Чингиз Абдуллаев - Допустимая погрешность Страница 17

Но молодой врач не разбирался в подобных тонкостях, поэтому был поражен обстановкой дома. Он читал газеты и знал, кто такой миллионер Ратушинский. Его пожилой коллега, успевший приобрести изрядную долю цинизма, относился ко всему этому с привычной дозой прагматизма, все время гадая – заплатят ли им за помощь, оказанную хозяйке дома. За обследование умершего оплату он получить не надеялся.

– Сейчас препараты всякие есть, – туманно начал он, глядя на Бориса Алексеевича, – могут и убить, а могут и исцелить. Для вашей супруги мы использовали самый лучший препарат. Очень дефицитный. Обычно нам его не выдают, мы покупаем его за свои деньги. А какая зарплата у нас, вы сами знаете… Гроши… Приходится на всем экономить… Иногда у нас с собой и валидола не бывает. Но ради вашей жены…

– Да, да, конечно, – уловил привычные нотки Ратушинский. Опустив руку в карман, он достал сто долларов. – Этого достаточно?

Молодой врач изумленно взглянул на старшего коллегу. Так много они не получали никогда. Его опытный напарник кивнул в знак согласия:

– Вполне.

Стодолларовая купюра перекочевала в карман врача, и он удовлетворенно закивал. Затем очень тихо обратился к Борису Алексеевичу:

– Может, нам заранее составить справку о смерти? Мы могли бы указать любую другую причину смерти, а вы бы договорились с сотрудниками милиции. Стоить это будет недорого.

Ратушинский растерянно посмотрел на врача. О таком варианте он и не подумал. Может быть, впервые в жизни он не знал, как поступить. Конечно, важно избежать скандала и не давать повода сотрудникам милиции устраивать в его доме тотальный допрос всех присутствующих. С другой стороны, он должен знать, кто украл документы и совершил страшное преступление. Поколебавшись, Борис Алексеевич вышел из столовой. Войдя в гостиную, он поманил к себе Дронго. И когда они оказались в коридоре одни, быстро сказал:

– Врачи говорят, что могут составить нужную справку. Конечно, придется им заплатить, но это не проблема. Что мне делать? Может быть, согласиться? Пусть дадут справку, что причина смерти – обычное отравление. Сейчас это может быть, например, зараженная говядина. А мы проведем собственное расследование…

– Нет, – твердо сказал Дронго, – ни в коем случае. Маленькая ложь порождает большую. Если вы попросите врачей дать ложное заключение о причине смерти, то я не сомневаюсь, что они это сделают. Возможно, вам удастся даже договориться и с сотрудниками милиции, которые сейчас приедут. Но зачем? Мы обязаны сказать им правду. Они должны провести экспертизу жидкости, которая пролилась на стол, и содержимое второго бокала, упавшего на пол. От результатов экспертизы зависит очень многое, если не все. Не нужно ничего скрывать, если, конечно, вы уверены в своей невиновности.

Ратушинский, вздрогнув, посмотрел на Дронго, покачал головой и сквозь зубы спросил:

– Что вы плетете? При чем тут я? Вы думаете, что это я убил Мишу? Зачем мне это нужно?

– Никто вас не обвиняет, господин Ратушинский. Но выкиньте из головы мысли о подделке. В таком случае убийца будет все время находиться рядом с вами. Не вор, который взял ваши документы, а хладнокровный убийца, который решился на подобный безумный шаг. Мы должны найти убийцу. Иначе он может нанести еще один удар. И его жертвой окажетесь вы.

Борис Алексеевич, сняв очки, протер их. Затем тихо спросил:

– Тогда зачем мне нужен такой эксперт, как вы? Я ведь плачу вам гонорар. Если убийство будут расследовать сотрудники милиции, то что будете делать вы?

– У вас много дурных привычек, господин Ратушинский, – строго заметил Дронго. – Мы уже говорили по этому поводу. Если вы мне платите за то время, которое я у вас провожу, то это не значит, что вам позволено меня оскорблять. Сотрудникам милиции совсем не обязательно знать о пропавших документах. Им это будет неинтересно. Это во-первых. Во-вторых, вы платите мне за поиски конкретного виновника случившегося, которого я наверняка смогу найти раньше другого следователя. И, наконец, в-третьих, небольшая поправка. Дела подобного рода ведут не сотрудники милиции. Расследованием убийств занимается прокуратура. И такие преступления проходят как особо тяжкие.

– Мне от этого не легче, – горько ответил Ратушинский. – Ладно, не обижайтесь. Я поэтому и позвал вас, чтобы посоветоваться. Мне казалось, что будет лучше, если они не станут копаться в нашем грязном белье. И насчет Инны я подумал… Если будет возбуждено уголовное дело, тело отправят в морг и начнут его там кромсать. Для нее это будет мучительно.

