Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна Страница 2

— Черт возьми! Что ты здесь делаешь?

— Полагаю, то же самое, что и ты. Из-за Дэвида — или я должен был сказать Джейсона? В телеграмме было указано это имя.

— Это ловушка!

Вдруг раздался пронзительный крик, перекрывший царивший вокруг гвалт. И Конклин и Панов мгновенно взглянули в сторону тира, который был всего в нескольких ярдах от них: пуля попала в горло тучной женщины, жуткая боль исказила ее лицо. Толпу охватило безумие; Конклин оглядывался по сторонам, пытаясь понять, откуда стреляли, но паника достигла апогея: он ничего не видел, кроме мечущихся фигур. Он схватил Панова за руку и потащил мимо вопящих, обезумевших людей по аллее, а потом к огромным «американским горкам» в конце парка, где возбужденные посетители пробивались к билетной кассе.

— Боже мой! — выдохнул Панов. — Неужели пуля предназначалась одному из нас?

— Может быть... а может, и нет, — ответил отставной офицер разведки, который не мог отдышаться; вдалеке послышались вой сирены и свистки.

— Ты же сам сказал, что это ловушка!

— Потому что мы оба получили эту безумную телеграмму от Дэвида, в которой было имя, — а ведь он им не пользовался уже целых пять лет, — Джейсон Борн! Если не ошибаюсь, в твоей телеграмме также говорилось о том, что ни при каких обстоятельствах мы не должны звонить ему домой.

— Верно.

— Это ловушка... Ты проворнее меня, Мо, так что уноси ноги. Двигай отсюда. Беги, как сукин сын, и найди телефон. Телефон-автомат, чтобы не перехватили разговор.

— И что?

— Позвони Давиду домой! Скажи, чтобы он паковал веши Мари и детишек и поскорее увозил их оттуда!

— Что-о?

— Нас разыскали, доктор! Некто ищет Джейсона Борна, тот, кто охотился за Борном многие годы и не остановится до тех пор, пока не возьмет его на мушку... Ты стремился привести в порядок мозги свихнувшегося Дэвида, а я тянул за все прогнившие нити в Вашингтоне, чтобы вывезти его и Мари из Гонконга живыми... Но где-то мы допустили промашку, и нас нашли, Мо. Тебя и меня! Мы — единственная официально зарегистрированная связь с Джейсоном Борном, адрес и род занятий которого неизвестны.

— Ты понимаешь, что говоришь, Алекс?

— Да, черт побери, понимаю... Это — Карлос. Карлос-Шакал. Выбирайся отсюда, доктор. Свяжись со своим бывшим пациентом и скажи ему, чтобы он исчез. Немедленно.

— А что дальше?

— У меня не так много друзей, тем более таких, кому я могу доверять, а у тебя они есть. Назови ему кого-нибудь из них, скажем, одного из твоих приятелей-лекарей, которых пациенты срочно вызывают по телефону... Скажи Дэвиду, чтобы он связался с ним, когда будет в безопасности. Дай ему пароль.

— Пароль?

— Господи Боже, Мо, пошевели мозгами! Какой-нибудь псевдоним: Джонс или Смит...

— Это довольно распространенные фамилии...

— Тогда Шикльгрубер или Московиц — какая тебе больше нравится! Просто скажи, чтобы он дал нам знать, где находится.

— Понятно.

— Теперь беги отсюда и не вздумай отправляться домой!.. Сними номер в «Брукшире» в Балтиморе под именем... Мориса, Филиппа Мориса. Я навещу тебя там попозже.

— А ты что собираешься делать?

— То, от чего с души воротит... Поставлю мою трость где-нибудь в сторонке и куплю билет на эти паршивые «горы». Никто не станет искать там калеку. Я уже заранее готов наложить в штаны, но это — единственный способ переждать опасность, даже если мне придется кататься на этих проклятых штуковинах всю ночь... А теперь беги отсюда! И поскорее!

По проселочной дороге, бегущей на юг меж холмов Нью-Гемпшира к границе Массачусетса, несся фургон. Его вел долговязый человек, его резко очерченное лицо было напряжено, на скулах ходили желваки, а ясные светло-голубые глаза горели яростью. Рядом с ним сидела его необыкновенно привлекательная жена, рыжеватый оттенок золотисто-каштановых волос которой был еще заметнее при свете огоньков на приборной доске. Она держала на руках ребенка, восьмимесячную девочку, на заднем сиденье спал еще один малыш — белокурый мальчик лет пяти, от резких толчков его защищал складной поручень. Их отцом был Дэвид Уэбб, профессор востоковедения, а когда-то один из печально известной, наводящей ужас «Медузы», легендарный Джейсон Борн, наемный убийца.

— Мы ведь знали, что когда-то это должно случиться, — сказала Мари Сен-Жак-Уэбб, уроженка Канады, экономист по образованию, однажды спасшая жизнь Дэвида Уэбба. — Это был вопрос времени.

