Андрей Гуляшки - Спящая красавица Страница 11

Придя к этому заключению, полковник Манов с удовлетворением потер руки. Проглотил свою ложечку соды, и уже через минуту почувствовал себя свежее. На премьеру он, разумеется, не пойдет, но почему бы ему не предложить жене сходить в театр одной? Нет, нельзя, она обязательно скажет, что слава богу, я еще не вдова, и годы, когда нужно было делать ей такие поистине прекрасные предложения, к сожалению, канули в прошлое. Он знал заранее, что она ему скажет, так как подобные вещи говорились бесчисленное количество раз.

Но все-таки зачем нужен был этот блеф? Блефующий обязательно преследует какую-то определенную цель. Никто не блефует без цели. Вывод на позицию тяжелых пулеметов, инсценированное нападение, при котором противник не двигается с места, — это явно ход, какая-то уловка, а не просто выдумки заскучавшего пограничного офицера.

Впрочем, уже то, что он разгадал подлинный характер нападения, было большой удачей. Пусть жена сердится из-за этой премьеры, зато он еще раз убедился в своем умении логически мыслить и распутывать сложнейшие узлы.

Итак, надо продвигаться дальше. Неприятель блефует. Но для чего, черт возьми?..

Терпение… А ну-ка подумаем, что означает усиленная огневая поддержка и «нападение» одновременно в двух пунктах? Что означает этот пустой шум? Это может означать лишь одно: стремление противника сосредоточить наше внимание именно на этих двух пунктах, отвлечь нас от других мест.

Не случайно же Аввакум Захов был его учеником!

Сейчас можно бы и закурить. Ученик сделал скачок вперед, ушел недостижимо далеко, но чья все-таки была школа, кто давал первые уроки?

Табак кружит голову, когда куришь редко. Сода успокаивает, но она лишь паллиатив, так как действие ее временное. Недавняя изжога скоро вернется снова, он это предчувствует, а мысль о проклятой премьере не выходит из головы. Конечно, это правда, что десять лет тому назад он ни в коем случае не предложил бы жене пойти в оперу одной. Даже и подумать бы не посмел. А сейчас это казалось ему смешным и наивным.

Манов докуривал сигарету, когда в кабинет ворвался начальник пеленгаторного отдела — плотный и подвижный полковник Ленков, который, казалось, не ходил, а пролетал над полом, словно Карлсон с моторчиком. Он размахивал какой-то бумажкой, и глаза его смотрели на Манова весело и задорно.

— Собирай-ка, дорогой товарищ, чемодан, — прогудел он мощным басом, неожиданным для его пухлой фигуры. — Такая каша там заварилась, пальчики оближешь! Как раз по тебе!

— Где это? — спокойно спросил Манов. И добавил: — Я ко всяким кашам привык.

— Как где? Да ты что, с неба свалился? В секторе А, неужто не знаешь? В известном и во всех отношениях примечательном секторе А.

Начальник пеленгаторного отдела был веселым и здоровым человеком, и полковник Манов позавидовал его хорошему настроению. Было видно, что того не изводят разные билеты и язва.

— Ну-с, — сказал он ему. — Слушаю тебя.

Полковнику Ленкову трудно было усидеть на одном месте, и поэтому он начал свой рассказ, шагая из угла в угол по комнате.

Он упомянул «Гермеса» — так условно назвали одну тайную радиостанцию, которая работала на ультракоротких волнах. В эфир выходила в пятидесяти километрах к югу от границы. Особенностью «Гермеса» было то, что он в основном передавал и редко принимал. «Молчун» лишь давал инструкции. Контрразведчиков беспокоило разнообразие шифровых систем, которыми он пользовался, применение специальных кодов — условных знаков и сигналов. Шифровальщики кое-как справлялись с системами шифров и терпели порой серьезные неудачи. Расшифровать радиограмму «Гермеса» быстро, не теряя времени, было разнозначно такому подвигу, как раскрыть тайную радиостанцию или глубоко законсервированного резидента… Но если ценой многих часов, а то и дней, радиограммы все же бывали прочитаны, то попытка разгадать условный код обычно заводила в тупик. Так, например, в начале сентября «Гермес» передал коротенькую шифрограмму, составленную по-латыни. Через двое суток она была с огромным трудом прочитана, но смысл остался неразгаданным. Буквальный перевод можно было читать двояко: а) «Профессору принять меры для окончания работы на Витоше»; б) «Витоше принять меры для окончания работы профессора». Фраза начиналась и заканчивалась туманно. Кто такой профессор? Что он имеет общего с Витошей. О какой работе идет речь? На эти вопросы мог ответить только человек, знакомый с кодовым значением слов и игрой падежей. Могла помочь и контрразведка, если бы имела в своих досье персонифицированный перевод хотя бы одного термина. Знать бы, какое лицо прячется за словом «профессор», если бы засекли его в системе какой-нибудь иностранной разведки, то нить была бы найдена.

