Чингиз Абдуллаев - Когда умирают слоны Страница 15

– Вы знали генерала Гургенидзе до того, как поехали с ним в командировку? – спросил Дронго у своей собеседницы.

– Нет. Но я о нем много слышала.

– А генерала Аситашвили?

– Конечно, знала. Мы с ним несколько раз выезжали в подобные командировки.

– Он злоупотребляет спиртным?

Она вздрогнула:

– Почему вы спрашиваете?

– Мне так показалось.

– Иногда случается. Но никогда во время переговоров. Он слишком ответственный человек, профессиональный военный. Только после завершения переговоров мог позволить себе такое. Но обычно запирался в своем номере и пил, никого не приглашая.

– Это худший вид пьянства – со своим отражением, – прокомментировал Дронго. – А для грузина почти невозможный. Но коли вы были с ним в нескольких командировках, то скажите, пожалуйста, его поведение в последней поездке отличалось от поведения во время других визитов?

– У нас были служебные командировки, господин Дронго, – предостерегающе проговорила Лилия. – Мне не хотелось бы говорить на эту тему. Я офицер и…

– Меня пригласили сюда для расследования убийства генерала Гургенидзе, – напомнил Дронго. – Пригласили официальные грузинские власти. Неужели вы думаете, что нам разрешили бы подобную встречу, если бы она не была нужна в интересах дела? Не беспокойтесь. Мне не нужны ваши служебные секреты. Я должен понять, кто именно был заинтересован в смерти генерала Гургенидзе.

– Только не Аситашвили! Он его очень уважал. Я сама слышала, с каким уважением он говорил о генерале, хотя признавался, что вообще не любит полицейских.

– И тем не менее у них бывали размолвки?

– Откуда вы об этом знаете?

– Мне рассказал сам Аситашвили.

– Да, иногда они спорили. Но это были чисто служебные споры, не выходившие за обычные рамки. Ничего личного.

– Где они спорили?

– В каком смысле? – не поняла Лилия.

– В отеле? На улице? В машине? Во время переговоров? В ресторанах? Когда именно?

– Нет. В отелях они почти ничего не говорили. Знали, что в комнатах могут быть прослушивающие устройства. Оба достаточно опытные генералы, чтобы позволить себе обсуждать важные темы в отеле, где мы останавливались. Они обычно говорили во время прогулок. Один раз серьезно поспорили в самолете, когда мы летели из Лондона. И еще один раз в посольстве Грузии. Вышли из здания и достаточно громко общались друг с другом.

– О чем шла речь?

Она снова хотела напомнить о служебной тайне, но, увидев выражение лица Дронго, воздержалась.

– Генерал Гургенидзе считал, что мы слишком форсируем сроки, говорил о нашей ненужной торопливости. А генерал Аситашвили считал, что, наоборот, запаздываем. В этом и была суть их разногласий.

– Как вы думаете, американцы знали о разных подходах обоих генералов?

– Думаю, догадывались. Я была свидетелем разговора американского генерала с Аситашвили. Американец сказал, что в полиции обычно работают консерваторы, не способные к переменам, тогда как в армии должны быть командиры, умеющие видеть перспективу. Мы поняли, что он имел в виду генерала Гургенидзе.

– Американцы относились к нему хуже, чем к вашему генералу?

– Нет. Я бы не сказала. Одинаково хорошо. Нет, все было как обычно. За исключением этого разговора, о котором я вам рассказала. И еще один раз Гургенидзе вошел к Аситашвили, когда мы все были в его номере, заявил, что ненавидит услужливых людей. Нет, не людей. Сказал, что ненавидит услужливых американцев. Мы поняли, что это относится к обслуживающему персоналу отеля. Он был явно не в духе и быстро ушел.

– С вами в командировке было достаточно много офицеров из вашего ведомства. Как вы думаете, они знали о разногласиях между Аситашвили и Гургенидзе?

– Конечно, знали. У каждого из генералов была своя позиция.

– И как к ним относились офицеры?

– В основном поддерживали Аситашвили. И наши офицеры, и сотрудники МВД. После унизительного поражения в Абхазии у наших офицеров очень воинственный настрой. И чем дальше, тем больше. Прошло уже столько лет, а мы до сих пор не можем вернуть беженцев в Сухуми. Я думаю, большинство офицеров поддерживали генерала Аситашвили.

– А вы? – неожиданно спросил Дронго. Она нахмурилась. В этот момент в комнату вошел Мераб.

– Когда вы закончите? – поинтересовался он торжественным голосом.

– Через десять минут, – пообещал Дронго, и хозяин дома тут же вышел.

