Джон Гарднер - Операция «Ледокол» Страница 17

«Ну что ж, — подумал Бонд, — теперь я, по крайней мере, хоть узнаю, как выглядит эта Анни Тудеер».

Он плюхнулся на кровать и достал фотографию.

Внутри у Бонда все оборвалось, после чего тут же каждый мускул тела напрягся. Лицо, смотревшее на него с матовой фотокарточки, принадлежало ни кой иной, как Ривке Ингбер, его коллеге по операции из Моссада! Анни Тудеер, дочь финского нациста, офицера СС, до сих пор разыскиваемого за военные преступления, была Ривкой Ингбер!

Глубоко потрясенный Джеймс Бонд медленно достал из пепельницы коробку спичек, зажег одну и поднес ее к фотографии и к записке.

7. РИВКА

За многие годы Бонд научился засыпать по желанию на короткое время и контролировать свой сон даже в стрессовых ситуациях. Он также умел перед сном «загружать» все накопившиеся проблемы в свой «внутренний компьютер», дабы во время отдыха за него трудилось его подсознание. Поэтому, как правило, Бонд просыпался со свежей головой, иногда даже с новой точкой зрения на нерешенную проблему, и всегда бодрым.

После такой исключительно долгой и тяжелой поездки из Хельсинки Бонда естественно одолевала усталость, и все же его мозг продолжал неустанно блуждать в лабиринте противоречащих друг другу загадок.

Он понимал, что вечером он ничего не может предпринять по поводу разгрома в квартире Полы, но его сильно беспокоила безопасность девушки. Бонд решил сделать утром пару телефонных звонков и навести справки. Куда больше его волновали люди на снегоочистителях, которые вне всяких сомнений намеревались его убить. Если учесть, что он в спешке покинул Мадейру и попал в Хельсинки через Амстердам, то это покушение означало только одно: кто-то следил за всеми пограничными пунктами в Финляндии. По всей видимости, его засекли в аэропорту, а позже выяснили, что он выехал из города на своем «Саабе».

Становилось очевидным, что кто-то хотел вывести его из игры, причем уже второй раз, если вспомнить драку на ножах в квартире Полы. А ведь драка случилась до разговора с М! И на тот момент Бонд не имел ни малейшего отношения к тайной операции против НСДА. Он даже не подозревал о ней!

Дадли, поначалу замещавший Бонда в «Ледоколе», говорил о своем недоверии к Коле Мосолову. У Бонда были свои соображения, и сейчас его больше настораживал тот факт, что агент Моссада Ривка Ингбер оказалась дочерью финского нациста в розыске.

Запустив эти проблемы в свой мозг, Бонд принял душ и стал готовиться ко сну. Он думал было перекусить, но сразу же отказался от этой затеи, решив потерпеть до утра и позавтракать с остальными, при условии, конечно, если к тому времени они все прибудут в отель.

Бонд проспал всего пару минут, как вдруг в его сознание ворвался стук. Он тут же открыл глаза. Стук продолжался: легкие двойные постукивания в дверь. Бонд бесшумно вынул из-под подушки пистолет «Хеклер» и подкрался к двери. Стук был настойчивым. Двойное постукивание, затем долгая пауза и вновь двойное постукивание.

Встав спиной к стене слева от двери, Бонд прошептал:

— Кто там?

— Ривка. Это Ривка Ингбер, Джеймс. Мне нужно поговорить с тобой. Впусти, пожалуйста. Я прошу.

В голове прояснилось. Еще перед тем, как уснуть, он уже нашел ответы на кое-какие вопросы. Один из них был настолько очевиден, что Бонд взял его на заметку. Если Ривка действительно дочь Аарнэ Тудеера, то между ней и Национал-Социалистической Действующей Армией безусловно должна существовать прямая связь. Сейчас девушке было всего тридцать, максимум тридцать один, из чего следовало, что свое детство и юность она провела, скрываясь где-нибудь вместе со своим отцом. И если так, то очень возможно, что Анни Тудеер — глубоко законспирированный неофашистский агент, внедрившийся в Моссад. Тогда, следовательно, она уже вполне могла знать о том, что англичане установили ее подлинное имя. И возможно, подозревала, что коллеги Бонда решат скрыть эту информацию от своих оппонентов из ЦРУ и КГБ. Так поступали и раньше, могли поступить и сейчас, ведь команда «Ледокола» уже показала себя неспокойным альянсом.

Бонд взглянул на светящийся в темноте циферблат своего противоударного водонепроницаемого «Ролекса»: четыре тридцать утра — тот тревожный час, когда голова плохо варит, когда детям куда больше нравится появляться на свет, и когда смерть чаще прокрадывается в гериатрические отделения госпиталей. С психологической стороны Ривка выбрала для своего визита самый подходящий момент.