Но в досье контрразведки пока что не фигурировал ни один «профессор». Имелись лесорубы и чабаны, инженеры и геологи, а профессоров — не было.

Так что, услышав об этом «Гермесе», полковник Манов невольно вздрагивал, протягивал руку за сигаретой, хотя ему запрещали курить, вспоминал о жене и пропущенных премьерах и хмурил брови. Он не любил кодовых знаков, а латынь считал «мертвым» делом.

И вот закордонный «Гермес» снова появился на горизонте.

Он появился вчера вечером на координатных таблицах пеленгаторщиков. И не по своей инициативе, а потому, что его вызвала ультракоротковолновая станция с позывными «Искыр». «Гермес, Гермес, здесь Искыр, здесь Искыр, слышишь меня?»

Этот сигнал повторили несколько раз в течение пяти минут. И в этом тоже было что-то новое.

«Слушаю», — ответил лаконично «Гермес». Этот «Гермес» вел себя важно, как настоящий бог. А «Искыр» раболепствовал:

«Заказ выполнен (не хватало слова «господин», но оно явно подразумевалось в подтексте). Жду указаний, кому его передать».

На что «Гермес» ответил высокомерно:

«Слушай завтра в установленное время. Прими немедленно необходимые предварительные меры».

«Конец», — объявил «Искыр».

Разговор между «Искыром» и «Гермесом» продолжался не более десяти минут. Этого было вполне достаточно, чтобы определить с незначительным отклонением местонахождение «Искыра»: автомобиль, в котором, вероятно, был установлен передатчик, находился примерно в трех километрах от Смоляна и двигался по направлению к городу.

Все пути к городу были немедленно перерезаны. Вездеходы с пеленгаторами разлетелись во все стороны, где только могли пройти машины.

Было около семи вечера. Везде висел густой туман и, смешиваясь с вечерними сумерками, не пропускал даже искорки света. Только местный житель, который знал дорогу и был к тому же опытным водителем, мог вести машину в такую погоду со скоростью шестьдесят километров в час.

«Искыру» удалось ускользнуть.

— Мне кажется, — сказал полковник Ленков, заканчивая свой рассказ, — что этот хитрец вообще не делал попыток скрыться из города. У него было время добраться до Смоляна, прежде чем навстречу ему помчались наши первые машины. Он спокойно поставил свою машину у себя во дворе, спрятал в тайник радиопередатчик, а затем отправился в какой-нибудь ресторан и, заняв место за одним из дальних столиков, крикнул официанту: «Эй, любезный, не видишь разве, что я тут уже битый час сижу! Долго мне еще тебя ждать?»

Так он позаботился даже о своем алиби.

— Логично, — вздохнул полковник Манов. — Но вообще-то мне кажется, что все эти истории с «Гермесом» касаются тебя больше.

Он потянулся за сигаретами, жадно затянулся.

— Что, что? — полковник Ленков даже остановился на секунду. — Вот те на! Мое дело, дорогой товарищ, заключалось в следующем: запеленговать, расшифровать, и, слава богу, мой старший шифровальщик вовремя справился, определил местонахождение передатчика. А уж дальше дело за тобой!

— Ладно, ладно, не кипятись! — кротко сказал Манов. — Я же пошутил. Эта история с «Гермесом» — общая. — Он прочел текст и помолчал. Сейчас коварная мысль о билетах уже не вертелась в голове. С наслаждением покуривая, он продолжал: — Как видишь, речь здесь идет о каком-то выполненном заказе. Кстати, почему ты не сядешь?.. Речь идет о заказе, который уже выполнен.

— Вот именно, — кивнул полковник Ленков. Он покосился на кожаное кресло и поморщился, хорошо зная, что утонет в нем и будет казаться совсем незначительным.

Сигарета догорала в руке полковника Манова.

— А что это за выполненный заказ? — спросил он задумчиво. — И где были мы, как допустили?

Они опять помолчали. Каждый сознательно старался не встретиться взглядом с другим.

— Никто не застрахован от временных неудач, — сказал полковник Ленков. Он был большим оптимистом.

— Но в наших возможностях предотвратить «получение заказа». — Манов снова пробежал глазами радиограмму. — Сегодня будет дано указание, кому следует его передать.