Сергей Костин - Смерть белой мыши Страница 18

— А он знал, кто вы и на кого работаете?

Это была неудачная попытка.

— Вы принимаете меня за дуру? — вспыхнула Анна. — Он, разумеется, понимал, что за такие деньги я удовлетворяю не собственное любопытство. Но куда вся эта информация идет — конечно, нет.

— Вы можете представлять для него опасность в его теперешнем положении? Чем он, кстати, занимается?

— У него турагентство. Специализируется, по-моему, на секс-туризме: Таиланд, Куба, Румыния, Украина…

Хм, а я думал, я один такой умный со своим прикрытием! Правда, у моего агентства специализация другая.

— И как вы можете помешать ему в его маленьких удовольствиях?

— Я не знаю. Возможно, он продолжает на кого-то работать, на тех же англичан. Они готовят какую-то операцию. И тогда старый свидетель вдруг становится для него потенциально опасным.

— Может, он продолжает работать на Контору — ну, на московских товарищей? И стремится вас убрать, чтобы вы его не выдали кому-то другому, на кого, как он предполагает, работали вы?

— Ну, уж это-то вы точно сможете уточнить, — съязвила Анна.

Я кивнул. Это действительно было несложно.

— Но тогда остается вопрос, как он вас выследил? И почему решил сначала поиграть с вами в кошки-мышки?

— Сначала поиграть — это на него как раз похоже. А вот узнать, где я живу…

Она решительно затрясла головой. Я тоже вспомнил, как тщательно Анна проверялась, когда мы отъезжали от «Скандик Палас».

— Вы уверены?

— Проследить за мной он бы не мог. Ну, без посторонней помощи.

— Так он и с битой к вам не сам заявился, — напомнил я. — Кстати, вы сказали, что один из этих трех парней — сын бывшего хозяина. Вот уж чего не понимаю — а его-то как можно привязать к этой истории?

Анна пожала плечами.

— Вот вы и соображайте. Зачем-то же вас сюда послали… — Она задумалась. — А может… А может, вообще передать все это дело полиции?

Я опешил:

— Как это?

— Ну смотрите. От скрытых угроз они перешли к действиям. И уже первое было такое, что разбудили весь поселок. Теперь полиция знает о нападении, знает о белых мышах…

— А вы им сказали?

— Конечно. Что уж теперь скрывать? Более того, я расскажу им — чего я пока не сделала — о сыне хозяина, ну, про того, в бейсболке. Найти его — раз плюнуть. А дальше пусть докапываются до истины.

Логично? Логично. Заманчиво? Совсем не плохо. Старая дама боялась, что ее прошлое начнут копать, и обратилась не в полицию, а в Контору. Однако прежде чем удалось что-то предпринять, преступники напали на нее. Теперь уже и она не могла не вызвать полицию — это было бы уже совсем странно, да и соседи тоже об этом позаботились. И раз полиция все равно в курсе, она наверняка добьется большего и быстрее, чем некий, по сути дела, частный детектив — иностранец, не знающий ни языка, ни страны и не имеющий никаких возможностей и полномочий, кроме собственной смекалки. Задание отменяется, практически не начавшись, отважный альтруист Пако Аррайя больше не нужен и может возвращаться домой.

Однако Анна продолжала размышлять, и, похоже, мысль ее теперь пошла в обратном направлении.

— Хотя… Хорошо, парня найдут. Он скажет что-нибудь совсем простое. Типа, что для него дача в Вызу — настоящий дом, он там провел детство. Что, возможно, чистая правда. Скажет, что никогда не простит отцу, что тот дачу продал. Поэтому они с приятелями сначала похулиганили с мышами, а потом, думая, что хозяйки нет дома, решили залезть туда, чтобы взять какую-то дорогую для мальчика вещь, которую его отец просто подарил новой хозяйке.

— А та встретила их огнем из карабина…

— Их встретили огнем из двух карабинов, — уточнила Анна и снова задумалась. — И тогда уже придется объяснять, кто это такой сидел в засаде в погребе и почему.

Действительно придется, если полиции удастся найти парней первой.

— И потом, это никак не решит загадку электробритвы в доме Марет.

— Вы могли бы и про это сказать полицейским.

Я не пытался отвязаться поскорее от Анны и вернуться в Нью-Йорк. Просто размышлял вместе с ней.

— Могла бы. Вдруг главная опасность исходит именно оттуда?

— Может быть. Так или иначе, давайте представим себе, что ваш дом или ваша жизнь кому-то срочно понадобились, — предположил я. — А теперь преступники знают, что вы начеку и в обиду себя не дадите…

Анна довольно фыркнула.