— Погоди, — прошептал он, вернулся в комнату, накинул махровый халат и сунул пистолет обратно под подушку.

Открыв дверь, Бонд сразу же понял, что Ривка пришла без оружия. В ее наряде едва ли можно было хоть что-нибудь спрятать: воздушное белоснежное неглиже, накинутое поверх прозрачной обтягивающей ночной сорочки. Да, тут любой мужчина мог потерять бдительность: загорелое тело, откровенно просвечивающее сквозь тонкую материю, ослепительный цветовой контраст, подчеркнутый золотистым мерцанием белокурых волос, и умоляющие глаза, в которых поблескивал страх.

Бонд впустил девушку в номер, запер дверь и отступил назад. «Так, — подумал Бонд, окинув ее тело взглядом, — она либо ультра-профессионалка, либо самая натуральная блондинка».

— Я и не знал, что ты уже приехала, — спокойно заявил он. — Но раз так, то очень рад тебя видеть.

— Спасибо, — произнесла она тихо. — Я сяду, Джеймс? Мне очень жаль, что…

— Да я наоборот — даже рад! Пожалуйста… — Он жестом предложил ей кресло. — Тебе заказать какой-нибудь напиток? Или посмотреть в холодильнике?

Ривка помотала головой.

— Это все так глупо. — Она огляделась по сторонам, словно потерявшись. — Так нелепо.

— Ты хочешь о чем-то поговорить?

Быстрый кивок.

— Ты только не подумай, что я полная дура, Джеймс. Прошу тебя. Я вполне умею управляться с мужиками, но Тирпиц… Ну…

— Ты же говорила, что можешь справиться с ним сама; что могла разобраться с ним и раньше, тогда, когда мой предшественник вмазал ему.

Мгновение она молчала, потом, вдруг, тихонько выпалила:

— Значит я ошибалась. Но, может, хватит уже об этом? — Она сделала паузу. — Ой, прости, Джеймс. Я знаю, что должна быть настоящей профессионалкой и уметь полагаться только на себя. И все же…

— И все же с Брэдом Тирпицом тебе не справиться?

Ривка улыбнулась насмешливым ноткам в голосе Бонда и ответила ему в том же духе:

— Он ничегошеньки не понимает в женщинах. — Ее лицо напряглось, а из глаз исчезла улыбка. — Он вел себя крайне непристойно. Пытался силой вломиться в мой номер. Был очень пьян. Намекнул, что просто так не отстанет.

— Так что, ты даже не огрела его своей сумочкой?

— Он вел себя просто гадко, Джеймс.

Бонд подошел к ночному столику, взял свой портсигар с зажигалкой и, открыв, предложил его Ривке, та покачала головой. Бонд закурил, пустив в потолок струю дыма.

— Ведь это на тебя не похоже, Ривка. — Он присел на кровать к ней лицом, пытаясь найти в этом привлекательном личике хоть какой-нибудь намек на правду.

— Я понимаю, — очень быстро проговорила она, — понимаю. Но я не могла оставаться одна в своем номере. Я никак не думала, что он такой…

— Ривка, ты ведь не робкий, завядший цветочек и просто так не станешь бегать за помощью к ближайшему мужику. Это штучки из каменного века, и такие как ты их ненавидят и презирают.

— Ну извини! — Она захотела встать, еле сдерживая свой гнев. — Тогда я уйду! Не буду тебе мешать. Я нуждалась в теплой компании. Остальные из нашей команды вообще не в состоянии кому-либо составить компанию!

Протянув руку и легонько толкнув девушку за плечо, Бонд усадил ее назад в кресло.

— Останься, Ривка. Но только, прошу тебя, не держи меня за идиота. Ты бы могла справиться с Брэдом Тирпицем — будь он пьяный или трезвый — в одно мгновение, стоило лишь тебе моргнуть своими ресницами…

— Но ведь это совсем не так.

«План, который впервые применили еще в Эдемовском саду», — подумал Бонд. Но кто бы стал спорить? Когда к тебе в номер посреди ночи приходит красивая девушка и просит о защите — пускай даже если она сама может постоять за себя, — она поступает так только по одной причине. Да, но так бывает в реальном мире, а не том в лабиринте из секретов и подлогов, в котором жили и работали Бонд и Ривка. Секс до сих пор считался существенным фактором в секретных операциях, только теперь он использовался не для шантажа, как это было в прежние времена, а для более утонченных интриг, построенных на доверии, хитрости и обмане. И насколько припоминал Бонд, подобную ситуацию он всегда мог обернуть на пользу себе.

После очередной глубокой затяжки Бонд принял окончательное решение. Он был с Ривкой Ингбер наедине и знал, кто она на самом деле. Бонд решил раскрыть перед девушкой все свои карты до того, как она что-либо предпримет.