского Союза.

Итогом этих переговоров должно быть лишь устное соглашение. Потом на его основе правительственные группы будут готовить проекты договоров для встречи американского президента и советского генерального секретаря. Путь долгий, но начинается он здесь. С этой, казалось, простой беседы двух людей.

Самым трудным для Владлена было выбрать стратегию поведения на эту встречу. Он решил, что будет лучше выслушать Генри Киссена. Дать возможность ему выговориться и максимально раскрыть свои планы. После этого можно будет принимать решение: отступать, нападать или уходить в глухую оборону.

Генри Киссен тоже готовился. Только тактику он выбрал совсем другую. «Если у тебя на руках паршивая карта, то спасти может только блеф. Блеф и наглость. Спасение в атаке». Он хорошо знал слабые места СССР и хотел ударить именно по ним.

*****

День был солнечный, и вокруг гуляли туристы. Но и у Киссена, и у Брахмина было ощущение, что они абсолютно одни в этой крепости. Генри рассказывал о замке:

— Десятки городов-княжеств: Венеция, Генуя, Флоренция, Милан, Неаполь. Десятки самодуров-правителей, которые устраивают бесконечные войны из-за разных пустяков. Итог — народ нищий, сами правители нищие… Согласитесь: хозяин должен быть один. От многочисленных и гордых князей-феодалов одни беды.

Брахмин молчал. Замок и крепостные стены его разочаровали. Московский Кремль был несравненно величественнее. И сам Генри Киссен показался ему слишком болтливым,