— Это безумие! — тихо сказал Дэвид, стараясь не разбудить детей, но даже шепот выдавал его напряжение. — Ведь все было спрятано, соблюдена строжайшая секретность архивов и все эти прочие дерьмовые предосторожности! И как только они умудрились найти Алекса и Мо?

— Мы не знаем пока, но Алекс наверняка захочет разузнать. Лучше Алекса никого нет, ты же сам говорил...

— Теперь Алекс меченый — можно считать его без пяти минут мертвецом, — мрачно перебил ее Уэбб.

— Ты слишком торопишься, Дэвид. Он — лучший из всех. Ведь это твои слова?

— Единственный раз он не был лучшим — в Париже, тринадцать лет назад.

— Потому что ты был лучше...

— Нет! Потому что я не ведал, кем я был, а он действовал, исходя из старых сведений, что я вообще ничего не знаю об этом чертовом деле. Он-то был убежден, что это был как раз я, а я не знал самого себя, поэтому и не мог действовать в соответствии с его сценарием... Он по-прежнему — самый лучший: это он спас нам обоим жизнь в Гонконге...

— Значит, ты со мной согласен: мы — в надежных руках.

— Что касается Алекса — да, а вот Мо — совсем другое. Этот прекрасный, но и несчастный человек — уже труп. Они схватят его, а потом выпотрошат!

— Он скорее сам отправится в могилу, чем расскажет о нас кому-то...

— У него не будет выбора. Они накачают его амиталом, после чего на магнитофонной пленке будет записана вся его жизнь. Потом они убьют его и явятся за мной... за всеми нами: потому-то ты с детьми и поедешь на юг — далеко на юг. К Карибскому морю.

— Я отправлю их, дорогой. Но сама не поеду.

— Прекрати! Мы ведь договорились, когда родился Джеми. Вот почему мы обосновались здесь и чуть ли не с потрохами купили твоего младшего брата, который теперь присматривает за нашими владениями... Он чертовски преуспел в этом. Теперь мы с тобой владеем половиной процветающей гостиницы на острове, о котором никто ничего не слышал до тех пор, пока этот канадский проныра не приводнился там на гидроплане.

— Джонни всегда был напористым парнем. Папа как-то сказал, что он способен больную телку продать как племенного бычка, и никто не станет смотреть, все ли у нее на месте.

— Самое главное, что он любит тебя... и детей. Я рассчитываю, что этот дикарь... Не обращай внимания, я доверяю твоему брату.

— Доверяй моему братцу, но следи за дорогой, ты проскочил поворот к бунгало.

— Вот черт! — вскрикнул Уэбб, тормозя и давая задний ход. — Завтра ты, Джеми и Эдисон вылетаете из аэропорта Логан. Прямиком на остров!

— Мы еще обсудим это, Дэвид.

— Тут нечего обсуждать. — Уэбб дышал глубоко и равномерно и, наконец овладев собой, задумчиво проговорил: — Я бывал здесь раньше.

Мари взглянула на мужа: его внезапно ставшее безучастным лицо освещалось тусклым светом лампочек приборной доски. То, что она увидела, испугало ее куда больше, чем призрак Шакала. Это был не Дэвид Уэбб, велеречивый профессор-гуманитарий. Рядом с ней сидел человек, который, как они оба надеялись, навсегда исчез из их жизни.

Глава 2

Александр Конклин крепко сжал трость, когда, прихрамывая, вошел в конференц-зал в здании Центрального разведывательного управления в Лэнгли (Вирджиния). Он оказался перед длинным, впечатляющим своими размерами столом, за которым могли свободно разместиться человек тридцать. Сейчас за ним сидели только трое, во главе стола — седовласый директор ЦРУ. По-видимому, и он, и его заместители не особенно радовались возможности увидеться с Конклином. После прохладных приветствий, вместо того чтобы занять стул рядом с одним из замов слева от директора ЦРУ, очевидно предназначенный для него, Конклин отодвинул стул в противоположном конце стола, сел и с громким стуком прислонил к стулу трость.

— Ну а теперь, джентльмены, после того, как мы поприветствовали друг друга, может быть, не будем вешать друг другу лапшу на уши?

— Я бы сказал, что это едва ли можно назвать вежливым или дружественным началом разговора, мистер Конклин, — заметил директор.

— В данный момент, сэр, я меньше всего забочусь о соблюдении приличий. Я только хочу знать, почему были проигнорированы сверхжесткие правила грифа секретности «четыре-ноль» и была допущена утечка самой секретной информации, в результате чего теперь в опасности несколько жизней, в том числе и моя!

— Это уж слишком, Алекс! — перебил его один из замов.

— И совершенно неверно, — добавил второй. — Этого не может быть, ты сам знаешь!