Йоханнес Зиммель - В лабиринте секретных служб Страница 19

В сердце Лиссабона, на шикарной Працо Дон Педро, покрытой черно-белыми квадратами камней, Томас вышел из такси. Уличные столики многочисленных кафе были все еще заняты. Церковные часы пробили 11 часов вечера. И не отзвучали еще удары колоколов, как португальцы и беженцы из Австрии, Германии, Польши, Франции, Бельгии, Чехословакии, Голландии и Дании выскочили из-за своих столов и побежали за угол Працо Дон Педро. Томаса затянуло это море человеческих тел и увлекло за собой.

В конце площади располагалось огромное здание газетных издательств. Над крышей на световом табло появились последние известия. Тысячи глаз впились в светящиеся буквы, которые для очень многих являлись решением жизненных вопросов. Томас читал: «ДНВ (немецкое информбюро). Рейхсминистр фон Риббентроп и итальянский министр иностранных дел Чиано, встретившись в Вене в замке Бельведер, окончательно договорились о прохождении венгеро-румынской границы».

«УР (английская радиостанция). Германские Люфтваффе продолжают массированные бомбардировки Англии. Тяжелые потери несут Лондон, Ливерпуль и другие города».

«ИНС (итальянское информбюро). Массированные налеты итальянских ВВС на Мальту, концентрированные бомбардировки британских баз снабжения в Северной Африке».

Томас, обернувшись назад, посмотрел на лица людей. Он увидел мало равнодушных, но очень много испуганных и измученных, потерявших надежду, преследуемых людей.

По пути в отель Томаса остановили три раза. Это были прекрасные юные девушки: венка, парижанка и пражанка. Самой молодой, почти ребенку, которая выглядела, как мадонна, он дал денег и пожелал счастья. Девушка успела сказать ему, что она испанка, бежала из франкистской Испании.

Опьяняюще пахли цветы в холле шестиэтажного отеля, сам холл которого казался экзотическим садом. Томас чувствовал на себе внимательные, недоверчивые, тревожные, ожидающие взгляды людей. Здесь слышались почти все европейские языки. Но это были не обездоленные, пострадавшие и потерявшие надежду эмигранты, а секретные агенты, мужчины и женщины, которые в роскоши и неге исполняли общее дело во имя своих отечеств.

Вступив в свои апартаменты, Томас почувствовал мягкие руки, обвившие его голову, и уловил запах косметики, употребляемой Мабель Хастингс. Костюм юной стюардессы состоял только из жемчужного ожерелья.

— Ах, Жан, наконец-то. Как я тебя ждала, — она стала нежно его целовать.

Он деловито осведомился:

— Где черный портфель?

— Депонирован в сейфе отеля, как ты меня просил потелефону.

— Отлично, тогда мы будем говорить только о любви.

На следующее утро в 8 часов 30 минут Мабель Хастингс вылетела в Дакар. В это же утро, в 10 часов, Томас приступил к осуществлению своей мести мучителям из германской, английской и французской разведок.

В самом большом книжном магазине города на авенида да Индия появился элегантно одетый господин и поинтересовался планами немецких и французских городов. Такие планы имелись в «Бедекере» и в отдельных изданиях 1935 года. Купив их, Томас отправился на главный почтамт. Его шарм, искусство убеждать покорили пожилую чиновницу, и она предоставила Томасу на один час телефонные книги пяти немецких и четырнадцати французских городов.

Главный почтамт Лиссабона располагал полным комплектом телефонных справочников всех европейских городов.

Из этих книг Томас выписал 120 имен и адресов. На Рио до Августа он купил пишущую машинку и бумагу. Затем, возвратясь в отель, взял у портье черный портфель и направился в свои апартаменты. Перед его окнами располагался парк со сказочными растениями, фонтанами и попугаями. Томас заказал кельнеру томатный коктейль и принялся за работу.

Он открыл черный портфель. В нем находились шесть машинописных листов бумаги, а также чертежи новой военной техники: тяжелого танка, огнемета и истребителя-бомбардировщика.

«Самое лучшее было бы сразу выбросить техническую документацию в клозет, — подумал Томас, — но ведь майор Дебре знает о ней и сразу же обратит внимание на ее отсутствие. А вот господа Лооз и Ловой о ней не знают. Они хотят получить списки агентуры».

Он посмотрел на машинописные листы. На них были фамилии и адреса сотрудников «Второго бюро», агентов в Германии и во Франции, всего 117 человек. После каждой фамилии и адреса стояли пароль и отзыв. С первым надо обратиться к агенту, вторым он должен ответить. Только после обмена ими можно было быть уверенным в том, что перед тобой агент, а не постороннее лицо.