Дронго глянул на свою собеседницу, ожидая ответа на заданный вопрос. Было заметно, что она колеблется.

– Я переводчик, – сказала наконец Лилия. – Я не должна иметь собственного мнения. Мне важно точно и качественно переводить сказанное на английский и обратно на грузинский.

– И тем не менее, как вы считаете? Мне важно знать ваше мнение. Ведь вы выросли в Канаде, потом долго жили в Австралии. Приехали сюда из Москвы и окунулись в местную жизнь. Учитывая ваш жизненный опыт, вы должны видеть проблемы гораздо шире, чем все остальные. Вы знаете, как к Грузии относятся на Западе и в России. Так как вы считаете, кто из них был прав?

Лилия задумалась. И через несколько секунд ответила:

– У каждого своя правда. В чем-то был прав Гургенидзе, в чем-то Аситашвили. Нельзя однозначно встать на сторону одного из них. Мне так кажется…

– В таком случае в чем именно был прав погибший генерал Гургенидзе? Вы можете поточнее сформулировать?

– Он считал, что лимит переговоров с Россией не исчерпан. Говорил, что абхазскую проблему нельзя решить только с помощью приглашенных американских специалистов. И ситуацию в Панкисском ущелье тоже нужно разрешать с учетом договоренностей с Москвой. Мне кажется, он был не просто осторожен, а знал о проблемах, с которыми нам придется столкнуться. У Аситашвили был более военный подход, если хотите. Он не учитывал гуманитарные аспекты этих проблем.

– Вам нужно работать в Министерстве иностранных дел, – улыбнулся Дронго. – Но вы мне еще не сказали, как вел себя Аситашвили. В его поведении в США была заметна разница по сравнению с предыдущими поездками?

– Была, – кивнула Лилия. – Он нервничал больше обычного. И почти каждый вечер запирался в своем номере. Но утром выходил как всегда чисто выбритым и трезвым.

– Что-нибудь еще?

– Нет. Хотя подождите. В последний день у нас произошла размолвка между помощниками генералов. И Виталий Чхиквадзе, это помощник Гургенидзе, ударил помощника Аситашвили по лицу. Остальные офицеры их тут же разняли, и никто не понял, что случилось. А генералам не стали докладывать.

– И вы тоже не знаете, из-за чего началась драка?

– Нет, не знаю. Но это была не драка. Чхиквадзе ударил Левана по лицу. Только один раз.

– Леван – это помощник Аситашвили? Среднего роста и с прилизанными волосами?

– Да. Где вы его видели?

– В кабинете Аситашвили. И генералы ни о чем не узнали?

– Нет, не узнали.

– Ясно, – Дронго задумался, затем произнес: – Спасибо, Лилия, что приехали. И извините, что я мучил вас так долго. Останетесь со мной поужинать?

– Обычно меня приглашают поужинать, имея в виду вполне определенные цели, – рассмеялась она. – Спасибо большое, но я должна вернуться к отцу. Уже поздно, а он беспокоится, когда я задерживаюсь.

– До свидания, – Дронго поднялся и церемонно пожал руку молодой женщине. После чего проводил ее до двери и прошел на кухню, где колдовал Мераб.

– Я принесу ужин в гостиную, – предложил хозяин дома.

– Зачем? – Дронго уселся за небольшой столик. – У вас чудесная кухня, уютная, вполне комфортабельная. Мне у вас нравится.

Для такого большого дома кухня была небольшой, всего метров двадцать. Старая почерневшая от времени мебель, резные тяжелые дубовые стулья и легкий березовый столик, за которым могло разместиться несколько человек. На стенах висели тарелки с пейзажами старого Тбилиси. У правой стены, выложенной из красного кирпича, небольшой камин. Над столом висел абажур, собранный из разноцветных лоскутков.

– На этой кухне сидело столько знаменитых людей! – усмехнувшись, поделился Мераб. – Здесь бывали писатели, поэты, художники, актеры. Словом, много известных людей. Говорят, даже сам Тициан Табидзе. Сюда, к моему отцу, приходили актеры после удачных спектаклей и музыкальные исполнители, гостившие в нашем городе. Зураб Церетели тоже был гостем на нашей кухне и оставил свой автограф вон на той тарелке. А однажды пришел мой тезка – великий Мераб Мамардашвили, наш известный философ. Он просидел весь вечер в углу, как раз на вашем месте. Через две недели после этого умер, но у нас принято показывать место, где сидел этот достойный человек.

Хозяин, постелив красную скатерть, поставил на стол различные закуски и три прибора по разным краям стола.

– Мы кого-нибудь ждем? – полюбопытствовал Дронго. – Или вы хотите пригласить нашего охранника?