– Иного выхода у вас нет, – жестко заметил Дронго, – нельзя делать вид, что ничего не произошло. Ваша супруга в тяжелом состоянии. Погиб друг вашей семьи. У вас из стола пропали важные документы. И все это случается, когда присутствуют одни и те же люди. Случайностей не бывает, Борис Алексеевич. Мы должны понять, что происходит.

– А если его отравил кто-то чужой? – предположил вдруг Ратушинский. – Когда все вышли на кухню, этот человек вбежал в дом и подсыпал яд Мише или Инне… Я даже не знаю, что теперь говорить…

– Ваш водитель был рядом с домом, – напомнил Дронго. – И охранники ходят по всему поселку. Мы их несколько раз видели, пока беседовали с Юлией, гуляя по дорожкам. Не нужно придумывать невероятные истории. Тогда можно предположить, что в вашу квартиру проник посторонний, который украл документы. И вы поверите в такие небылицы? Не нужно себя обманывать, господин Ратушинский. Посторонних в доме не было. Кроме вашей кухарки. Но она не покидала кухню с того момента, как принесла нам пустые бокалы. Значит, убийца один из нас. Должен сказать, что я по жизни придерживаюсь «закона Окаямы», который почти всегда оказывается верным.

– Какого закона? – не понял Борис Алексеевич.

– «Закон Окаямы» гласит: «Не умножайте сущее без необходимости». То есть не нужно придумывать загадочного убийцу, который дождался, когда на кухне разобьется блюдо, убедился, что все ушли, и бросил яд в один из бокалов. Неизвестный не мог знать, где чей бокал. Тогда получается, что он действовал наугад. Но я в такую историю не верю. Нет, наш случай другой. Здесь должны быть конкретные причины, которые можно и нужно выяснить.

Борис Алексеевич молча смотрел на Дронго. Он уже не возражал, только слушал. Потом еще раз протер очки.

– Может, вы и правы, – недовольно сказал он. – Только мне неприятно даже думать о случившемся. Выходит, что убийца был с нами в одной комнате.

Дронго прислушался. К дому подъехало сразу несколько автомобилей. Видимо, сюда спешили сотрудники милиции и прокуратуры.

– Сейчас поздно что-либо обсуждать, – сказал Дронго, – кажется, они приехали.

Глава 9

Через несколько минут число людей в доме удвоилось. Прибыли сотрудники милиции, прокуратуры и группа экспертов. Они сразу заняли гостиную, попросив всех перейти в столовую. С хозяином дома беседовал следователь прокуратуры – невысокий лысоватый мужчина лет пятидесяти с усталыми воспаленными глазами, в которых читались безразличие и усталость. Было видно, что он очень устал и ему не хотелось ехать на этот вечерний вызов. Ему было непонятно, кому и зачем понадобилось убивать известного телережиссера. В первую очередь он решил допросить кухарку, очевидно, полагая, что в одном из бокалов мог оказаться яд.

Дронго вышел на улицу вместе с Вейдеманисом.

– Неприятное продолжение нашего вечера, – сказал немногословный Эдгар. – Что ты об этом думаешь?

– Борис Алексеевич полагает, что убийцей мог быть посторонний человек, пробравшийся с улицы, – ответил Дронго, глядя на охранников, стоявших около дома.

– Серьезно? – удивился Вейдеманис.

– Он выдвигает эту версию как возможную. Но, кажется, в душе понимает, что убийца – кто-то из тех, кто был в гостиной. Ты ничего необычного не заметил?

– Нет. Только поведение Юлии. Она как-то странно на всех смотрела. С какой-то торжествующей радостью.

– Ратушинский считает, что убийство – дело ее рук. Вернее, считал так до того момента, когда мы выяснили, чей коньяк выпил погибший. Борис Алексеевич сказал мне, что несколько дней назад Юлию пригласили на какую-то телепередачу, где, как она считает, ее выставили в невыгодном свете. Учитывая ее амбициозность, можно предположить, что удар по ее самолюбию оказался болезненным.

– И поэтому она убила режиссера… – В голосе Вейдеманиса прозвучала ирония. – Ты считаешь эту версию возможной?

– Нет, естественно. Но могли быть и другие причины. Сам же говоришь о выражении ее лица. Кстати, почему, когда мы вышли на кухню, ты не взял свой бокал с собой?

– Надеюсь, я не в числе подозреваемых? – улыбнулся Эдгар. – А насчет бокала… В отличие от вас, господин аналитик, я люблю хороший французский коньяк, поэтому выпил его и поставил на стол уже пустой бокал. Согласись, что незачем класть яд в бокал, где ничего нет.