Томас прочитал первые строки: Виллибальд Лор, Дюссельдорф, Седанштрассе, 34 — пароль: «Не видели ли вы серого карликового пуделя с красным ошейником?», отзыв: «Нет, но в Листенбройхе продается мед»; Адольф Майер, Берлин-Грюневальд, Бисмаркштрассе, 145 — пароль: «Не ваши ли голуби сидят на медной крыше садового домика?», отзыв: «Не размахивайте руками, ваш гардероб не в порядке». И так далее. Томас покачал головой и вздохнул, затем вставил лист бумаги и развернул план Франкфурта-на-Майне. Из мюнхенской телефонной книги он выбрал фамилию Фридрих Кессельхут. Напечатал ее и склонился над планом Франкфурта-на-Майне. «Выберем, пожалуй, Эрлен-штрассе», — думал он. Это была короткая улица. Томас посмотрел на масштаб плана. «Сколько домов могло быть на этой улице? — прикидывал Томас. — 30–40, но не более 60». Он напечатал под фамилией Кессельхута, Франкфурт-Майн, Эрленштрассе, 77. Пароль: «Блондинка или брюнетка маленькая продавщица у Фехенхайма?», отзыв: «Вы должны гарцские котлеты быстрее есть, они дурно пахнут». Так, следующий.

Пауля Гигенхаймера из Гамбурга Томас переселил в Дюссельдорф в дом 51 на улице Рубенштрассе. Пароль: «Джону Голсуорси было 66 лет». Отзыв: «Мы должны вернуть наши колонии».

«Так, второй тоже есть, осталось 115,— подумал Томас, — и эту глупость я должен печатать три раза. Для Ловоя, Лооза и Дебре. Хорошенькая работа! Но она будет великолепно оплачена».

Он продолжал печатать еще полчаса. Вдруг у него в голове промелькнула ужасная мысль. Он подошел к окну и стал смотреть в парк. «Проклятье, — думал Томас, — так не пойдет. Я рассчитывал заменить списки, потому что настоящие принесли бы многим людям горе, независимо от того, в чьи руки они попадут: в руки немцев, англичан или французов. Вместе с тем мне хотелось отомстить всем идиотам, которые испортили мою жизнь. Но мщу ли я им таким образом? Препятствую ли я новой несправедливости? Если англичане или французы начнут работать с моим списком, они быстро обнаружат липу. Это было бы прекрасно! Но немцы! Предположим, что имеется однофамилец мюнхенского Кессельхута во Франкфурте, тогда гестапо арестует всех Кессельхутов и начнет их пытать. А это ведь первая фамилия в списке, в котором еще 116 фамилий. Может быть, господа и из этих секретных служб поймут, что я их обманул, и выбросят мои списки? Но после того, что мне пришлось пережить, я не могу в это поверить. Однако 3 сентября за списками явится Дебре. Что же мне делать?»

Зазвонил телефон. Томас отвлекся от своих мыслей и взял трубку. Он закрыл глаза, услышав знакомый голос:

— Это Леманн. Я переговорил с известным вам господином. Итак, шесть тысяч.

— Нет, — ответил Томас.

— Что «нет»? — тревога звучала в голосе майора из Кёльна. — Вы уже продали?

— Нет.

— Так что же?

Томас задумчиво посмотрел на лист бумаги, лежавший в машинке:

— Я еще веду переговоры и приму ваше предложениево внимание. Позвоните, пожалуйста, завтра.

«Фрица Лооза я должен записать в мой список», — подумал он раздраженно. Затем собрал все бумаги в портфель и отнес его портье, который спрятал его в сейф.

Томас хотел совершить прогулку и подумать, как решить стоявшую перед ним проблему. Он должен, обязан ее решить!

В холле он увидел агента Ловоя. Шишка на его лбу стала еще больше. Ловой вскочил с кресла и подошел к Томасу. Глаза британца хищно блестели:

— Как с портфелем? Я его отчетливо видел.

— Я веду еще переговоры. Спросите меня завтра.

— Послушайте, я предлагаю вам значительно больше, чем ваши наци.

— Да, да, хорошо, — проговорил Томас и, погруженныйв свои мысли, вышел на солнечную улицу.

На авениде да Либердаде он остановился. По ней шла похоронная процессия. Полиция перекрыла движение. Прохожие снимали шляпы. Слышны были молитвы, пахло ладаном. Вдруг послышался смех. Смеялся молодой господин, бестактно нарушая торжественную тишину.

— Грязный иностранец, — старая женщина плюнула Томасу под ноги. — Да, мамаша, да, — сказал он и, зажав зонтик рукой, поспешил на главный вокзал.

В зале ожидания Томас подошел к газетному киоску с иллюстрированными изданиями всех стран мира. Черчилль и Гитлер, Геринг и Рузвельт мирно висели рядом в окружении обнаженных девиц и молодцев.

— Газеты, пожалуйста, — попросил Томас, еле переводя дыхание, — все французские и все немецкие.