— Так что отныне они будут действовать наверняка. Мне кажется, в этой ситуации мое присутствие могло бы быть кстати. Во всяком случае, я чувствовал бы себя дезертиром, если бы сейчас вышел из игры.

Анна опять задумалась.

— Самое неприятное с полицией это то, что ей не укажешь, до какой черты она может копать, а где должна остановиться.

Это я сказал. Мы возвращались в исходную точку. Если бы Анна могла без риска для себя предоставить разбираться во всем полиции, она бы не обратилась в Контору.

— Смотрите, — продолжал рассуждать я, — проблема сводится к следующему: имеет ли вся эта история отношение к вашему сотрудничеству с Конторой или нет? Если нет — прекрасно. Дело расследует полиция, и, надеюсь, она этих уродов найдет. Хорошо бы, конечно, знать, в какой стадии находится официальное расследование, и этим я займусь в первую очередь. Ну а вдруг одно с другим связано? Если вас догнало ваше прошлое? В этом могу разобраться только я — ну, попытаться разобраться. И один след у нас есть — этот ваш Порридж. С него и начнем.

— А вы уверены…

Анна посмотрела мне в глаза.

— У вас на это хватит времени, желания, упорства? В конце концов, командировочных?

— Но вы ведь в самом начале на это только и рассчитывали?

Анна переварила этот последний аргумент и только махнула рукой:

— В конце концов, я старая беспомощная женщина. Делайте, что хотите!

6

Паром «Таллин» был издали белоснежным, вблизи местами слегка облупленным, уже не фешенебельным, как утверждалось в одном из проспектов, но все еще отвечающим другому определению: «комфортабельный». В нем не было полетной устремленности к горизонту, он был скорее кургузым, плотно сбитым; при этом двигался он на удивление быстро. Так, вы не ожидаете большой прыти от ротвейлера, который настигнет вас в два прыжка.

Погода была солнечной, и — какой смысл заказывать каюту на три часа? — я взял билет на палубу. На мой вопрос, где на корабле я могу подключиться к интернету, крепко немолодой стюард дал неожиданно молодежный ответ:

— Где угодно — у нас вай-фай.

Большинство палубных пассажиров — наверняка не только палубных — поспешило в последний раз воспользоваться преимуществами либерального режима беспошлинных зон. Так что я высмотрел на корме скамейку в окружении спасательных шлюпок и беспрепятственно устроился на ней в одиночестве. Однако официант настиг меня и здесь. Исключительно из соображений конспирации — зачем выделяться из общей массы? — я заказал двойную текилу, которая мгновенно была подана мне в исключительно правильном виде: с мокрым слоем соли по всему краю рюмки и насаженным на него кружочком лимона.

В моем наладоннике, в скрытой его части, есть и очень продвинутый, как говорят айтишники, шифровальщик текстов. Я, как обычно, перед отъездом в Таллин открыл почтовый ящик на одном немецком сайте. Я зашел туда и переслал на него же шифрованное сообщение, которое будет снято и удалено с сервера за несколько секунд бдительным компьютерщиком из Конторы. В сообщении я в двух словах описал ситуацию с Анной и запросил поддержку. Мне нужен был местный человек, желательно со связями в полиции. Эсквайр-Бородавочник, мой куратор в Конторе, доступен в любое время дня и ночи. Так что я был уверен, что к моему возвращению в Таллин нужный контакт у меня уже будет. Еще я запросил сведения об эксплуатирующем с пользой для себя мужские пороки Юкке Порри. Сведения о своем агенте Контора выдаст, естественно, в минимальном объеме, но в несколько заходов его можно будет расширить.

Собственно, моя однодневная поездка в Хельсинки преследовала две цели. Главная — найти этого Юкку Порри и попытаться выйти на его контакты в Таллине. Вторая была более эгоистичной. Чтобы чувствовать себя свободно в этой маленькой, частной, вымышленной жизни, мне нужно было обезопасить свою пусть отчасти тоже вымышленную, но основную жизнь. Сидеть в Эстонии, где дело уже дошло до стрельбы, с моим настоящим паспортом, кредитными карточками, обратным билетом в Нью-Йорк и прочими атрибутами американской жизни граничило с безрассудством.

А в камере хранения морского порта Хельсинки меня ждал заложенный туда на всякий случай паспорт какого-то другого государства и иные принадлежности, необходимые человеку — не важно, реальному или вымышленному — в эпоху компьютеров и пластиковых денег. Я даже купил в Таллине местную СИМ-карту, на которую переадресовал все свои звонки с американского мобильного, чтобы свою симку тоже оставить в Хельсинки.